Игры Сердец (СИ) - Мещёрская Татьяна

Рэйтан не заметил, как в конце слабо освещённого коридора появился Арджун и замер на месте, увидев собственного брата. В открытую дверь он также видел спящую Киару; её расслабленную позу и нежную улыбку Рэйтана адресованную девушке — всё это в одно мгновение связалось у него в голове в догадку. Он уже «наблюдал» как тонкие руки девушки обвивают смуглую шею брата, а тот, в свою очередь, тянется к манящим губам любимой и их поцелуй плавно переходит в другую плоскость…

Да! Сегодня утром он пришёл к выводу уйти с их дороги — он не забыл. Но пока собственное сердце мучилось и терзалось, не подчиняясь решению. Арджун с силой сжал челюсти: он так спешил. Летел сюда, чтобы увидеть… вот это? Хотя если подумать… А чего он ждал?

Аккуратно прикрыв за собой дверь, Рэйтан повернулся и, всё ещё улыбаясь, встретился взглядом с братом.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Воздух загустел и едва ли не вибрировал между ними, и было в этой ауре столько всего! Тоска двух сердец, наконец-то встретившихся после долгой разлуки, обида и шлейф вины, а ещё извечное соперничество двух мужчин, положивших глаз на одну и ту же девушку. Два взгляда — карий и голубой — схлестнулись в полутьме коридора. Арджун дрогнул первым.

— Ты всё-таки забрал её себе! — не выдержав, горько проговорил он, не здороваясь и не произнося имени Рэйтана, словно они и не встретились минуту назад.

От него не укрылось, каким взглядом смотрел брат на Киару. Как осторожно прикрыл дверь номера, боясь потревожить сон, и как замер сейчас, расправив плечи и засунув руки в карманы, словно охраняя вход. Так ведут себя только близкие люди по отношению к трепетно и глубоко любимым.

— Да.

Рэйтан не стал отпираться. Язык тела выдал его с головой. Но даже если бы всё это было не так, он не видел смысла в притворстве. Арджун сник ещё больше.

— А как же мангалсутра и синдур? — грустно пошутил он.

— За этим дело не станет.

Краткому ответу следовало верить. Если Рэйтан что-то сказал, то он обязательно выполнит. Арджун почувствовал, как его медленно отпускает. Через разочарование и боль, через утрату. Несмотря на потерю любви, он обретал бо́льшее. И белый брат грустно выдохнул, запуская пальцы в светлые волосы:

— Ладно, — в крови закипел знакомый огонёк веселья. — Надеюсь, ты не пожалеешь об этом!

Рэйтан хмыкнул. Он чутко уловил перемену настроения в голосе младшего. Чёрт возьми! Он был безумно рад его видеть! Его светлые волосы, его отросшую рыжеватую бородку с наметившимися возле носа усами, а самое главное — его устало счастливые, озарённые искренней радостью глаза.

— Брат!

Мужчины шагнули друг к другу, раскрывая объятия. Они обнялись, похлопывая один другого по плечам. Крепко, по-мужски, хватая в охапку и долго не отпуская. Рэйтан от души обнимал Арджуна, чувствуя, как в его жизнь вернулось родное и сильно любимое. А потом, оторвавшись от него, он так же от души заехал брату по светлой физиономии. Парень отлетел в сторону, схватившись за челюсть.

— За что?!

— Ты знаешь за что!

Арджун сник. Да, он знал. Бросив взгляд в сторону номера, где спала Киара, он спросил:

— Как она?

— Хорошо. Но это не благодаря тебе.

— Я знаю, брат. — Арджун, каясь, смотрел на него. — Я виноват. Если хочешь, можешь ударить меня ещё раз.

Перед глазами возникло терзающее душу видение хрупкой девушки в зелёном сари, корой через минуту суждено очутиться за бортом кеттувалломс в ледяной воде. Рэйтан тоже «увидел» это.

— Обойдёшься, — кратко ответил он. — Ты себя уже достаточно наказал.

Как-то сразу он не обратил внимания на то, как осунулся и исхудал Арджун. В глазах светловолосого Унияла больше не было того бесшабашного огня, что светился в них раньше, а с лица исчезло выражение беспричинной весёлости. На его плечи лёг увесистый груз, и он нёс его с достоинством настоящего мужчины. А ещё вспомнились слова, сказанные как-то Киарой: «Он Ваш брат и заслуживает как минимум объяснений!» Рэйтан выдохнул, отпуская злость.

