Книга о Человеке - Кодзиро Сэридзава

Немного успокоившись, она перешла к цели своего визита. Впервые она со своей подругой Хидэко посетила меня, когда жена еще была в полном здравии, лет десять тому назад. Обе закончили знаменитый католический университет, поступили в аспирантуру и, пройдя все ступени ученой карьеры, защитили докторские диссертации. Она по специальности была лингвистом, в совершенстве владела греческим, латинским, французским, немецким и преподавала на старших курсах французский язык и лингвистику. Хидэко была специалистом по французской литературе и читала лекции на младших курсах. Выглядела она довольно моложаво и отличалась простодушием, ну прямо-таки студентка какого-нибудь женского университета.

Как только они заговорили о цели своего визита, я с удивлением осознал: «Вот оно, новое поколение!» Обе рассказывали о себе откровенно, нимало не стыдясь, без недомолвок и экивоков, точно речь шла о ком-то постороннем.

Поводом их визита стало то, что Хидэко прочитала мой первый роман «Буржуа» и теперь желала обсудить со мной свое впечатление от книги. Но прежде мы успели поговорить на множество самых разных тем.

Хидэко выбрала для своей диссертации французского писателя Андре Жида. Когда диссертация была уже на девяносто процентов готова, ее научный руководитель дал ей совет хотя бы раз встретиться с молодым ученым Накамурой, который изучал французскую литературу, живя во Франции, к тому же был знатоком творчества Андре Жида. При встрече оказалось, что Накамура весьма молод, и вел он себя с нею не как важный ученый, а скорее как коллега. Проникшись к нему доверием, она попросила его прочитать почти готовую рукопись ее диссертации. Он спросил, на каком языке она написана — на французском или на японском? На японском. Он сказал, что читать у него нет времени, лучше пусть она перескажет ему главные мысли. Потея от напряжения, она излагала их в течение получаса. Он слушал внимательно, задал по ходу несколько вопросов и, наконец, сказал:

— Думаю, для докторской диссертации этого вполне достаточно. Вот только вы пишете, что Жид был протестантом, а его жена, старше его по возрасту, католичкой и что это стало причиной мучительного разлада их семейной жизни, а после смерти Жида его друзья, оправдывая его, распространили лживые слухи о том, что он якобы имел внебрачного сына от другой женщины. Вы пишете также, что эта личная драма никак не отразилась в его творчестве, но должен вам сказать, что этот сын был законным ребенком! Разумеется, для вашей диссертации это не имеет особого значения, но научная ценность вашего исследования и доверие к нему возросли бы, если бы вы разыскали письма Жида, адресованные сыну и другим близким людям, и сравнили почерк, чтобы убедиться, что они написаны одним человеком.

— Но как разыскать эти письма?

— Все они сосредоточены в руках одного человека, и если вы готовы немедля вылететь в Париж, чтобы сфотографировать нужные вам письма, я передам ему просьбу от своего имени.

— Я была бы вам благодарна. Сроки подачи диссертации поджимают, но думаю, я могла бы управиться за один день. Во время летних каникул я три недели изучала материалы для своей диссертации во Франции, с тех пор не прошло еще и года, так что с паспортом проблем нет. Я могу выехать немедленно.

Через четыре дня Хидэко, взяв в университете отгул на три дня, вылетела в Париж, имея при себе рекомендательное письмо к коллекционеру А. Она прибыла в Париж в десять утра. Позвонила А. Тот сказал, что уже все для нее приготовил, поэтому она сразу направилась к нему. А. показал ей три коротких письма Жида, адресованных его жене, дяде — экономисту Шарлю Жиду и сыну. С первого взгляда было видно, что все три письма написаны одной рукой, рукой Андре Жида. Коллекционер позволил ей переснять письма. Она тут же, на месте, проявила снимки и, убедившись, что все три получились, показала их А., поблагодарила его и заверила, что, немного обработав письма по возвращении в Токио, сможет ими воспользоваться. А. заинтересовался фотоаппаратом и стал вертеть его так и сяк, бормоча при этом: «Удобная штука. Наверняка сделано в Японии! Поразительно!» На что Хидэко сказала, что если ему так понравился фотоаппарат, она с радостью ему подарит — в Японии они продаются на каждом углу.

А. с радостью принял подарок, но все же, чувствуя некоторую неловкость, сказал, что в благодарность преподнесет ей одну редкую вещицу. Он вышел и вернулся с книгой, написанной японцем и переведенной на французский язык.

