Алитет уходит в горы - Тихон Семушкин

- Все слышу и все знаю. Не там ищи печаль. Все может быть, Алитет... - И шаман не договорил из опасения натолкнуть злых духов на Алитета.

- Кто знает, Корауге, что замышляют злые духи? Не хотел ли ты сказать, что Алитет сбился с пути или свалился с обрыва? - спросила Тыгрена, воспользовавшись темнотой.

- Замолчи и ложись спать, - прошипел Корауге. - Язык твой чисто женский, без соображения. Болтает непотребное.

Между тем скрытое желание Тыгрены и заключалось в том, чтобы Алитет разбился где-нибудь со скалистого обрыва. Ведь бывает же такое даже с хорошими людьми?

Тревожно прошла ночь. Ветер с прежней силой несся мимо яранг к морю. Охотники опять собрались у старика Вааля. От пронизывающей пурги яранга дрожала. Ветер врывался через щелки в сенки, и чучело содрогалось. Над ним дежурили два охотника и время от времени кричали старику:

- Шевелится!

Вааль сидел в пологе, и каждый раз, как только доносилось до него слово "шевелится", радостная улыбка пробегала по его усталому, измученному лицу.

Чучело шевелилось, и людям было ясно, что Ваамчо все еще жив.

К полудню опять прибежали охотники. В просветах между густыми облаками они разглядели небо и теперь наперебой сообщали старику:

- Надо ждать обратного ветра. Его прибьет к берегу.

- Вааль, небо очищается. Ветер хочет стихнуть. Ему это очень хорошо.

- Надо попросить Корауге сделать ему обратный ветер.

Никто из охотников даже не упомянул имени Ваамчо. Надо же скрыть от злых духов, о ком идет речь.

Старик Вааль внимательно слушал охотников, глядя на них печальными, задумчивыми глазами.

- Трубку сделайте мне. Душа просит покурить, - сказал он упавшим голосом.

В полог влезла Тыгрена.

- Вааль! Небо становится хорошим. Кончится пурга, и он вернется. Я знаю... он ловкий прыгун...

Старик мотнул головой.

Тыгрена присела к светильнику, стала заправлять его принесенным с собой жиром.

- Это Наргинаут велела мне взять жир. Она понимающая женщина.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Еще накануне, когда Ваамчо, как и все охотники, вернулся с промысла без добычи, старик Вааль говорил:

- Тюлени теперь далеко. У дальних полыней тюлени.

Ваамчо сидел молча и будто равнодушно прислушивался к словам отца. Отец был великим ловцом и говорил правду. Но кто же решится так далеко от берега заезжать в движущиеся льды?

На побережье был голод. Во всех ярангах только и говорили об охоте на тюленя. Охота на песца и лисицу многих перестала интересовать. Что это за охота? Такой охотой интересно заниматься, когда человек сыт. За шкурки покупают вещи. Без вещей не умрешь, а без еды жить человеку нельзя. Но Ваамчо не пойдет больше к Алитету просить мяса. Он решил попытать счастья у дальних полыней, о которых говорил отец.

Наутро Ваамчо заложил в легкую нарту четырех собак и выехал во льды.

Было еще темно, и яранги, стоявшие на горе, быстро скрылись. Ваамчо долго ехал по торосам, пока не показалась луна. И когда она поднялась, озарив скупым светом нагромождения льдов, собаки побежали веселей. Наконец еще издали Ваамчо заметил полынью.

"Вон там будут тюлени!" - подумал он, и его охватило радостное волнение охотника.

- Чегыт! Поть-поть! - крикнул он вожаку.

Чегыт понял и свернул вправо.

Упряжка побежала мимо огромной ледяной горы. Вскоре Ваамчо остановил собак, залез на торос и осмотрел местность. Вдали виднелась полоса открытого спокойного моря. Было тихо в эту утреннюю пору. Море испарялось. Ваамчо сбежал с тороса, сел на нарту и, прикрикнув на собак, помчался к разводью.

- Вот здесь. Я скроюсь За льдинами, и мне хорошо будет видно тюленей, - вслух заговорил Ваамчо.

Он отвел упряжку подальше в сторонку, а сам вернулся к припаю полыньи. Закончив все приготовления, он закурил, но не успел положить за пазуху железную коробку с табаком, как невдалеке от него показался тюлень. Он плыл как видение. Сердце Ваамчо застучало от радости, но не успел он вскинуть ружье, как тюлень скрылся. Ваамчо долго смотрел на расходившуюся во все стороны легкую рябь. Скоро на воде не осталось и следа нерпы.

"Есть тут нерпы!" И довольная улыбка пробежала по лицу Ваамчо. Не снимая с колена ружья, он снова стал раскуривать трубку.

В стороне показался еще тюлень, но и этот, едва вынырнув, погрузился в воду.

"Что такое? Или тюлень стал чуять табак? А может быть, он собак чувствует? Да, пожалуй, он чувствует. Ветерок тянет с берега", - рассуждал Ваамчо.

Он встал, пошел к собакам и перевел их дальше, за ледяную гору. Вернувшись, он особенно настороженно стал всматриваться в черную полосу полыньи. Она заметно увеличилась.

