Песнь Сюзанны - Стивен Кинг

Однако, дверь перед ним, единственная, нужная им, оставалась закрытой. Да, закрытой, но… Ее трясло, она стучала о дверной косяк. Он это слышал.

— Давай, малыш! — процедил Эдди сквозь сжатые зубы. — Если не сможешь отрыть ее, вышиби пинком.

— Помогайте мне! — прокричал Джейк. — Помогайте, черт побери! Все вместе!

Сила в пещере, казалось, удвоилась. От гудения завибрировали кости черепа Джейка. Зубы давно уже выбивали барабанную дробь. Пот застилал глаза, туманя зрение. Он видел двух Хенчеков, кивающих кому-то, стоявшему за их спинами: Хедрону. А за Хедроном стоял Тонни. А за Тонни — остальные, змеей вытягиваясь из пещеры на тропу.

— Приготовься, парень, — выдохнул Хенчек. Рука Хедрона скользнула под рубашку Джейка и ухватилась за пояс джинсов. Джейк почувствовал, как его толкает в двери, а не оттаскивает назад. Что-то в его голове устремилось вперед, он увидел как все двери тысячи, тысячи миров широко распахнулись, вызвав ветер такой силы, что он мог практически задуть солнце. А потом все замерло. Зато что-то появилось… появилось перед дверью… Крюк. Это крюк!

Он накинул на крюк, словно петлю, свой разум и жизненную силу. И одновременно почувствовал, как Хедрон и другие тянут его назад. Тут же возникла боль, невыносимая, рвущая в клочья. А потом чувство, будто из тебя вытягивают все нутро. Отвратительное чувство, казалось, кто-то наматывал на крюк кишку за кишкой. И при этом мерзкое жужжание в ушах и глубоко в мозгу.

Джейк попытался выкрикнуть: «Нет, хватит, отпустите меня», — и не смог. Он попытался вскрикнуть и услышал свой крик, да только в голове. Боже, его подцепили. Подцепили на крюк и теперь рвут надвое. Только одно существо услышало его крик. С яростным лаем Ыш рванулся к Джейку. И в тот же самый момент Ненайденная дверь открылась, распахнулась, с шипящим свистом повернулась на петлях перед носом Джейка.

— Возрадуемся! — крикнул Хенчек, и в его голосе слышались ужас и восторг. — Возрадуемся, дверь открылась! Оувер кам-каммен! Кан-тах, кан-кавар каммен! Оувер-кан-тах!

Остальные мэнни подхватили крик Хенчека, но к тому времени Джейк Чеймберз уже вырвал руку из руки Роланда, который стоял справа от него. К тому времени он уже летел, и не один. На пару с отцом Каллагэном.

Эдди едва успел услышать Нью-Йорк, учуять Нью-Йорк, и осознать, что же случилось. А самое ужасное заключалось в том, что его рассудок четко все фиксировал, он отдавал себе отчет: все идет с точностью до наоборот от ожидаемого им, но ничего не мог поделать.

Он увидел, как Джейка выдернуло из круга, и почувствовал, как рука Каллагэна вырвалась из его руки; увидел, как они летят по воздуху к двери, в тандеме крутят сальто, словно пара гребаных акробатов. Что-то пушистое и гавкающее прямо-таки как пуля пронеслось мимо его головы. Кувыркающийся Ыш, с прижатыми к голове ушами, выпученными от ужаса глазами, которые, казалось, отделились от мордочки зверька и летели сами по себе.

Более того, Эдди вдруг понял, что он более не держит Кантаба за руку и устремился к двери… его двери, его городу и к затерявшейся там, его, покинувшей Кэллу, беременной жене. И внезапно ощутил (еще как ощутил) невидимую руку, которая толкнула его назад, и голос, который говорил, не произнося ни единого слова. Услышанное Эдди было ужаснее любых слов. Слова еще можно оспорить. Тут же он услышал бессловесное нет, и насколько мог судить, приказ это мог поступить из самой Темной Башни.

Джейк и Каллагэн проскочили в дверной проем, словно пули, выпущенные из двустволки: умчались в темноту, наполненную звуками автомобильных сигналов и шуршанием шин движущегося транспорта. Издалека, но ясно, как голоса, которые слышишь во сне, до Эдди донесся резкий, хрипатый, экзальтированный голос, вещающий тем прохожим, которые хотели его слышать: «Упомяни имя Божье, брат мой, это правильно, упомяни имя Божье на Второй авеню, упомяни имя божье на авеню Би, упомни имя Божье в Бронксе. Я говорю Бог, я говорю Бог — Бомба, Я говорю Бог!» То звучал голос настоящего нью-йоркского безумца, если Эдди когда-нибудь доводилось такого слышать, и он рвался к нему всем своим сердцем. Он увидел, как Ыш пролетел сквозь дверь, словно обрывок газеты, подброшенный с мостовой воздушным вихрем от промчавшегося автомобиля, а потом дверь захлопнулась, так быстро и сильно, что ему пришлось прищуриться от ударившего в лицо ветра, и ветер этот тащил облако пыли, поднятой с пола пещеры.

Прежде чем Эдди успел закричать от ярости, дверь распахнулась вновь. На этот раз в яркий солнечный свет, наполненный пением птиц. Он почувствовал запах сосен, услышал, как вдали что-то громыхнуло. А потом его засосало в эту яркость, и он не смог даже крикнуть, что все пошло не так, что… Эдди обо что-то стукнулся виском. Одно короткое мгновение остро чувствовал, что летит между мирами. Потом раздалась стрельба. Пришла смерть.

КУПЛЕТ:

Commala — come — two

The wind’ll blow you through

Ya gotta go where ka’s wind blow ya

Cause there’s nothing else to do.

ОТВЕТСТВИЕ:

Commala — come — two!

Nothing else to do!

Gotta go where ka’s wind blows ya

Cause there’s nothing else to do.

Строфа 3. Труди и Миа

До первого июня 1999 года Труди Дамаскус полагала себя практичной женщиной, которая могла объяснить любому, что НЛО в большинстве своем — атмосферные зонды (а остальные сработаны людьми, которые хотели покрасоваться на экране телевизора), Туринская плащаница — подделка какого-то мошенника четырнадцатого века, а призраки, включая и Джейкоба Марли[11] — свидетельства психического нездоровья или вызваны расстройством пищеварения. Будучи практичной женщиной, она хвалила себя за свою практичность, и чему-либо суеверному и сверхъестественному не было места в ее мыслях, когда она шла по Второй авеню на работу (бухгалтерскую фирму «Гаттерберг, Ферт и Патель»), с холщовым пакетом для покупок и сумочкой на плече. Одним из клиентов «ГФиП» была сеть магазинов детских игрушек «КидзПлей», и сеть эта задолжала «ГфиП» приличную сумму. То обстоятельство, что они также балансировали на грани банкротства, для Труди ровным счетом ничего не значило. Она хотела получить причитающиеся фирме 69211 долларов и 19 центов и провела большую часть отведенного на ленч часа (в одной из дальних кабинок кафе «Блины и оладьи у Денниса», которое до 1994 года было рестораном «Чав-Чав»), размышляя над тем, как их добыть. За последние несколько лет она уже сделала несколько шагов к тому, чтобы фирма «Гаттенберг, Ферт и Патель» сменила название на «Гаттенберг, Ферт, Патель и Дамаскус», и получение долга с «КидзПлей» стало бы еще одним шагом, причем большим, в этом направлении.