История села Мотовилово Дневник Тетрадь 1 - Иван Васильевич Шмелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Культура быта
В начале века в селе была сплошная неграмотность: разговорная речь между людьми была грубой, с подковыриванием, всюду – следы невежества и губительного позора: уборной при дворе, как правило, не было. Промешки между мазанок и пробелы между домов зачастую были загажены.
На все село было всего не больше 10 человек грамотных и культурных людей:
1. Касаткин Н.В. (священник)
2. Скородумов К.П. (дьякон)
3. Вознесенский И.П. (псаломщик)
4. Прасковья Егорьевна (бывшая учительница)
5. Лидия Ивановна (учительница)
6. Евгений Семенович Лопырин (учитель)
7. Надежда Васильевна (учительница)
8. Александра Васильевна (учительница)
9. Лобаков Михаил Федорович (волостной писарь)
10. Сестры Беляевы
При школе имелась библиотека. В школе учились по две-три зимы, а девки – одну зиму (надо прясть, а замужем грамотность не нужна).
Гражданская война сказалась на общей культуре сельского быта. Не хватало соли, за ней ездили в Н. Новгород и Балахну. Спичек не было совсем. Чтобы зажечь лучину, надо было всей семьей раздувать на шестке горячие угли до тех пор, как вспыхнет лучина, потом научились делать из серы самодельные спички, от которых пахло удушливым газом серы. Керосина совсем не было – жгли лучину на светце, кое у кого имелись коптюшки, с которыми сидели бабы, пряли и выходили во двор к скотине, вставив ее в деревянный фонарь.
Хотя лампы у некоторых жителей села и появились в начале века, их с удивлением рассматривали любопытные люди, соседи – шабры и долго не могли ими пользоваться, не умели их зажечь, а теперь они и вовсе бездействовали за неимением керосина.
Только с 1923 года, после окончания гражданской войны, в селе стали появляться признаки культуры. Появились лампы: 5-7-10 линий, а у некоторых и «молния». Кое-кто (конечно, из грамотных) стали выписывать газету «Беднота», журнал «Лапоть». Осенью в школе при большом стечении народа через посредство «волшебного» фонаря показали живые картинки – под общий веселый смех, с разинутыми ртами зрители смотрели, как с засученными по колена портками ребята ногами месили глину.
Ранее, в голодные 1919-1921 годы, можно было за блин посмотреть картинки через увеличительное стекло, накрывшись черным платком, в каком-то ящике на ножках, который носили по селу какие-то благородные люди, но те были картинки не живые, а это просто всем на удивленье. На стене изображенные люди машут руками и бегают, как живые. Это просто какое-то чудодейственное волшебство.
В 1925 году открылась изба-читальня, где можно было почитать газеты и журналы. Избачами были:
– 1925-26 г. Кутлаков
– в 1927 г. Жуков Н.
– в 1928 г. Варецкий Анатолий
– 1928-29 г. Шмелев Александр Васильевич (мой брат)
В избе-читальне частенько ставили спектакли силами своих доморощенных артистов: Сергей Лабин, Иван Додонов, Яков Лобанов, Алексей Хорев и учительницы Беляевой Н.В.
В село частенько стали наезжать артисты из городов: читали лекции, показывали фокусы, акробатику, а силач Ваня Дубровский в 1927 году на жителей села произвел неизгладимое впечатление: он руками гнул разные железки. На его спине восемь человек гнули рельсу, он зубами перекинул через себя связку гирь весом в пять пудов, на его груди раскалывали спиленные чурбаки, на него, лежачего, навалили камень, пудов в тридцать весом, а гвоздем программы был номер, всколыхнувший все взрослое население села. Этот номер по условию был таков: кто из публики кувалдой выбьет из зубов Дубровского двухпудовую гирю, тот получит вознаграждение в сумме 100 рублей. Сумма по тому времени солидная.
Охотником из публики вызвался кузнец Иван Иванович Мирашевский (Фараон). Он по-молодецки вспрыгнул на сцену. Для проверки меткости Дубровский попросил кузнеца кувалдой ударить по гире вхолостую. Удар был безукоризненно точным, и состязание началось. Дубровский, наклонившись, взял в зубы веревочку, на которой висела гиря. Коллега Дубровского давал команду, когда можно производить удары по гире.
Первый удар кувалдой по гире заставил ее покачиваться из стороны в сторону, второй удар раскачивание усилия, после третьего удара гиря из зубов выпала, и тут поднялся невообразимый шум, кутерьма и суматоха. Старухи взвыли от жалости; любители выпить предчувствовали даровое угощение, неистово орали и хлопали в ладоши, некоторые от удовольствия просто гоготали. Мирашевский же, опершись на черенок кувалды, блаженно молчал – праздновал победу. Дубровский, покраснев от возмущения, рассуждая и размахивая руками, доказывал, что гирю он якобы нарочно выпустил из зубов затем, чтобы заметить о неправильных ударах, которые якобы наносились по гире не с боку, а сверху. Спор и невообразимый гам закончился тем, что Дубровский отказался выплатить деньги, а повторить номер он побоялся, как бы удар не угодил по голове.
В 1925 году в школе была показана первая кинокартина «Везде и всегда неграмотному беда». Народу набилось невпроворот, битком. Билет стоил пять копеек, за которые люди в продолжение двух часов были в восторге и в восхищении от самого искусства и содержания самой картины.
После каждой кинокартины в селе разговору хватает на целый месяц, а после представления Вани Дубровского разговор и повторения его номеров среди молодежи не унимались близ году. Парням хотелось чем-нибудь быть похожими на силача. Их охватил азарт: кто зубами гирю поднимает, некоторые руками железки гнут, некоторые просят на своей груди закомелистый чурбан расколоть, а Васька Дебанов добровольно согласился на то, чтобы на него лежачего камней и разных тяжестей навалили, что и было сделано. Васька доверительно растянулся на лужайке около двора. На него сначала положили снятую для этого дела с петель от конюшника дверь, на нее под общий смех ребята стали накладывать разнообразные тяжелые предметы. Тут были камни, кирпичи, чугунные буксы от вагона, на него же взвалили тяжеленное точило, а среди всего тут же тюкнулся своим пятипудовым телом Ромка. Васька под этой тяжестью крякнул и едва мог прохрипеть «Караул!». Видя, что с новоявленным силачом произошло, что-то недаровое, ребятишки поспешно стали поспешно скидывать с двери, под которой присмирел Васька, весь груз. А когда окончательно все убрали, Васька, едва поднявшись на ноги, уныло побрел к своему дому. После этого «сеанса» Васька больше недели отлежал в постели, у него была непомерно сдавлена грудь, его карьера силача на этом и закончилась.
У молодежи села появилась вполне городская модная обувь: калоши, которые носились не в сырую погоду, а в жаркую; хромовые ботинки, покупались в городе прямо в коробках, отчего их и называли не иначе как «коробочки».
НЭП сказался во всем: жители села стали приобретать
