АПОСТОЛЫ АТОМНОГО ВЕКА - ФЕЛИКС ЩЕЛКИН

Теперь рассказ, как я, благодаря работе режимных органов по «закрытию зоны», проник в тайну монахов Саровской обители. Долго думал, как рассказать о ней, не оскорбив чувств верующих. Ответ нашел у Серафима Саровского. На вопрос, не является ли его удаление из монастыря в пустынь пренебрежением к братии, ее осуждением, старец ответил: «Не наше дело судить других,…отлучаясь от братства, удаляемся только от слышания и видения того, что противно Заповедям Божьим, как это случается неизбежно при множестве братии. Мы избегаем не людей…, но пороков, ими творимых». Однажды В. Мальский сказал мне, что завтра взрывают вход в подземный тоннель, который соединял мужской Саровский монастырь с женским Дивеевским. Мы взяли фонарь и пошли смотреть. Тоннель длиной в 20 километров имел в высоту 2 метра и в ширину I метр. Стены и полукруглый свод были аккуратно выложены из красного кирпича. В начале тоннеля, в Сарове, с правой стороны за толстыми дверями расположены 6 или 7 квадратных комнат, каждая площадью 10 квадратных метров. В комнатах были широкие топчаны и довольно большие дубовые столы. Больше всего меня удивило не то, что монахи встречались с монахинями, а то, что комнаты для свиданий не сделали хотя бы на полпути друг к другу.

Отец вспоминал: на полигоне, при подготовке к испытаниям Л. П. Берия вызывает его к себе:

- Тебе инженер Иванов нужен?

- Лаврентий Павлович, я не беру на полигон людей, которые мне не нужны. (Запомним эти слова.) - Тогда посиди, послушай.

Входит молодой, красивый, краснощекий генерал МГБ с тонкой

папкой в руке.

- Докладывай.

- Считаю необходимым срочно удалить с полигона и арестовать инженера Иванова.

- Что у тебя на него?

Генерал открывает папку, достает один из листочков докладывает:

- В 41 году неоднократно высказывал недовольство

Генерал засчитал несколько резких высказываний в адрес начальников разных рангов. После небольшой паузы Берия спрашивает:

- А ты, значит, был доволен отступлением?

Отец говорил, что не подозревал, как молниеносно может изменяться лицо человека. Лицо генерала из розового стало серым, безжизненным. Берия добавил: «Иди, мы с тобой разберемся, Иванова не трогать». Отец рассказывал, что за 8 лет, пока Берия отвечал за работу по Атомному Проекту, с 1945 по 1953, ни ОДИН сотрудник этой отрасли не был арестован.

Отцу впоследствии рассказали, как Л. П. Берии удавалось, находясь в Москве, держать в постоянном, круглосуточном напряжении руководство КБ-11. Он имел там одновременно 5 личных осведомителей. О любых происшествиях в лабораториях, конструкторских бюро, на производстве, в городе они были обязаны докладывать лично Берии немедленно, в любое время суток. После звонка первого осведомителя Берия тут же звонил руководству КБ-11, чаще всего директору П. М. Зернову, и говорил примерно следующее: «Ты там спишь, а я из Москвы должен разбираться, что у тебя там случилось. Разберись и доложи». И хотя был приказ о любом 'происшествии немедленно докладывать директору, Берия почти всегда опережал его.

Еще один факт. Однажды отец возвращался из командировки с полигона, ехал домой в троллейбусе. Троллейбус в темноте врезался в стоявший на обочине грузовик. Отец, к счастью, сидел на заднем сиденье, и, от удара пролетев по воздуху, оказался в середине салона, получив сильные ушибы. Пассажиров, сидевших впереди, увезли в больницу с тяжелыми травмами. После этого случая Берия приказал своим заместителям лично доставлять Щелкина с аэродрома домой. Обычно это был Кабулов. Его (Победа», за рулем которой сидел он сам, на скорости более 100 км/ч шла по осевой линии. По пути следования всегда стояли милиционеры по стойке смирно, отдавая честь. Почти всегда это было ночью. Напомню, что в то время Берия, одновременно с другими постами, занимал пост министра внутренних дел.

К ведущим разработчикам ядерного оружия одно время были «прикомандированы» секретари. У отца это были два полковника МГБ, которым оставалось по году до пенсии. Охрана осуществлялась круглосуточно, как дома, так и в командировках, на отдыхе. Отец был убежден, что охрана ему не нужна, чувствовал себя неудобно перед этими людьми и старался облегчить им работу. Через некоторое время, как он рассказывал, по инициативе Фурцевой, которая категорически отказалась от охраны, охрану сняли у многих, в том числе и у него. Помогла охрана отцу один раз. Он возвращался с испытаний в салоне-вагоне (у него и у Ю. Б. Харитона были личные салоны-вагоны). Ночью на глухой станции где-то в Карелии вагон отцепили от пассажирского поезда и поставили на запасные пути. Причину начальник станции объяснил просто: «я вас знать не знаю». Два полковника всесильного МГБ затратили двое суток, чтобы продолжить путь.

