Машина Различий - Уильям Гибсон

Маленький джентльмен отвел перед Сибил замызганную бархатную портьеру, и они вышли в фойе, сырое, холодное помещение с грязными потеками на искусственном мраморе стен и облезлыми купидонами.

– Вы очень любезны, сэр. Даже не знаю, что бы я делала без вашей великодушной помощи, – осторожно закинула удочку Сибил. Судя по виду, у этого человека могут быть деньги. – Вы, наверное, врач?

– Учился когда-то, – пожал плечами джентльмен; на его щеках пылали красные пятна.

– Это накладывает особый отпечаток, – сказала Сибил без какой-либо определенной цели, а просто чтобы не молчать. – Я имею в виду серьезное образование.

– Да нет, мадам. Ко мне это вряд ли относится. Я не столько изучал науки, сколько виршеплетствовал. Должен сказать, вы сейчас выглядите вполне оправившейся. Очень жаль, что вашего брата постигло такое несчастье.

– Благодарю вас, сэр. – Сибил искоса взглянула на несостоявшегося медика. – Боюсь, я вела себя несколько опрометчиво, но меня захватило красноречие генерала Хьюстона.

Он бросил на нее скептический взгляд – взгляд мужчины, подозревающего, что женщина водит его за нос.

– Честно говоря, я не разделяю вашего энтузиазма. – Джентльмен судорожно закашлялся в скомканный носовой платок, потом вытер им рот. – Этот лондонский воздух когда-нибудь меня прикончит.

– И тем не менее, я благодарю вас, сэр. Жаль, конечно, что никто нас не познакомил...

– Китс [35], – представился джентльмен. – Мистер Китс. – Он вытащил из жилетного кармана серебряный хронометр, прибор размером с небольшую картофелину, и взглянул на один из многочисленных циферблатов. – Мне не очень знаком этот район, – неуверенно сказал он. – Я думал поймать для вас кабриолет, но в такой час...

– О, нет, мистер Китс, благодарю вас, я прекрасно доеду подземкой.

Глаза джентльмена удивленно расширились. Ни одна респектабельная женщина не поедет подземкой без провожатого.

– Но вы так и не назвали мне свою профессию, мистер Китс, – сказала Сибил в надежде отвлечь его от своего грубого ляпа.

– Кинотропия, – ответил Китс. – Приемы, использованные в сегодняшнем шоу, крайне интересны. При том, что разрешение экрана более чем скромно, а скорость замены просто черепашья, удалось достичь воистину замечательных эффектов, надо думать – посредством алгоритмического сжатия... Боюсь, я утомляю вас техническими вопросами. – Он убрал хронометр. – Так вы решительно отказываетесь от моих услуг в поисках кэба? Вы хорошо знаете Лондон, мисс Джонс? Я мог бы сопроводить вас к ближайшей остановке омнибуса – это такой безрельсовый экипаж...

– Нет, сэр, благодарю вас. Вы были исключительно добры.

– Всегда к вашим услугам, – с плохо скрываемым облегчением сказал мистер Китс и придержал перед Сибил створку стеклянных дверей. В то же мгновение откуда-то сзади появился тощий мальчишка; он проскользнул мимо них и выскочил на улицу. На плечах мальчишки болтался длинный грязный брезентовый плащ, вроде рыбацкого. Странная одежда для лекции, подумала Сибил, хотя на бедных можно увидеть и не такое. Рукава дождевика свободно болтались, как будто мальчишка обнимал себя руками – может быть, от холода, да и шел он как-то странно, согнувшись в три погибели, словно пьяный или больной.

– Эй! Молодой человек!

Мистер Китс извлек монету, и Сибил догадалась, что он хочет послать мальчишку за кэбом. Мальчишка обернулся – влажный блеск испуганных глаз на бледной маске лица – и тут же рванул вперед, явно не настроенный выполнять какие бы то ни было поручения. Не успел он пробежать и нескольких шагов, как из-под грязного дождевика вывалился некий темный круглый предмет – вывалился, весело запрыгал по мостовой и завершил свой путь в сточной канаве. Мальчишка настороженно оглянулся на Сибил и мистера Китса.

– Да это же шляпа! – догадалась Сибил. – Цилиндр.

Мальчишка потрусил назад, по-прежнему не спуская с них глаз, подхватил цилиндр, сунул его за пазуху и растворился во тьме, хотя на этот раз не столь поспешно.

– Ну надо же, – с отвращением проговорил мистер Ките. – Да этот малец – вор! Его макинтош набит шляпами зрителей!

Сибил не нашлась что ответить.

– Надо думать, мошенник воспользовался суматохой, которую вы учинили. – В голосе Китса проскальзывало подозрение. – Жаль! В наше время никогда не знаешь, кому доверять.

