Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - Ольга Эрлер

Он и сам помучился, решив привести грязный город в относительный порядок. Пришлось с большим трудом, ломая отчаянное сопротивление местных жителей, налаживать санитарные службы. Индийцы имели привычку выкидывать мусор из окон и выливать помои на улицу под ноги прохожим. Поэтому неудивительно, что город кишел паразитами, мухами и всякой нечистью. Нужду справляли там, где она их заставала. А самым любимым местом справлять нужду, как и мыться, была река. Причем одна и та же. Строить сливные туалеты, привычные македонцам, не было времени, поэтому рыли специальные канавы, как это было принято в лагере. Больших усилий требовало объяснять местным их назначение и убедить их в преимуществах одного особого отхожего места по сравнению с отхожими местами в любой точке города. Люди также не понимали, зачем собирать мусор и отходы в доме, а потом относить его в специальное место, где их компостировали и делали ценное удобрение для их же истощенных полей. Глупости и косности людей нет предела, Александр это знал уже давно, поэтому особо не впечатлялся и гнул свою линию. Зловонья действительно стало немного меньше.

Жара позднего лета, шум, пыль, тучи назойливых мух, вонь переполненного города, смешанные с удушливыми ароматами курильниц, без которых не обходился ни один храм или алтарь, раздражали Таис и вызывали головную боль. Поэтому Александр в свободные минуты водил ее на прогулки по окрестностям. Зелень и роскошь весеннего цветения лесов давно отошли в прошлое, многие деревья стояли высохшие, трава, давно желтая, во многих местах была полностью съедена скотом. И все же воздух, наполненный птичьими голосами, был свежее, и жара в сухом лесу переносилась легче, чем в сутолоке города. В местах водопоя можно было увидеть диких животных. Озеро, к которому они обычно ходили, высохло почти наполовину. Землю, обнажившуюся вокруг него, испещряли глубокие трещины, из которых, как по волшебству, пробивалась зеленая трава. Из своей засады на холме, под тенистой акацией, Таис и Александр разглядывали водяных цапель, которые длинными клювами вылавливали рыбешек и лягушек из мелководья. Распаханная земля на склоне пологого холма издалека казалась не бурой, а розовой. Крестьяне пахали на белых худых буйволах, а семья редких в этих краях слонов, гонимых безводьем издалека, общипывала хоботами последнюю траву и освежалась в мутной воде озера. Иногда к водопою подходили рыжие дикие собаки или такие же рыжие пятнистые олени. Враги в жизни — они и здесь внимательно следили за тем, чтобы не стать добычей соседа по водопою.

Таис, обычно такая любительница лесов, птах и братьев меньших, сейчас не удостаивала природу и полувзглядом, все свое внимание, слух и зрение обратив к Александру.

— Будь умницей, любимая, следи за своим здоровьем, слушай Геро, береги себя и не волнуйся, только не это, — говорил он, крутя в руке веточку базилика, которым в Индии лечили малярию. — Вспомни Будду — живи настоящим днем, старайся извлечь лучшее из него, ни о чем не печалься в прошлом и не ожидай много от будущего. Не скучай — любуйся окрестностями или небом, если ничего достойного внимания больше не найдется. Закаты и рассветы хороши всегда и везде. Будь довольна и радостна, я тебе этого очень желаю. Знай, я всегда думаю о тебе и люблю, как бы далеко ты ни была.

— Пока я тебя слушаю, я знаю, что ты тысячу раз прав. Но когда я думаю о том, что через три дня я отъеду от Паталы на 300 стадий, а ты останешься здесь, и нас будут разделять только эти 300 стадий, я понимаю, что это заставит меня ночью прибежать к тебе обратно.

— Я тоже боюсь за тебя… — признался Александр. — Ты меня все же заразила страхом. Какой тут простор… В Индии, — неожиданно закончил Александр.

Таис подняла на него глаза, и они усмехнулись нелепости разговора.

— Правда, я такой запомню Индию: так много воздуха, и весь он наполнен жизнью, звуками, красками. И время здесь так медленно движется.

— Действительно, не только люди здесь ни к чему не стремятся и не торопятся, но и животные, — согласилась Таис, глянув на слонов, которые почти два часа неподвижно лежали в воде.

— Да, а мне надо торопиться. Этот ритм был мне интересен, но он — не для меня. Я могу какое-то время неподвижно сидеть под сикоморой, наблюдать жизнь или углубляться в себя. Но не семь же лет, как Будда!

— Да, ты скорее созидатель, чем созерцатель.

— А прежде всего разрушитель, потому что для созидания нового, лучшего, соответствующего требованиям времени, надо сначала сломать отжившее и расчистить место…

— А нельзя это делать постепенно?

— Нет — жизни не хватит. Для успеха важны две вещи: распознать правильный момент — не раньше и не позже, и не упустить время… А Индия, — вернулся он к теме, — я был здесь счастлив, я доволен исполнением моей мечты. Хотя умные люди говорят, что наличие мечты важнее, чем ее осуществление. Не знаю, пока что я наслаждался и тем и другим. Надеюсь, время, когда мне ничего не захочется, никогда не настанет. По крайней мере, тебя я буду желать всегда. А если в один прекрасный момент не пожелаю, это будет означать, что я умер, — пошутил он все же. — А о чем ты сейчас мечтаешь?

Таис не хотелось снова затягивать свою бесполезную песню.

— Я мечтаю о кусочке куриного мяса с керри и всякими чудесными приправами…

— …которые мы возьмем с собой в Персию, чтобы было чем приправлять персидскую баранину. Я рад, что у тебя появился аппетит.

— На двоих, — Таис засмеялась, чтобы задавить слезы, и протянула ему руку.

Ей совсем не хотелось возвращаться в жизнь. Но время шло, хоть медленней, по-индийски, но шло — неумолимо. Солнце катилось к закату, впуская в мир сумерки, и надо было выбираться из леса, пока не стемнело. Молча держась за руки, они шли через величественную колоннаду леса, от дерева к дереву, кроны которых сплетались в вышине. В вечерней прохладе, чувствуя приближение ночи, темноты и опасности, все резче и тревожней кричали птицы, и рука Александра все крепче сжимала ладонь Таис. Их взгляды становились все продолжительнее, а молчание все красноречивей. В призрачном свете сумерек Таис сердцем всматривалась в его ненаглядное, таинственное лицо и запечатлела его облик так ясно и живо, что позже, во время перехода в Карманию, могла без усилий вызывать его в своем воображении. Александр действительно являлся ей, и она видела его и разговаривала с ним, как наяву…

…Разговаривая с Геро, которая все же решила сопровождать Таис, или с кем-то еще, Таис видела рядом Александра, отмечала меняющийся взгляд его прекрасных глаз, незримых никому, кроме нее, видела его одобрение, удивление или несогласие. Была ли это игра воображения или нарушение сознания, какая разница! Главное, эти видения помогали ей жить и переносить разлуку.