— В том, что я тебя сейчас не убил — заслуга Киары! — пояснил он. — Она просила выслушать тебя, хотя, на мой взгляд, ты этого был совсем не достоин. Но я передумал.

Услышав такое, Арджун странно взглянул на него и в голубых глазах вспыхнули прежние смешливые искорки:

— Мама моя, что я слышу! Рэйтан Деон Арора прислушался к кому-то и принял к сведению? Раньше ты всегда поступал так, как нужно только тебе. Ты изменился.

Арора покосился на закрытую дверь номера. Раньше он обязательно бы ответил, что Рэйтан Деон Арора не меняется, но сейчас…

— Да. И в этом тоже её заслуга.

— Чёрт. Придётся мне быть шафером на вашей свадьбе. Если, конечно, ты решишь отпраздновать её по европейским обычаям. Или всё будет так, как скажет Киара?

Униял усмехнулся. Он не мог не поддразнить Рэйтана. Игнорируя вспыхнувшие щёки брата, знакомый огонёк недовольства, зажёгшейся в карих глазах, Арджун подошёл к нему и обнял за плечи:

— Я шучу. Отпразднуем две свадьбы.

— Тогда уж получается три, — тихонько проворчал Рэйтан и Арджун удивился.

— Что? — переспросил он. — Я не расслышал.

— Так, ничего. Мысли вслух. Кстати, очень хорошо, что ты снял в этой гостинице два номера. Идём, нам нужно о многом поговорить.

— Согласен. А ещё поесть. Я с утра не ел! Эти чёртовы маланцы питаются святым духом гор, да ещё косяками с их родной коноплёй! Не представляешь, за время нашего путешествия они выкурили три вязанки. Всего задымили. А я — в отместку — смотри, что у них подцепил!

Сунув руку в дорожную сумку, Арджун продемонстрировал глиняную статуэтку, что предназначалась священному месту малана. Сам того не заметив он увёл её у вождя и обнаружил это только к середине сегодняшнего дня. К слову говоря, статуэтка по-прежнему интриговала его. Её вес, не совпадающий с материалом изготовления, её грубая шероховатость… У него даже образовалась потребность постоянно крутить её в руках, размышляя.

— Сувенир, — усмехнулся он.

Рэйтан едва удостоил фигурку взглядом. Куда больше его волновали вопросы, над которыми он ломал голову вот уже больше недели! Но сначала нужно было действительно позаботиться об Арджуне.

И вот они уже сидели в ярко освещённой комнате, а перед его братом стояло два опустошённых подноса с ужином. Практически не жуя Арджун проглотил ту же самую масала доса, что недавно ели они, залакировал всё это кучей мисочек с жидким чатни, а теперь аппетитно хрустел овощными самосами, которые сам же и подразделял на солёные, острые и очень острые. Рэйтан усмехнулся: его брат всегда любил индийскую еду. Он находил в её терпкости и пряности непередаваемую прелесть, а жгучесть некоторых блюд сравнивал с опасными приключениями в жизни. Впрочем, не отказывался Арджун и от европейской кухни, легко запивая индийские изыски английским чаем или даже газировкой из ближайшего фаст-фуда. Рэйтан всегда чувствовал себя неуютно, глядя на проявление столь буйного аппетита. Сам он всегда был очень умерен в еде, предпочитая ощущение лёгкости в теле, которое моментально исчезало, стоило чуть переесть.

— И куда в тебя столько лезет, — удивился он, наблюдая, как брат взялся за корзинку с выпечкой. — Скоро ни в одну дверь не пройдёшь.

— Нет, мне это не грозит, — с довольным видом парировал Арджун, откидываясь в кресле и поглаживая абсолютно плоский, с кубиками пресса, живот. — Должно быть не в коня корм.

Однако он тут же погрустнел, как и Рэйтан окидывая взглядом стол со следами его позднего пиршества.

— Ты только посмотри на это, — проговорил он, указывая на остатки еды. — Говорят, мы то, что мы едим. Тогда кто есть я? Я ем всё подряд. Я вырос в Индии, но я не индиец. Я белый, но окажись я в Европе, меня там никогда не примут как своего. Я говорю на пенджаби и по-английски… Я даже думаю так! Иной раз сам себе перевожу с одного языка на другой. Так кто же я?

Он выглядел совершенно несчастным.

— Поиски смысла жизни? — усмехнулся Рэйтан. — Я не верю во всю эту психоаналитическую дребедень. Для меня ты мой брат и этим всё сказано.