Дай мне шанс. История мальчика из дома ребенка - Алан Филпс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сегодня, — решила Сэра.
Добраться до дома ребенка № 10 было нетрудно. Проблема заключалась в Адели. Сэра нисколько не заблуждалась на этот счет: стоит ей совершить ошибку, и дверь перед ней закроют раз и навсегда. Значит, надо разработать план: скажем, привезти Ване что-то конкретное. В отличие от Луизы у нее в запасе не имелось домашнего печенья. Чувствуя себя почти грабительницей, она пошла в детскую, в дальнем углу отыскала заброшенную игрушку — кусок ДСП, молоток, гвозди и разноцветные деревяшки — и положила это богатство в сумку.
Ей было неловко приезжать в дом ребенка на дорогой машине, и она решила пройтись пешком. Всего-то минут двадцать.
Следующие сорок минут она скользила и спотыкалась на заледенелом тротуаре. Вокруг простиралась новая Россия, и дом ребенка казался островом посреди бескрайнего моря судорожного городского строительства. Старые дома безжалостно сносили, освобождая место для роскошных зданий, предназначенных для богачей. Голая территория дома ребенка № 10 как будто усиливала ощущение его заброшенности. На полпути к цели Сэре встретилось препятствие в виде гигантских металлических конструкций, установленных на бетонных блоках. Его пришлось преодолевать, ежесекундно рискуя свалиться в строительный ров или переломать себе кости, споткнувшись о какой-нибудь запорошенный снегом обломок.
Внимание Сэры привлекла шагавшая впереди женщина, вернее, не столько сама женщина, сколько ее шаткая походка. Незнакомка на ходу раскачивалась из стороны в сторону. Да она же пьяная, догадалась Сэра. И это в половине одиннадцатого утра! Женщина двигалась в том же направлении, что и Сэра, и вскоре у той не осталось никаких сомнений: она тоже шла в дом ребенка. Значит, она там работает и сейчас под ее опекой окажутся двенадцать малышей. Действительно, женщина вошла в ворота приюта и исчезла из вида.
Завернув за угол дома ребенка, Сэра услышала раздраженный мужской голос — редкость для этого женского царства. Перед парадным входом стояла машина скорой помощи.
Мужчина орал на стоявшую в дверях воспитательницу. Насколько поняла Сэра, он не хотел везти в больницу ребенка.
— Никуда я ее не повезу! — разорялся мужчина. — И вызывать было нечего! Как будто мне делать больше нечего — с вашими сопляками возиться!
Женщина пыталась вразумить грубияна:
— У нее с сердцем плохо. Она умрет, если ее срочно не госпитализировать.
— Да кто у меня ее примет? Их ни одна больница брать не хочет. Как будто сама не знаешь! — Мужчина со “скорой” уже не говорил, а рычал.
Сэра прокралась наверх по ступенькам и встала рядом с еще одной воспитательницей, которая молча наблюдала за сценой из-за колонны.
— Что происходит? Где Адель?
— Там, — махнула рукой женщина, указывая за дверь.
Сэра проскользнула внутрь, миновала запертые комнаты и постучалась в кабинет с табличкой “Главный врач”.
— Кто там? — послышался испуганный голосок.
— Это Сэра. Англичанка. Что там на улице происходит?
Сначала воцарилась тишина, потом в замке повернулся ключ. Дверь со скрипом приотворилась, и из-за нее выглянула Адель. На лице ее застыл ужас. Через миг дверь опять захлопнулась. Адель пряталась в кабинете, чтобы не вступать в бесполезный спор.
— Адель, впустите меня, — попросила Сэра. Дверь опять приоткрылась, но на сей раз Адель позволила Сэре войти. Она буквально дрожала от страха и первым делом заперла дверь на ключ.
История была такова. Ночью Валерии, девочке из второй группы, стало плохо, она посинела и дышала с трудом. Утром Адель вызвала “скорую помощь”. Прошел час, а машина так и не пришла. Дыхание Валерии слабело с каждой минутой. Ее перенесли в изолятор на первом этаже. Адель позвонила еще раз и взмолилась о помощи. Наконец, “скорая” приехала, осмотрела девочку и наотрез отказалась ее забирать, потому что она сирота и, чтобы найти больницу, куда ее согласятся положить, придется колесить по всей Москве.
Снаружи зашумел мотор. Адель и Сэра выглянули из окна и увидели, что “скорая” направляется к воротам — без ребенка. В изоляторе Валерия из последних сил боролась за жизнь. Жизнь никому не нужного ребенка — печальная истина, только что получившая слишком зримое и грубое подтверждение.
У Сэры мелькнула одна мысль, и она попросила у Адели разрешения позвонить по телефону.
Быстро набрала номер:
— Алан, у нас беда.
— Понятно. В России постоянно беда. Армия угрожает мятежом, а Ельцин опять в запое.
Сэра не приняла его шутливого тона:
— Сделай для разнообразия что-нибудь полезное. Маленькая девочка нуждается в срочной медицинской помощи. Она умирает. Можешь достать список московских кардиохирургов? Привези этот список сюда. Надо немедленно договориться об операции. Мужской голос звучит авторитетнее.
Адель пристроилась на краю кушетки и не поднимала глаз от пола. Она боялась, как бы вмешательство иностранцев не закончилось для нее неприятностями. Через полчаса приехал Алан и привез список кардиохирургов, которых тут же принялся обзванивать. Как ни странно, хирурги нисколько не возражали против того, что им надоедает иностранец. Россия переживала не лучшие времена, а у иностранцев водились деньги. Возможно даже, у них имелись готовые ответы для решения всех ее проблем.
Через час профессор Ильин, детский кардиолог, дал согласие на операцию. Адель едва сдерживала волнение. Она слышала все переговоры и была потрясена тем, что телефон в ее скромном кабинете послужил для связи с корифеями, хирургии. Адель была человеком советской закваски, и для нее телефон оставался орудием больших начальников, с помощью которого ей диктовали приказы или устраивали головомойку. Ей даже в голову не приходило использовать его для двусторонней связи. И уж меньше всего она допускала, что ее телефон попадет в руки одного из репортеров, которые мешают спокойно жить сильным мира сего.
Итак, Валерию обещали прооперировать. Насильственное — как считала Сэра — вмешательство “двух непонятного кого” вознесло девочку с самого низа социальной лестницы к ее вершинам. Более того, Алан и Сэра завоевали доверие Адели. Правда, она все равно продолжала с глубочайшей подозрительностью относиться к иностранцам и в последующие годы не единожды закрывала перед ними дверь, подвергая испытаниям их дружбу.
Новые отношения между Аделью и английской четой, основанные на искренней благодарности, были скреплены стаканом кефира.