Ваамчо устремил зоркие глаза в мрачное море и, поводя ружьем, напряженно следил, не покажется ли еще тюлень. Все внимание, все мысли сосредоточились на этом.

Вдоль кромки льда величаво проплывал тюлень. Он плыл прямо на охотника, точно заинтересовавшись им, и в упор смотрел на Ваамчо большими черными глазами. Редкие усы его торчали над водой.

Ваамчо спустил курок, и глупый тюлень был убит. От радости Ваамчо вскочил. Глаза его блестели.

- Вот и убил! - радостно воскликнул он.

Он взмахнул грушевидной закидушкой и бросил ее на тюленя: ремень не доставал до него. В глазах Ваамчо потемнело. Он сразу понял, что тюлень, убитый тюлень, ускользает от него. Только теперь Ваамчо заметил, что ветерок с берега усилился. Он отошел от кромки льда, залез на торос и посмотрел в сторону берега.

"Там сильный ветер. И небо там плохое", - подумал он и решил немедленно уехать обратно. Но какая-то сила вновь потянула его к убитому тюленю.

А здесь море было спокойно. Оно словно дышало и казалось густым. В этой гуще черной воды, освещенной луной, лежал тюлень, приковавший взор охотника.

Ваамчо опять взял круг ремня и, привязав к нему пояс, решил еще раз бросить закидушку, но ремень по-прежнему не достигал тюленя. Закидушка упала настолько близко от тюленя, что легкие колебания воды покачнули его.

Ваамчо вспомнил детские игры, когда, бросая с берега камешки, он подгонял к себе палочку или дощечку, находившуюся в воде. Колебания воды всегда прибивали их к берегу.

В надежде подогнать к себе тюленя Ваамчо снова стал бросать закидушку. Она падала почти рядом с тюленем, и Ваамчо с нетерпением ждал той минуты, когда закидушка упадет немного дальше тюленя. С какой радостью он вонзит тогда железные когти закидушки в тюленью кожу и будет подтягивать к себе добычу!

Неожиданно Ваамчо заметил, что льдина, на которой он находится, движется. Он бросился бежать к собакам. Около ледяной горы образовалась трещина, и Ваамчо медленно уносило от всей массы льдов. Образовавшееся разводье было уже настолько велико, что даже он, Ваамчо, не мог перепрыгнуть через него. Он бросился в одну сторону, в другую, но нигде нельзя было перемахнуть трещину.

"Собаки... собаки остались по ту сторону!" - с ужасом подумал Ваамчо.

Мысль об опасности пронизала все существо его.

Ваамчо бежал к месту, против которого стояла упряжка. Он остановился и засвистел так громко, что этот свист эхом раскатился в ледяной пустыне.

- Чегыт, Чегыт, Чегыт! - крикнул Ваамчо вожаку.

Из-за торосов выскочила упряжка и помчалась на зов хозяина. Легкая нарта перевернулась и, задевая за выступы льдин, тащилась за собаками. Они добежали до ледяного берега и остановились. Широкая полоса воды, темная, мрачная, отделяла Ваамчо от собак.

- Чегыт, Чегыт! Ну, иди, иди! - постукивая по торбазам ладонью, манил его Ваамчо.

Чегыт глянул в воду, заскулил, сорвался с места, и упряжка побежала вдоль кромки льда. Чегыт бежал, обнюхивая лед.

"Теперь я один остался. Одному плохо. Ой как плохо! - думал Ваамчо. А с собаками хорошо. Ах, как хорошо!" - И Ваамчо снова принялся звать Чегыта.

Вожак, таща за собой собак, подбежал к кромке, опять глянул вниз и протяжно, тоскливо завыл.

"Нет, не пойдут в воду. А потом и их оторвет от берега. Ведь одни не уйдут они домой? Нет, не уйдут. И тогда будем плавать на разных льдинах".

Ваамчо стоял и думал только о собаках, об этих единственных сейчас друзьях. Собаки как будто понимали его и не спускали глаз с хозяина.

"Если я буду здесь один... четыре дня я буду жить, а потом застрелю себя".

И опять Ваамчо в отчаянии стал звать Чегыта.

Умный пес бросился к воде, опустил морду, беспомощно поглядел на высокий отвесный излом льдины и отскочил обратно.

И когда зов повторился, Чегыт с маху бросился с ледяного берега и повис вдоль обломанной льдины. Другие собаки изо всей силы тянули его назад. Ломая когти о лед, Чегыт вылез на кромку льда и, оскалив зубы, вцепился в горло рядом стоящей собаки.

Ваамчо быстро снял с пояса круг ремня и ловко забросил закидушку на нарту. Гвозди зацепились за нее. Натянув ремень, он стащил в воду и нарту и собак.

Какая радость! Ваамчо теперь не один. Он стал играть с собаками, а псы, отряхиваясь от холодной воды, лизали его руки. Он быстро отстегнул собак из упряжки, и они стали валяться в снегу. На лохматых шкурах образовались сосульки. Ваамчо сел рядом с Чегытом и ручкой ножа стал обивать сосульки с шерсти. Другие собаки, развалившись на снегу, зубами вырывали и сплевывали кусочки намерзшего льда.