– Сэр, по-моему, вычислитель уже разводит пары для кинотропа...

Мистер Китс нырнул в двери театра столь поспешно, что даже не попрощался с дамой.

* * *

“Вытяжная вентиляция, – писала "Дейли Телеграф", – заметно улучшила воздух в метрополитене, однако лорд Бэббидж придерживается мнения, что современная подземная дорога должна работать исключительно на принципах пневматики, без сгорания какого бы то ни было топлива, подобно тому, как в Париже передается почта”.

Сидя в вагоне второго класса и стараясь не дышать слишком глубоко, Сибил думала, что все это чистый треп, по крайней мере в том, что касается “улучшения”, ну а насчет будущего – там дело другое, радикалы способны сотворить любые чудеса. Только разве не в их газетах печатались статьи продажных врачей, что, мол, сернистый дым полезен от астмы? Дым... а тут ведь не только паровые машины дымят, тут еще и зловоние сточных вод, просачивающихся в туннель, и утечки из резиновых баллонов, питающих эти вот, в стеклянных абажурах и проволочных сетках, газовые рожки, да чего тут только нет.

Странное это дело, подземка, если думать о ней, сидя в громыхающем поезде, который несется сквозь тьму под Лондоном, где работяги наткнулись на свинцовые трубы римского водопровода, на монеты, и мозаики, и подземные ходы, и слоновьи бивни тысячелетней давности...

А проходка продолжалась – сегодня, как и во все прочие ночи, – потому что, стоя рядом с Миком на тротуаре Уайтчепела, она слышала пыхтение огромных машин. Экскаваторы работали беспрестанно, выкапывая новые, все более глубокие линии под лабиринтами канализационных и газовых труб, под изгнанными с поверхности в глубь земли, превращенными в улицы речками. Новые линии одеваются сталью, и скоро бездымные поезда лорда Бэббиджа заскользят по ним беззвучно, как угри, хотя в этом было что-то нечистое.

Резкий толчок потревожил подачу газа, и все лампы вагона вспыхнули разом; лица пассажиров вынырнули из полумрака: смуглый господин, чем-то похожий на удачливого трактирщика, круглощекий старый квакерский священник, пьяный денди в пальто нараспашку, канареечный жилет густо забрызган кларетом...

Женщин, кроме нее, в вагоне не было.

“Прощайте, милостивые господа! – мысленно воскликнула Сибил. – Оставайтесь в своем Лондоне”. Отныне она авантюристка, присягнувшая на верность учителю, она на пути в Париж, пусть даже первый этап этого пути – будничное, за два пенни, возвращение в Уайтчепел...

Священник поднял голову, заметил Сибил и брезгливо скривился.

* * *

Холод стоял собачий, у Сибил зуб на зуб не попадал; по пути на улицу Флауэр-энд-Дин она успела сто раз пожалеть, что вышла из дома не в привычной теплой накидке, а в этой щегольской шали. В лужах газового света свежезаасфальтированная мостовая искрилась злым, колючим инеем.

Из месяца в месяц булыжник лондонских улиц исчезал под липкой черной массой, которая раскаленным вонючим потоком извергалась из утроб огромных фургонов; чумазые рабочие разравнивали ее граблями, затем приезжал паровой каток.

Мимо пронесся смельчак, в полной мере использующий преимущества новой шершавой поверхности. Парень полулежал в поскрипывающей раме четырехколесного велосипеда, ботинки его были привязаны к педалям, изо рта вырывались белые клубы пара. Он был с непокрытой головой, в защитных очках и в костюме из толстого полосатого джерси, за спиной трепетал длинный вязаный шарф. Изобретатель...

Лондон прямо кишел изобретателями; те, что победнее и побезумнее, сходились на площадях, чтобы, разложив чертежи и модели, изводить прохожих своей болтовней. За последнюю только неделю Сибил успела полюбоваться на зловещего вида приспособление для завивки волос электричеством, детский волчок, игравший Бетховена, и устройство для гальванического серебрения трупов.

Свернув с асфальта на булыжную мостовую Рентон-пасседж, она различила вдалеке вывеску “Оленя” и услышала дребезжание пианолы. Это миссис Уинтерхолтер устроила ей комнату над “Оленем”. Сам по себе этот паб был местом вполне приличным, женщины в него не допускались. Приказчики и клерки, составлявшие основную массу посетителей “Оленя”, стекались сюда ради новомодного развлечения – игральной машины.

Жилые комнаты располагались над трактиром, к ним вела крутая лестница, не освещенная ничем, кроме окна в крыше, покрытого толстым слоем копоти. Выходила лестница на площадку с парой совершенно одинаковых дверей; правая квартира сдавалась жильцам, левую мистер Кэрнз, домохозяин, оставил для себя.