Стрельба в невидимку - Сергей Самаров

– Трудно сказать. Замкнутый он очень. Общается мало с кем. Про личную его жизнь единственное, что я помню по разговорам, – несколько лет назад он с женой развелся. Все, как в анекдоте. Возвращается из командировки, в постели жена с чужим мужиком. Он избил обоих до такой степени, что они в больницу попали. Тогда с трудом это дело удалось замять. Так что по психологической характеристике он весьма даже подходит на роль Лешего. Но пусть Лоскутков будет осторожнее. Наш генерал, возможно, не захочет честь мундира пачкать…

– Понятно, спасибо. Я так нашему менту и передам. На прощание еще один вопрос, если это не составляет государственной тайны. Я знаю, что у вас нет такого строгого разделения труда, как в космических бюро. Но все же есть определенные направления. Какими вопросами занимался капитан Панкратов?

– Вообще-то это знать посторонним не положено, но для пользы следствия я могу тебе сказать – статьи 272, 273, 274 Уголовного кодекса. Но в этих делах он царь и бог. Знает дело до тонкостей. Редкий специалист. Ты меня понимаешь?

– Нет.

– Спросишь у Лоскуткова. Пока. Я и так слишком разболтался по телефону.

– Пока.

Я посмотрел на машину под окном. Моросил дождь, но не смывал, к сожалению, грязь, которую я насобирал на дороге. Безнадежно глянул на книжную полку, ожидая, что случится чудо. Чуда, к сожалению, не произошло. А сам я «Уголовный кодекс» себе так и не завел, хотя постоянно собираюсь это сделать. Поэтому по дороге к выходу пришлось заглянуть в приемную.

– Светочка, светоч ты наш ученый, – обратился я к секретарше. – Будь любезна, подскажи мне – что значат статьи 272, 273 и 274 УК?

Светочка заочно учится в юридическом техникуме и мечтает стать очень популярным частным нотариусом. В юридический институт она поступать не стала по вполне прозаической причине. Она слышала, что частные нотариусы зарабатывают несравненно больше, чем частные сыщики, которые, в свою очередь, зарабатывают несколько больше ментов. Сам же томик «Уголовного кодекса» всегда лежал у нее на столе для таких неучей, как я или наш шеф – бывший ментовский подполковник Лева Иванов.

– Преступления, связанные с компьютерами, – без запинки выдала мне Светочка. – Еще вопросы есть? А то мне надо срочно одно дело сделать.

Я от восторга даже присвистнул и, как собака, взявшая след, понесся к выходу – и под дождем к машине. На улице дождь оказался сильнее, чем это можно было предположить, глядя из окна. Но это было больше понятно прохожим, которые топали по улице пешком. Я же быстро нырнул под крышу, включил «дворники», дал им прочистить мокрое стекло и после этого торопливо вырулил на дорогу. Очень мне не терпелось посмотреть на майора Лоскуткова, когда я буду задавать Саньке Чанышевой вопросы, суть которых мент понимать не будет, но будет из-за этого зверем злиться и стрелять глазами, как из танка бронебойными снарядами. По дороге я остановился у магазина и купил коробку сахара. В подарок Лоскуткову. Может, хоть чай у него есть свой?

Перед тем как сесть в машину, оглянулся и сразу заметил старенькую «Хонду». Она дважды попадалась мне в зеркало заднего вида…

2

На окнах кабинета плотно сдвинуты вертикальные металлические жалюзи и в дополнение ко всему задернуты шторы из плотной ткани. Такие жалюзи защищают окна от прослушивания с помощью лазерного звукоснимателя. Так правильно называется прибор, который в просторечии зовут дистанционным лазерным микрофоном. Каждое оконное стекло – это мембрана, точно такая же, как мембрана микрофона. И точно так же стекло колеблется. Только снять звук с такой грубой мембраны по силам исключительно чуткому лазерному лучу. Металлические жалюзи звуковые колебания глушат, и при прослушивании разговор сводится к шипению недовольных друг другом котов.

И тем не менее Хозяинов предпочитает вести особо важные беседы в маленькой комнате отдыха за стеной. Там вообще не существует никаких окон. На жалюзи не надеется, поскольку существует такое множество прослушивающих устройств, что каждое не знают даже спецы. А он и себя к таким не относил, и не слишком надеялся на того отставного майора, которого содержал у себя в охране, бывшего комитетчика.

Александр Матвеевич привычно приветлив с пришедшими, говорит мягко и с улыбкой. Вообще он всегда умеет произвести впечатление человека добродушного, чуть ли не ласкового – лицо такое. И лишь хорошо знающие его, плотно с ним работающие люди могут, если не побоятся, многое рассказать о том, что он в действительности из себя представляет.

