Том 11. Властелин мира. Драма в Лифляндии. В погоне за метеором - Жюль Верн

- Не стоит! - прервал его господин Лекёр. - Мой второй вопрос столь же излишен, как и первый. Мне ведь известно по опыту, что ты появляешься только тогда, когда тебе нужны деньги.

- Да разве вы не мой банкир? - воскликнул Ксирдаль.

- Так-то оно так, - согласился господин Лекёр. - Но ты довольно странный клиент. Не разрешишь ли ты по этому поводу дать тебе совет?

- Если вам это может доставить удовольствие...

- Совет заключается в том, чтобы ты проявлял несколько меньше экономии. Черт возьми, дорогой мой, как ты проводишь свою молодость? Имеешь ли ты хоть малейшее представление о состоянии твоего счета?

- Ни малейшего!

- Твой счет - нечто чудовищное! Только и всего! Родители оставили тебе капитал, приносящий пятнадцать тысяч франков в год, а ты умудряешься с трудом потратить четыре тысячи.

- Вот так штука! - произнес Ксирдаль, как будто бы крайне пораженный таким заявлением, которое он выслушивал по меньшей мере в двадцатый раз.

- Я говорю то, что есть. Так что у тебя проценты нарастают на проценты. Я не помню сейчас в точности, каковы твои ресурсы на данное число, но твой кредит несомненно превышает сто тысяч франков. На что прикажешь употребить эти деньги?

- Я обдумаю этот вопрос, - с невозмутимой серьезностью ответил Ксирдаль. - Впрочем, если эти, деньги вас тяготят, избавьтесь от них.

- Каким образом?

- Отдайте их.

- Кому?

- Да кому угодно! Не все ли мне разно!

Господин Лекёр пожал плечами.

- Хорошо. Так сколько же тебе нужно сегодня? - спросил он. - Двести франков, как обычно?

- Десять тысяч франков, - ответил Зефирен Ксирдаль.

- Десять тысяч франков? - с удивлением переспросил Лекёр. - Вот это ново! Что же ты намерен сделать с такой суммой?

- Совершить путешествие.

- Прекрасная мысль. Но в какую страну?

- Я и сам еще не знаю, - заявил Зефирен Ксирдаль.

Господин Лекёр, явно забавляясь, лукаво поглядывал на своего крестника и клиента.

- Прекрасно! - произнес он вполне серьезно. - Вот тебе десять тысяч франков. Это все?

- Нет, - ответил Зефирен Ксирдаль, - мне нужен еще участок земли.

- Участок земли? - повторил Лекёр, совершенно пораженный. - Какой участок?

- Ну, участок как участок. Два или три квадратных километра.

- Небольшой участок, - холодно заметил господин Лекёр и продолжал с насмешкой в голосе: - И где же? На Итальянском бульваре?

- Нет, - ответил Зефирен Ксирдаль. - Не во Франции.

- Так где же? Говори.

- Я и сам еще не знаю, - во второй раз сказал Ксирдаль, нисколько, однако, не смущаясь.

Господин Лекёр с трудом удерживался от смеха.

- Ну что ж, по крайней мере выбор не ограничен, - заметил он. - Но скажи мне, дружочек, не... рехнулся ли ты случайно? Что за чушь ты порешь, скажи на милость?

- Я имею в виду одно дело, - заявил Ксирдаль, и лоб его от напряжения мысли перерезали глубокие морщины.

- Дело! - воскликнул господин Лекёр с крайним изумлением. - Чтобы подобный чудак вдруг заговорил о «делах»... Нет, тут можно с ума сойти!

- Да, дело, - подтвердил Ксирдаль.

- Крупное? - спросил Лекёр.

- Как сказать, - небрежно произнес Зефирен Ксирдаль, - каких-нибудь пять-шесть тысяч миллиардов франков.

На этот раз господин Лекёр бросил на своего крестника озабоченный взгляд. Если этот человек не шутил, то, значит, он помешался, по-настоящему помешался.

