Не жди моих слез - Наталья Калинина

— Аня, прошу вас, будьте со мной откровенны. Я — ваш друг. Настоящий старший друг, — мягко, но властно перебил меня Кудимов.

— А мне от вас нечего скрывать. Ваш сын ведет себя непристойно. Я пожалела его, и эта жалость вышла мне боком. Уверена, вы считаете меня виновницей его… психического расстройства.

Кудимов бросил на меня удивленный взгляд и нервно облизнул губы.

— Но ведь вы, Аня, не станете отрицать, что между вами и моим сыном были интимные отношения? — спросил он, глядя куда-то в сторону.

— Я не дурочка и не пятидесятилетняя бабка, чтобы затаскивать к себе силой в постель всяких сопляков, когда вокруг полным-полно нормальных мужчин. — Я решительно встала с кресла, намереваясь как можно скорей уехать в Москву, где меня, как я подозревала, с нетерпением ждал Чезаре. — Если ваш сын посмеет еще раз появиться у меня, я вызову милицию или санитаров из Кащенко.

Я уже была возле двери.

— Постойте. — Максим Кириллович вскочил и схватил меня за руку. — Этот разговор должен остаться между нами. Вы правы: Никите нужно лечиться. Завтра же положу его в больницу.

— И правильно сделаете. — Я облегченно вздохнула. — Он может такое отмочить.

Я высвободила свою руку и толкнула ногой дверь.

— Смазливая шлюшка, — услышала я за своей спиной. — Ты далеко пойдешь, маленькая Манон.

Мы с Чезаре замечательно провели время — рестораны, театры и все прочее. Я опасалась приглашать его к себе: Никита все еще гулял на свободе и два раза мне звонил, умоляя приехать к нему на квартиру, где, как он выразился, его держат под домашним арестом.

Оба раза я первая бросала трубку.

Мы занимались сексом в роскошном номере Чезаре. Он оказался примитивным любовником, к тому же слабаком, но умел красиво обставлять наши свидания: столик с шампанским во льду возле кровати, каждый раз мне в подарок дорогое белье, которое я должна была тут же примерить, а он потом медленно с меня его стягивал, лепестки роз в постели и в ванной, где он меня купал.

— В первый раз занимаюсь любовью с русской девушкой, — говорил он после очередной не слишком удачной попытки совершить подвиг в постели. — Мы — люди разного темперамента и менталитета.

Не знаю насчет менталитета, но мне всегда казалось, что итальянцы одна из самых темпераментных наций. Похоже, я заблуждалась.

— Ты меня очень возбуждаешь, но я побаиваюсь тебя, — признался он в нашу с ним последнюю ночь.

— Почему? — изумилась я.

— Мне кажется, я не удовлетворяю тебя.

Неужели я так плохо притворялась? Ведь однажды я даже поцарапала ему ягодицу.

— Откуда ты это взял? У меня еще никогда не было такого чудесного… возлюбленного.

— А у тебя их много было?

Чезаре лукаво улыбнулся.

— Два, не считая мужа, — честно ответила я.

— Так мало? — Он был явно разочарован. — В таком случае тебе трудно оценить мои достоинства. Я думал, у тебя было по крайней мере с дюжину любовников.

— Интересно, за кого ты меня принимаешь?

Я обиделась всерьез, и он это почувствовал.

— Прости. Я такой эгоист. Мне хотелось, чтоб у тебя было их двадцать, а я оказался самым лучшим среди них. — Он поцеловал меня в пупок и стал медленно стягивать трусики, целуя каждый сантиметр освободившейся кожи. — Моя жена говорит, что я… что я… — Чезаре крепко стиснул мою талию, зарылся лицом в мои волосы, нащупал языком клитор и стал его тихонько покусывать. Так делал когда-то Леня, но у него это получалось гораздо лучше. И тем не менее по моему телу прокатилась дрожь наслаждения. Мне кажется, всему виной были воспоминания.

— Ты замечательный любовник, — прошептала я и вздохнула. Оказывается, у Чезаре есть жена…

И тут с ним началось что-то вроде истерики. Он покрывал мое тело поцелуями, при этом усиленно массируя свой член. В этот раз у него получилось почти здорово, и я даже испытала настоящий оргазм. Правда, я все время видела перед глазами Леню.

— Я с ней разведусь, — бормотал Чезаре, уткнувшись носом мне под мышку. — Она фригидная женщина. Она пользуется кремами, чтоб увлажнить свою вагину. У нее там всегда сухо, понимаешь?

Я знала, что в Италии очень трудно получить развод. Чезаре словно прочитал мои мысли.

— Мне нужно застать ее с любовником, и тогда все будет очень просто. — Он вдруг подскочил на кровати и хлопнул себя ладонью по голове. — И как мне это раньше в голову не пришло? Ведь она лесбиянка! О, мамма миа, я пять лет прожил с лесбиянкой. Какой позор!

