Десять веков белорусской истории (862-1918): События. Даты, Иллюстрации. - Владимир Орлов

Принятие христианства на древнебелорусских землях ускорило развитие письменности, литературы, культуры в целом и включило их в общеевропейский историко-культурный ландшафт. Полоцк, Смоленск и Туров стали одними из первых центров христианства в Восточной Европе — уже на рубеже X и XI веков здесь появились епископские кафедры. О раннем распространении кириллического письма свидетельствуют надписи на сосуде, найденном под Смоленском, и на печати полоцкого князя Изяслава, которым уже более тысячи лет. Грамотой владели не только жители крупных городов и земельных центров, но и отдаленных поселений. При монастырях и храмах создавались школы и библиотеки, велись летописи (древнейшая Полоцкая летопись, к сожалению, не найдена), переписывались книги — как переводы церковных и светских произведений, так и оригинальная литература. Такие просветители древней Беларуси, как Евфросиния Полоцкая, Кирилл Туровский, Клим Смолятич, стали звездами первой величины на небосводе культурной жизни Восточной Европы, а Туровское Евангелие, жития Евфросинии Полоцкой и Кирилла Туровского считаются одними из древнейших и оригинальнейших памятников письменности.

Генадзь Саганович

Первые летописные известия о Полоцке

Сегодня на берегу Полоты, неподалеку от Красного моста, стоит скромная стела с надписью: «Городище. Памятник археологии IX века». Вот тут некогда и вырос деревянный Полоцк, впервые упомянутый в «Повести временных лет» под 862 годом в связи с дележом городов новгородским князем Рюриком. От этой даты историки и ведут отсчет возраста «отца городов белорусских».

Тем же годом помечена и первая запись древнего летописца о Киеве, который, как известно, в 1987 м официально отметил свое 1500-летие. Не меньше основании праздновать столь серьезный юбилей имели и полочане, так как территории древнего города археологами найдена керамика, изготовленная позже V века. Примерно к этому времени некоторые историки относят и упоминание в исландской саге о взятии Полоцка гуннами.

«Полтора тысячелетия назад, в эпоху великого переселения народов, на населенные балтами земли пришло с запада и заняло верховья Двины, Немана, Днепра и Волги могущественное славянское племя кривичей. Кривичи осевшие вокруг реки Полоты, стали именоваться полочанами. Они и основали названный по реке город».

Эти места были известны еще античным грекам и римлянам. Ряд ученых придерживается мнения, что упоминаемая в произведениях Гомера и его ученика Гесиода река Эридан, куда упал своей огненной колеснице низвергнутый с небес мифический Фаэтон, — это современная Двина. У нее были и другие древние названия: Рубон или Рудо Дуна, Дина или Вина. Полота тоже имела старинное имя — Турунт.

В 865 году на берега Полоты пришло киевское войско князей Аскольда Дира, которые, как сообщает Никоновская летопись, «воевали полочан и много зла учинили», а в результате на какое-то время сделали город зависимым от Киева.

Тогдашний Полоцк представлял собой обнесенный деревянными стенами, окруженный валом и рвом град-детище площадью всего в один гектар, а также неукрепленный окольный город, где жили ремесленники. В Полоцке насчитывалось около пяти тысяч жителей несколько меньше, чем в Киеве и Нов городе, и больше, чем в любом другом восточнославянском городе. Основными занятиями горожан были земледелие, ремесло, а также охота, рыболовство бортничество.

В 907 и 911 годах полоцкие дружины вручив судьбу Перуну, выступали отсюда в походы на далекий Царьград Константинополь, столицу Византинской империи. Языческий бог войны был благосклонен к предкам. Полоцк фигурирует в перечне городов, которым Царьград платил дань. Силу главной твердыни кривичей уважали и северные соседи. В скандинавских сагах она упоминается десятки раз под названием Палтескья — от древних восточнославянских названий Полотеск, Полцеск, Полоцьск. Автору одной из саг даже пригрезились вокруг города каменные стены.

Летопись называет Полоцк среди городов, где правили князья, признававшие старшинство киевского князя Олега. Вместе с тем власть далекого Киева никогда не была здесь достаточно прочной. Город хотел жить независимо и строить свое государство. Благоприятные условия для этого создавало выгодное географическое положение на путях, связывавших Арабский халифат и Хазарию со Скандинавией и славянским миром. Объединению придвинских земель способствовала общность природных условий (а значит, и образа жизни) и, конечно, этническое своеобразие местных жителей, в чьих жилах смешалась балтская и славянская кровь.

(Во второй половине X века в Полоцке правил независимый ни от Киева, ни от Новгорода князь Рогволод. Видимо, он был сыном полоцкой княгини Предславы, упомянутой в договоре, который в 945 году подписали Византия и киевский князь Игорь.