Сегодня пришедших трое. Он сам их вызвал.

– Пить что-нибудь будете? – спросил Хозяинов и откинул дверцу бара, блеснув при этом крупным бриллиантом в перстне из белого золота.

Комната отдыха узкая и длинная. Здесь только и помещаются два кресла по одну стену, диван по другую, а сбоку от них бар. Опускаешь дверцу, и она заменяет собой стол. Очень удобно в такой тесноте. В противоположном конце комнаты телевизор с видеомагнитофоном и музыкальный центр. Хозяинов вытянул руку с пультом и нажал клавишу. Спокойная музыка заполнила помещение. Музыка – еще один вид маскировки на случай прослушивания.

– Минералку, если можно, – первый говорит очень осторожно и сидит на самом краешке дивана, скромно стесняясь расположиться поудобнее. Заметно, что он достаточно хорошо чувствует дистанцию и не стремится ее нарушить.

– Я бы пивка, – сказал другой, с лицом слегка помятым и не очень умным.

– А я, Александр Матвеич, предпочитаю коньяк, – третий из гостей, человек лет пятидесяти, солидно и со вкусом одетый, чувствует себя здесь более привычно. – Ты знаешь какой… – и он довольно потер ладони.

Последняя фраза специально произнесена, чтобы показать остальным свои отношения с Хозяиновым. Чуть ли не дружеские, чуть ли не равные.

– Я тебе другой предложу. Оцени. На мой вкус – этот куда как лучше.

Самого Хозяинова явно не смущает то, что ему приходится выполнять роль официанта. Кстати, Александр Матвеевич в молодости официантом и работал, пока не стал со временем директором ресторана. Он протянул первому бутылку с минеральной водой «Боржоми», услужливо и с улыбкой открыл ее, второму жестянку с пивом, третьему налил коньяк и даже сам понюхал его, закрыв от удовольствия глаза и что-то одобрительное промычав на вдохе.

– Хороший марочный грузинский коньяк по вкусу ничуть французским не уступает, а уж букет побогаче будет. Рекомендую.

– Попробуем…

– Теперь, Вениамин Вениаминович, я слушаю. Что там произошло? – На лице все та же приветливая улыбка, а в голосе появились мелкие чешуйки льда. У того, кто наблюдает это впервые, под кожей мурашки начинают бегать. – Мне вообще-то не сильно нравится, когда нелепые случайности нарушают движение набравшей обороты кампании. Я с трудом верю, что это именно случайности.

Гость, который пожелал попробовать грузинский коньяк, сделал маленький глоток, поднял на Хозяинова глаза и стал отчитываться за всех.

– В общих чертах дело обстоит так…

– А если не в общих чертах? Если с анализом?

– А если не в общих, то мне пока еще трудно делать категоричные выводы. Слишком мало данных.

– Хорошо. Давай в общих…

– Утром в ментовку пришла его жена. Сказала, что застрелила мужа. Перед этим она поставила себе укол какой-то синтетической гадости. Хорошую наркоту он ей не покупал.

– Зачем он вообще ее пичкал этой гадостью? – Хозяинов не понимал и не принимал такого поведения в семейных отношениях. Сам он наркотой никогда не баловался, хотя местные торговцы платили ему за «крышу».

– Я его теми же почти словами спрашивал, – сказал Вениамин Вениаминович. – Началось у нее с подруг… Они, стервы, пристрастили. Валентин пытался ее от этого дела отучить, но их разве отучишь… Она стала его просто шантажировать. Слишком много знала. Правда, знала только о работе без налогов. Но если бы налоговая не вовремя влезла в его дела, то пришлось бы многим туго. Вот потому он вынужден был уступить. Выходить на улицу он ей почти не давал, разве что в сопровождении, а так – покупал кое-что, чтобы дома сидела и не рыпалась.

– Вот и допокупался!

– Да… – значительно сказал тот, что пил пиво.

Гость с бутылкой минеральной воды молчал.

– Ладно. Дальше слушаю.

– Она сейчас в СИЗО. Следствие уже решило однозначно – виновна. У нее – явка с повинной. Казалось бы, все чисто. Но вот есть маленькая странность. Сама она ничего не помнит. Только пришла в себя утром, в руках у нее пистолет, на полу мертвый муж. Потому и решила, что это она сделала. Там есть маленькая деталь. Признание обвиняемого не является доказательством вины. А других улик у них нет. Только косвенные. Но косвенные улики судом могут рассматриваться в комплексе. И выносится приговор на их основании.

– Откуда такие данные?

– Прямо из ментовки. У меня там есть свои люди.

– Дальше.