Отражение Ворона - Дмитрий Вересов

Для кражи картин такая система была слишком нерентабельной.

Поэтому и министерство обороны не торопилось закупать этот прибор, посчитав, что на поле боя дешевле будет пожертвовать лишней ротой морских котиков, чем пускать противнику в глаза столь дорогостоящие солнечные зайчики.

Блокатор обманет видеокамеры на шесть минут. За это время надо будет вколоть «Киршеншнайдеру» укол морфия, переодеть его в больничную пижаму и уложить в кровать, не забыв за мгновение до того, как он погрузится в сон, шепнуть одной ей ведомое заветное словцо.

И за эти же шесть минут надо будет переодеться и перегримироваться Питеру.

Но и это было не все.

Главное заключалось в том, что за те два часа, что шел неторопливый разговор врача-инспектора Минюста с больным Дубойсом, Гейловы программисты должны были ввести в компьютер новые идентификационные признаки – радужку глаз Питера и его ладонь вместо радужки и ладони «Киршеншнайдера». А по получении условного сигнала, что операция прошла успешно, еще раз изменить данные…

– Ничего страшного, – говорил Питер Татьяне, когда они уже мчались по шоссе, – ничего страшного, его месяца три подержат в крытке, попотрошат на допросах, и когда выяснят, что он ничегошеньки не знает, – выпустят, взяв подписку о неразглашении. У нас не раз такие штуки случались, и за это в ФБР не расстреливают, так что пусть твоя совесть будет спокойна!

И ее совесть была спокойна.

Хотя все было несколько не так, как думал Питер, и в бывшей его палате спал блаженным сном не просто ничего не подозревающий «мешок» – психиатр, нанятый «инспектором Гринсдейл» для работы в комиссии Минюста, – а кое-кто другой.

Наказать предателя исполнением его заветной мечты – на это не всякий способен. Нет, она не дала нового повода черту по имени Вадим Ахметович пересмотреть сроки их временного соглашения.

Сменив две машины, они мчались по федеральной дороге номер сорок четыре.

Путь их лежал на север, в Вермонт.

И когда они менялись за рулем, Татьяна закуривала свою «Ромео и Джульетту». И Питер, смешно морща нос, улыбался, наслаждаясь их многословным молчанием.

А потом она сладко задремала.

И Питер так и ехал, боясь стряхнуть ее рыженькую головку со своего плеча.

(7)

Питер почему-то вдруг начал ощущать неуловимую связь со своим английским другом профессором, связь, какая бывает разве что между родными братьями. И не просто родными братьями, но братьями-близнецами, двойняшками, которых даже советская армия, далекая от тонких метафизических парадигм, и та по своим внутренним правилам никогда не разлучала, а предоставляла им возможность служить в одной части и в одном подразделении.

Питер не спал ночами.

Он думал о том, что говорил ему профессор Делох о неразрывности связи двух полюсов – идеалистическом и материалистическом представлении о мирозданье, говорил о слитности «инь» и «янь» в представлении философов древнего Востока, о неразрывной связи материального с «за физическим» у древних греков, говорил о вульгаризации философии современной западной цивилизацией, утратившей истинную гармонию знания, заключавшуюся в примирении противоположностей – сближении непримиримых полюсов: начала и конца, материи и идеи, слова и дела… Сперва Питер полагал, что Делох представляет собой верный пример сумасшедшего. Он, конечно, пользовался некоторыми находками спятившего старикана, как пользуются в ФБР и КГБ услугами экстрасенсов. Ведь допер же Делох своим умом, кто скрывался за убийством Фэрфакса!

Однако после того как Питер сам побывал в сумасшедшем доме «Плейграунд», ему стало казаться, что они с Делохом подобны двум сообщающимся сосудам. Когда один из них приподнимают, жидкость начинает перетекать в другой. И наоборот.

И теперь Питер уже не был настолько уверен в том, кто из них двоих сумасшедший.

Бессонными ночами ему казалось, что он думает дуэтом – вместе с Делохом, как два удаленных друг от друга компьютера, связанные одним модемом… И болезни мозга у них общие…

Сумасшествие.

А разве можно назвать здравыми мысли о том, что Татьяна… Та Татьяна, которую они с Делохом вместе и нашли, когда искали убийцу Фэрфакса, что она – леди Морвен, Таня Дарлинг, Таня Захаржевская – это что-то вроде вечного жида! Делох порою просто бредил наяву, когда, подобно пифии, закрыв глаза в упоении собственными эзотерическими откровениями, начинал вещать. Питер и половины не понимал из того, что скороговоркой говорил тогда профессор. Он как будто читал некую только ему видимую бегущую строку на небесах, где в небрежно раскрытой ангелами Книге Судеб сбрендившему профессору Делоху удавалось подглядеть некие секретные странички…

А ведь в них есть смысл! А ведь строгая системная связь между явлениями существует!

Питеру становилось не по себе от этих мыслей.

Либо он и правда сходит с ума, либо они с Делохом стоят на грани чего-то очень и очень необъяснимо важного. Настолько важного, что их знание может обернуться некими изменениями для судеб всего человечества.

Питер лежал на холодной веранде и слушал дождь.

Лежал и слушал себя. Прислушивался к собственному сумасшествию. Вермонтский дождь барабанил по крыше. Было зябко под тонким шерстяным одеялом.

Но Питер не вставал, чтобы включить обогреватель. Он боялся.

Он боялся, что обогреватель засекут со спутника.

Нет, он точно сбрендил! Какой еще спутник? Это настоящая паранойя.

Как у любимого персонажа из Сологубовского «Мелкого беса», у Ардальона Борисовича Передонова, когда тот перед свадьбой пометил себя чернилами, дабы в церкви его не подменили…

Но отчего бы и не засечь его со спутника?

Ведь тепловое излучение от обогревателя видно на инфракрасном экране?

Как Эрнесто Че Гевару в середине шестидесятых в боливийских джунглях поймали? Со спутника, по инфракрасному излучению от костра, возле которого грелись партизаны. Эту хрестоматийную операцию ЦРУ они еще на первом курсе спецпредметом проходили…

Питер все же встал и, прошлепав босыми ногами по холодным, влажным от ночного конденсата доскам, воткнул в розетку шнур обогревателя. Открыл дверь веранды.

Туман.

Всю поляну перед дачей заволокло. Как будто облако спустилось с небес и решило переночевать на лужайке. А настанет утро – взлетит облачко и поплывет себе дальше – в далекие страны.

Питер натянул свитер и снова лег, завернувшись в тонкое шерстяное одеяло по самую макушку.

Все же они с Делохом оба сумасшедшие.

И еще неизвестно, кто из них сумасшедший в большей степени!

Марша Гринсдэйл, она же леди Морвен, она же – Таня… Она позволила ему называть ее Таней…