Во французском ПЕН-клубе, объяснил он, существует традиция — в конце каждого года писатели, опубликовавшиеся в прошедшем году, распродают в помещении клуба свои книги с автографами, а вырученные деньги отдают в фонд ПЕН-клуба. В 1953 году известный художник Фудзита выступил в роли представителя одного японского писателя и надписал на книгах: «По поручению автора — Фудзита». Цена книг тотчас подскочила в три раза. Кроме того, Фудзита на титульном листе пяти экземпляров нарисовал тушью картинку в японском стиле и назначил цену, превышающую первоначальную в десять раз. Однако было так много желающих, что пришлось тянуть жребий. «К счастью, — сказал А., — мне повезло, один экземпляр оказался у меня, и я им очень дорожу. Кажется, недавно об этой книге вновь заговорили, но поскольку ее давно не переиздавали, достать ее невозможно. Дочь попросила знакомого букиниста, и тому понадобилось восемь месяцев, чтобы ее разыскать. Эта книга издана в Бельгии в 1954 году. С тех пор ее цена возросла в тридцать раз…»

Получив в подарок книгу японского писателя, Хидэко прямиком направилась в туристическую фирму на Елисейских Полях, чтобы купить билет на ближайший рейс в Токио. Свободное место нашлось в самолете «Аэрофлота», вылетавшем через день и державшем курс над Сибирью. Уладив дела с отлетом, она успокоилась. В соседнем кафе выпила кофе с круассаном, потом позвонила мадам Симон в Пасси, с которой познакомилась во время весенних каникул, и спросила, нельзя ли у нее остановиться на два дня. Мадам Симон сказала, что ее комната до сих пор пустует и можно ею воспользоваться, вот только сама она в два часа уходит на работу, поэтому если Хидэко не успеет, она оставит ключ у консьержки. Хидэко сразу же поймала такси и приехала без пятнадцати два. Мадам Симон встретила ее радушно. Хидэко, чувствуя себя как дома, извинилась, что ужасно хочет спать, и, пообещав после обо всем поговорить, как подкошенная свалилась в постель и заснула.

Совершив перелет над Сибирью на советском самолете, Хидэко через семь дней была уже в Токио. Она сразу же позвонила профессору Накамуре, извинилась, что из-за поджимающих сроков сдачи диссертации не может лично выразить ему свою благодарность, и, пообещав при встрече рассказать подробно о результатах своей поездки, с головой ушла в диссертацию. Разумеется, она переписала последнюю часть, добавив снимки с трех писем Жида, но и остальной текст потребовал доработки. Как бы то ни было, в срок она уложилась.

Покончив с диссертацией, Хидэко посетила профессора Накамуру и рассказала о том, как прошла ее встреча с А. Накамура остался доволен. Тогда она достала из сумочки французскую книгу, которой так дорожил А., и выложила ее на стол.

— Неужто «Умереть в Париже» Кодзиро Сэридзавы? — удивился профессор, беря в руки книгу. А увидев на титульном листе рисунок Фудзиты, радостно воскликнул: — Вы не представляете, как я рад! Я коллекционирую книги Сэридзавы, но об этой до сих пор знал только понаслышке. Я готов был за нее заплатить сколько угодно, но нигде не мог отыскать. Спасибо!

Она не решилась сказать, что эту книгу А. подарил ей.

— Разумеется, вы читали «Умереть в Париже»? — спросил Накамура.

— Нет, не читала.

— А что-нибудь другое из его книг?

— Ничего. Я вообще японскую беллетристику как-то…

Накамура отложил книгу и с удивлением, пристально посмотрел на нее. Последовало неловкое молчание.

— Как можно изучать французскую литературу, тем более Андре Жида, и при этом не читать японских авторов? — пробормотал он.

— Я только что закончила диссертацию, на подготовку которой у меня ушло много лет, и теперь собираюсь почитать что-нибудь из современной японской литературы. Начну, пожалуй, с романов Сэридзавы. Так как называлась его первая книга?

Профессор, видно уйдя в свои мысли, некоторое время молчал. Хидэко ерзала на стуле, не зная, куда деваться от смущения. Наверно, он выпроваживает меня, думала она в отчаянии.

Но в этот момент профессор внезапно рассмеялся:

— Ну конечно! Всякий хоть немного интересующийся японской литературой знает, что первый роман Кодзиро Сэридзавы называется «Буржуа». Вот только вышел он почти полвека назад, так что достать его не так-то просто. Сделаем так. Завтра утром я оставлю его у ассистента, а вы прочтете и потом расскажете мне о своих впечатлениях. Таким образом проверим ваш литературный вкус. Если вам не понравится, расстанемся навеки, если вы не безнадежны, обещаю стать вашим вожатым по творчеству Сэридзавы. Этот писатель в юности почитал Жида и даже вроде бы встречался с ним в Париже, но он давно превзошел Жида, стал выдающимся писателем, и вам просто необходимо познакомиться с его творчеством. Правда, если не знаешь учения Тэнри, кое-что в его книгах может показаться непонятным, в этом отношении «Буржуа» будет попроще… Читайте быстрее и приходите. Мне интересно узнать ваше мнение.