Рогволод — первый полоцкий князь, чье имя известно из летописей. Можно спорить, пришел ли полоцкий властелин «из-за моря», как утверждают летописцы, или был кривичем. Можно дискутировать, славянское или скандинавское он носил имя. Куда важнее другое — то, что, говоря словами белорусского историка Миколы Ермоловича, Рогволод «первым увидел и по-настоящему оценил огромные возможности Полоцкой земли как особого государства со своими целями и интересами, противоположными целям и интересам самого Киева».

Иными словами, во времена Рогволода начало свое существование первое белорусское государство — Полоцкое княжество.

«Кровавая свадьба» Владимира и Рогнеды

На прочный союз с молодым Полоцким государством мог прежде всего рассчитывать тот, кто возьмет в жены дочь полоцкого властелина Рогволода красавицу Рогнеду.

Сначала Полоцк принимал сватов от киевского князя Ярополка. Рогволоду выгоднее всего было, чтобы Киев и Новгород враждовали, а он бы тем временем расширял границы княжества и выходил на волоки, которые соединяли Двину с Ловатью, позволяя держать в руках важную часть торгового пути «из варяг в греки». Но в таком случае Полоцк мог оказаться между двух огней. Князь вынужден был выбирать и предпочел более сильный, по его мнению, Киев.

Выполняя отцову волю, двенадцатилетняя Рогнеда (в таком возрасте девочка уже считалась тогда невестой) дала Ярополковым сватам согласие и стала готовиться к свадьбе. И тут нежданно-негаданно заявились сваты из Новгорода, от Владимира Святославича.

Вот что рассказывает об этом Лаврентьевская летопись: «Когда Рогволод держал власть и княжил в Полоцке, Владимир был еще ребенком и язычником и жил в Новгороде. И был у него дядька Добрыня, храбрый воевода… И послал тот к Рогволоду людей, и просил его отдать дочь за Владимира. Спросил у дочери Рогволод: «Хочешь ли за Владимира?» Она же ответила: «Не хочу разуть рабынича, а Ярополка хочу».

«Не хочу разуть» — бытовавшая в те времена форма отказа сватам. Существовал обычай, согласно которому молодая жена перед первой брачной ночью снимала с ног мужа обувь. Однако тут не просто отказ, но и оскорбление, ибо полоцкая княжна вслух заявила о том, что жених — сын рабыни, а такой безродный ей не пара.

Далее летописи рассказывают о гневе Владимира и его дядьки, которые собрали из новгородцев, псковичей, чуди, мери и веси, а также смоленских и изборских кривичей громадное войско и двинулись на Полоцк. С Владимиром шла дружина варягов. Князь пообещал им всех женщин и гривну серебра с каждого захваченного двора.

Следует заметить, что летописцы часто редактировали исторические события — делали их более романтическими, приближали к литературному произведению. В действительности главная причина нападения на Полоцк — не отказ сватам, а поход полочан на новгородские волости с целью захвата волоков.

Где-то на подходе к городу вражескую рать встретила дружина Рогволода. Владимир напал внезапно и разбил полочан. «И полонили Рогволода, — сообщает летописец, — и жену его, и дочь. И унижал Добрыня его и припомнил Рогнеде, как назвала князя рабыничем, и велел Владимиру быть с нею перед отцом и матерью. Потом же Владимир убил отца ее, а саму взял в жены. И назвали Рогнеду Гориславой». Другие летописцы добавляют, что на глазах у княжны предводитель чужаков лишил жизни еще двоих ее братьев и мать, вырезал весь род.

Драма на берегах Полоты разыгралась около 980 года, а несколько месяцев спустя Владимир Святославич уже расправился с Ярополком и стал великим князем киевским. Знатную полочанку он поселил не в столице, а в деревне под Киевом. Владимир был язычником, а эта религия позволяла многоженство. Кроме полочанки киевский князь имел еще семь или шесть жен и держал для утех несколько сотен наложниц.

Рогнеда родила от Владимира сына Изяслава, но и после этого князь навещал жену совсем редко. В ее душе зрела жажда мести. «Однажды, — свидетельствует летопись, — когда Владимир пришел к ней и уснул, она вознамерилась умертвить его. И случилось ему в ту минуту проснуться, и схватил он ее за руку. И сказала она в печали: «Ты отца моего убил и землю его захватил ради меня, а теперь не любишь меня и дитя это». И повелел ей Владимир нарядиться по-царски, как перед свадьбой, и сесть в тереме на белом ложе, а он придет и убьет ее… Она же мужнину волю исполнила. И дала сыну своему Изяславу обнаженный меч и научила: «Когда войдет твой отец, скажи ему: не думай, что ты один тут». И сделал так Изяслав. Владимир же промолвил: «А кто знал, что ты тут». И опустил он меч и, созвав бояр, рассказал им все. Они же дали совет: «Не убивай ее ради этого дитя, а верни ей с сыном вотчину их». И построил Владимир город, отдал его им и назвал город этот Изяславлем. И от того меч поднимают Рогволодовы внуки против внуков Ярославовых».