— У тебя есть дети? — осторожно поинтересовалась я.

— От первого брака. Пино. Ему уже восемнадцать. Элина никогда не хотела иметь детей. Я так люблю маленьких детей.

Воодушевленный открывшейся вдруг перед ним перспективой развода и моей ложью по поводу его сексуальной виртуозности, Чезаре несколько раз пытался заняться со мной любовью, но практически безуспешно.

Я решила ему помочь. Я еще никогда в жизни этого не делала, но читала в соответствующих изданиях, что мужчины обожают, когда ласкают их гениталии. Особенно если их берут в рот.

— Фантастика, фантастика, — шептал Чезаре, откинувшись в изнеможении на подушке. — Русские девушки — суперкласс…

Когда мы ехали в такси в Шереметьево, Чезаре сказал, что женится на мне.

— Мне пока не хочется замуж. — Я отвернулась к окну, чтоб он не увидел моей торжествующей улыбки. — Мне и так хорошо.

— Но ты обещаешь сохранить мне верность?

Я видела, как он пытается поймать мой взгляд в зеркальце возле водителя.

— А как насчет сравнения с другими мужчинами? — Я игриво потрепала его по щеке. — Ты ведь вроде не боишься конкуренции, а?

Он оценил мой юмор. И тем не менее, прощаясь возле стойки таможенника, шепнул на ухо:

— Я скоро приеду. Потерпи. Прошу тебя.

Дома меня ждала Наташка.

— Умоляю, поехали к нам. — Она загасила сигарету в пепельнице, полной окурков. Я не знала, что Наташка курит.

— Что случилось? Я устала и хочу спать.

Это было сущей правдой.

— Папа хочет поговорить с тобой. Он в Москве. Анька, прошу тебя, это очень важно.

— Он мог сам ко мне приехать.

Я начала раздеваться.

— Мы несколько раз звонили тебе. Он не знает, что у меня есть ключи. Ой, какой на тебе шикарный костюм! А сапоги… — Наташка окинула меня завистливо восхищенным взглядом. — Анька, я пообещала ему, что привезу тебя. Ну пожалуйста, ради нашей дружбы. Я сделаю для тебя все, что попросишь.

Вряд ли Наташка могла когда-нибудь оказаться мне полезной, хотя кто знает. К тому же я почувствовала к ней жалость.

В роскошной московской квартире Кудимовых царил бардак. Осколки фарфорового сервиза под ногами, залитый чем-то, судя по запаху, виски, финский плюшевый диван, в гостиной оборваны портьеры. Максим Кириллович полулежал в кресле-качалке в своем кабинете. Здесь, как и всегда, был порядок.

— Увезли, — сказал он, обращаясь к дочери. — Он так страшно кричал.

Я поняла, речь идет о Никите.

— Папочка, не волнуйся. Все будет в порядке.

Наташка поцеловала отца в щеку.

— Садитесь, Аня. — Он кивнул на кресло напротив. — Дело очень серьезное и, как мне кажется, безотлагательное. Натуля, оставь нас на двадцать минут. Мы позовем тебя.

Наташка неохотно вышла.

— У него начались галлюцинации на сексуальной почве, — говорил Кудимов, глядя сквозь меня. — Мальчик, по словам врачей, очень быстро созрел. Ему нужна женщина. Лекарства помогут ненадолго, да и они разрушают печень и другие органы. Это не выход. Врач говорит, Никита по своему физическому развитию значительно опережает возраст. Что касается его душевного состояния… Вы, очевидно, догадались, у него такая ранимая и совсем еще детская душа.

— Вы предлагаете мне стать подстилкой для вашего сына, — сказала я, с трудом сдерживая ярость.

— Ну, зачем так грубо, Анечка. Он вас любит. Очень любит. Он просто зациклился на этой любви. Это пройдет. И очень скоро. Вы женщина, на которую упал его взгляд в ту самую роковую минуту, когда он ощутил в себе потребность…

Господи, как же трудно следить за человеческой мыслью, облаченной в такое количество никому не нужных слов.

— Да, вы очень красивая и сексуальная девушка, — снова услышала я голос Кудимова. — К тому же у вас доброе сердечко. Думаю, вы согласитесь. Разумеется, я вас отблагодарю. Щедро отблагодарю. Я заплачу вам столько, сколько вы попросите.

— Я ничего у вас не прошу. — Меня словно из помойного ведра окатили. — Оставьте меня в покое. Я выхожу замуж.

— Этого не может быть, — сказал Кудимов и гадко усмехнулся. Но тут же взял себя в руки. — Очень рад за вас. Но вы должны спасти моего мальчика. Это вопль о помощи. Отчаянный вопль. Он погибнет на наших глазах. Неужели вы не почувствуете укоров совести, если в один прекрасный момент мы найдем его болтающимся в петле или со вскрытыми венами?