- Сколько ты сказал? - переспросил банкир.

- От пяти до шести тысяч миллиардов франков, - повторил Зефирен Ксирдаль самым безразличным тоном.

- Да в своем ли ты уме, Зефирен? - настойчиво продолжал господин Лекёр. - Известно ли тебе, что на всем земном шаре нет такого количества золота, которое могло бы составить сотую долю этой баснословной суммы?

- На земном шаре - возможно, - сказал Ксирдаль. - Но в другом месте - вот это еще вопрос!

- В другом месте?

- Да! В четырехстах километрах отсюда по вертикали.

Словно молния озарила мозг банкира. Он, как и все, был осведомлен о происходившем благодаря газетам, которые не переставали пережевывать тему болида, и Лекёр подумал, что, кажется, он начинает понимать, в чем дело. Догадка его и в самом деле была правильной.

- Болид? - проговорил он, невольно побледнев.

- Да, болид, - с полным хладнокровием подтвердил Ксирдаль.

Если бы любой другой, а не его крестник, затеял с ним такой разговор, можно не сомневаться, что господин Лекёр приказал бы незамедлительно вышвырнуть посетителя за дверь. Минуты банкира представляют слишком большую ценность, чтобы их можно было затрачивать на выслушивание всяких дурацких разговоров. Но Зефирен Ксирдаль не был похож на «любого другого». То, что голова его была «с трещинкой», - в этом, увы, сомнения не было. Но в этой голове таилась искра гениальности, для которой a priori не было ничего невозможного.

- Ты решил извлечь пользу из болида? - спросил господин Лекёр, в упор глядя на своего крестника.

- А почему бы и нет? Что в этом необыкновенного?

- Но ведь этот болид находится в четырехстах километрах над землей, ты сам это только что подтвердил. Не собираешься же ты взобраться на такую высоту?

- А к чему это, если я заставлю его свалиться?

- Каким способом?

- Я-то знаю, каким, и этого достаточно.

- Знаешь... Знаешь... Как ты можешь воздействовать на тело, находящееся на таком расстоянии? Где ты найдешь точку опоры? Какие силы ты для этого применишь?

- Слишком долго пришлось бы объяснять вам это, - произнес Зефирен Ксирдаль. - Да и бесполезно: вы все равно ничего не поймете.

- Ты удивительно любезен! - произнес банкир, нисколько не обидевшись.

Снисходя к просьбам крестного, Ксирдаль все же согласился дать ему кое-какие краткие объяснения. Автор этой любопытной истории позволит себе внести в эти объяснения Ксирдаля еще более значительные сокращения, указав, что, несмотря на свою, всем известную склонность к самым невероятным гипотезам, он отнюдь не стремится выступать в защиту хотя и интересных, но чересчур смелых теорий.

По мнению Зефирена Ксирдаля, материя есть не что иное, как видимость; она не имеет реальной сущности. Он считает, что это можно доказать нашей неспособностью представить себе ее внутреннюю структуру. Если разложить материю на молекулы, атомы, мельчайшие частицы, то всегда будет оставаться еще более мелкая доля, для которой это деление будет продолжаться до тех пор и опять начинаться сначала, пока не останется такая элементарная частица, которая уже не будет материей. Эта элементарная нематериальная частица и есть энергия.

Что же такое энергия? Зефирен Ксирдаль признается, что ничего об этом не знает. Так как человек связан с внешним миром только с помощью своих чувств, а человеческие чувства весьма восприимчивы ко всяким возбуждениям материального порядка, то все, что не является материей, остается для нас неизвестным. Если можно усилием чистого разума допустить существование нематериального мира, то все же невозможно представить его природу за неимением каких-либо данных для сравнения. И так будет продолжаться до тех пор, пока человечество не обогатится новыми чувствами, что a priori вовсе не кажется абсурдным.