Как из песни слова не выкинуть, так, говоря о режиме, невозможно не упомянуть об отношении к сексотам. Обычно для людей всегда неожиданно, когда они, иногда много лет спустя, узнают, что кто-то из хороших знакомых…

Такого пристального внимания, как к нашей семье, видимо редко кто удостаивался. Отец знал, что постоянно находится под «контролем». Об этом меня, еще студента, он очень тактично, но доходчиво предупредил. Какие чувства это вызывало? Как ни странно, негативных чувств ни отец, ни мы не испытывали. Он знал, по каким признакам можно вычислить сексота. Всегда знал, кто есть кто в его окружении. Научил определять меня, так как опасался не за себя, а за нас. Он дал нам пример доброжелательного отношения к этим людям. В те времена очень часто люди попадали на эту роль против своей воли. Он также не хотел, «раскрывая» человека, тем самым инициировать его замену.

Отношения отца и Лаврентия Павловича далеко выходили за рамки «бытового» уровня. Рассекреченный и опубликованный архив спецкомитета в этом плане довольно информативен. Например, все документы КБ-11, направляемые в СК, подписаны Харитоном и Щелкиным, а все постановления и распоряжения СМ, представленные на подпись Сталину Спецкомитетом (читай - Берией) никогда не разделяли Главного конструктора и его первого заместителя… «Обязать… Харитона, Щелкина», «принять предложения Харитона, Щелкина», «поручить Харитону, Щелкину» и т. п. Странный случай: Берия как будто специально подрывает основу основ - единоначалие, делает полностью взаимозаменяемыми начальника и зама. Сейчас можно предположить, что были две причины. Он страховался, что вдруг кто-то из них по какой-либо причине не сможет работать, и имел возможность при неудаче обвинит! «на выбор» любого, а с другим продолжить «исправлять ошибку» или «злой умысел». Имеется много фактов в пользу этого предположения

Далеко не безоблачными в это время были отношения между Сталиным и Берией. Сегодня известна фраза Берии, сказанная им СВОИМ родным: «Кончится Атомный Проект, и Сталин меня уберет случае неудачи Берия просто не мог не иметь на этот случай страховки.

Проследим за драмой, которая разворачивалась на глазах участников испытаний. Представленный разработчиками атомного заряда на испытание экземпляр помимо таких характеристик, как вес, диаметр наружный, диаметр внутренний, расчетный коэффициент полезного действия заряда, имел еще одну официальную характеристику: расчетная вероятность взрыва с пониженным коэффициентом полезного действия - 10 %. Приведу высказывание специалистов, поясняющее ситуацию: «Вероятность 1 % мала по сравнению с единицей, нo если это вероятность смертельного исхода болезни, болезнь считается очень тяжелой». А тут 10 % вероятности «пшика» на испытаниях первой атомной, который приведет к 100 % смертельному «исходу» для части руководителей Атомного Проекта и, может быть, для Берии тоже. И вот почему. Смотрим опять архив Спецкомитета. Впечатляют попытки Берии снять с себя ответственность за результат испытания и не менее четкие действия Сталина, парирующие эти попытки. Привожу выдержки из двух документов.

1. Проект постановления СМ СССР «О проведении испытания атомной бомбы» от 18 августа 1949 года».

п. 4. Назначить научным руководителем испытаний Курчатова…

п. 6. Возложить ответственность за качество всех работ по подготовке, сборке и подрыву атомной бомбы на… Харитона.

п.7. Поручить Специальному Комитету: а) рассмотреть и утвердить порядок и план проведения испытания; б) определить день испытания; в) после проведения испытания доложить Правительству о результатах.

Подпись: И. В. Сталин.

Берия предлагает Сталину взять на себя свою привычную роль. Доложить, и в случае успеха - наградить, в случае неудачи - наказать. Все проекты Постановлений, представленные Берией, до этого дня Сталин всегда подписывал. Первая осечка. Сталин документ вернул без подписи. Вторая попытка, через 8 дней. Проект Постановления СМ СССР «Об испытании атомной бомбы» 26 августа 1949 года. Текст практически тот же. Результат тоже. Испытание РДС-I проведено 29 августа 1949 года на основании проекта Постановления СМ от 26 августа 1949 года с визой Берии. Сталин развязал себе руки. Берия фактически стал руководителем испытаний и просто не мог себе позволить остаться без страховки, то есть без подготовленных заранее дублеров, которые готовы немедленно заменить часть действующих руководителей КБ-11, не оправдавших доверия. Дублеры вообще были фирменным стилем Берии, что подтверждает А. Д. Сахаров в своих воспоминаниях: «…на заседании у Берии…решался вопрос о направлении на объект «для усиления» академика М.А. Лаврентьева и члена-корреспондента А. А. Ильюшина. Когда была названа фамилия Ильюшина, Берия удовлетворенно кивнул… Как потом мне сказал К. И. Щелкин, Лаврентьев и Ильюшин были направлены на объект в качестве «резервного руководства» - в случае неудачи испытания они должны были сменить нас немедленно, а в случае удачи - немного погодя и не всех… Лаврентьев старался держаться в тени и вскоре уехал. Что же касается Ильюшина, то он вел себя иначе: он вызвал несколько своих сотрудников (в отличие от сотрудников объекта с докторскими степенями - это подчеркивалось) и организовал нечто вроде «бюро опасности». На каждом заседании Ильюшин выступал с сообщением, из которого следовало, что обнаружена еще одна неувязка, допущенная руководством объекта, которая, неизбежно приведет к провалу… После снятия Берии звезда Ильюшина закатилась. Щелкин (и Харитон?) - скобки и вопросительный знак у Сахарова - не простили ему пережитого за последний год. Он даже не был допущен к поездке на испытания что для человека его ранга было большой «дискриминацией». Не могу не добавить, что отношения отца и М.А. Лаврентьева всегда были дружеские и доверительные, они любили и уважали друг друга.