Записки следователя - Геннадий Скубилин

Она с испугом вскрикивает: «Ты ждешь ребенка?» — и слышит спокойный ответ: «Нет, и слава богу. Впрочем, еще точно не знаю. А то ведь при тюрьме яслей нет».

— Как же это ты? — спрашивает мать. А в ответ: «Мамочка, я совершенно не знала, что в этих тюках».

И был суд.

Судье и народным заседателям не было оснований сомневаться в правдивости слов Екатерины. Ей в доме Татабуевых заказана была дорога даже в огород свекра и свекрови — туда, где росли конопля и мак. Она не могла знать, что везли в багаже на продажу.

Суд признал Екатерину невиновной и освободил из-под стражи в зале судебного заседания.

Отвечать за все пришлось семейству Татабуевых.

…Еще долго в пустом зале сидели, обливаясь горючими слезами, мать с дочерью. Молчаливо, угрюмо топтался рядом и отец.

— Пошли домой, — сказал он.

Домой! Какое родное слово! Домой! Пусть нельзя вернуть первые мечты и чувства, но дом — дом спасет, излечит от первой раны, оставленной на сердце грубой, безжалостной рукой.

ДИАЛОГ С ПРИШЕДШЕЙ ИЗ НОЧИ

Я смотрю на нее, поблекшую в двадцать лет, с сеткой морщинок у потухших глаз, с щемящим чувством жалости. Эта молодая, со следами былой красоты, женщина с хорошим русским именем Нина не может пожаловаться, что ей трудно найти работу, что она забита и неграмотна. Все у нее есть: и родители, и образование. Когда-то даже состояла в комсомоле.

Что же случилось? Почему сбилась с пути, начала торговать любовью?

Долго молчит в ответ на мои вопросы, потом вскидывает голые до плеч тонкие руки, ворошит скомканные волосы. Молча бесцеремонно запускает два пальца за пазуху, достает скомканную десятку.

— В-вот. Е-есть на что выпить. Не ваше дело указывать! Плевать на ваши нравоучения! Нет такого закона, чтоб меня за любовь преследовать… Да, ухажер заплатил. Ну и что?

Юбка, кофта ее не только помяты, но и в глине, траве. Храбрилась она в милиции недолго. Быстро сникла, когда напомнили об оставленной ею двухлетней дочери. А потом, когда протрезвела, залилась слезами. Заговорила о том, что, похоже, глубоко в сердце застряло и постоянно напоминает о себе:

— Деньги легкие соблазнили, будь они прокляты! Хорошо, что не докатилась до наркомании. Таблетки, правда, уже пила. Но не кололась. Общалась с «неформалами».

Глаза ее просохли. Она о чем-то задумалась, сделалась вдруг отчужденной. Замкнулась — и ни слова. Погасли огоньки в цыганских глазах.

Подкрашивая губы, неуверенно пообещала:

— Попробую начать новую жизнь.

Потом была новая встреча. Призналась, что пока у нее ничего не получается.

— Не так просто отвыкнуть от вина, — вздохнула она. И начала рассказывать о себе.

Ей не было и восемнадцати, когда после средней школы приехала из отдаленного района в город. Устроилась на завод ученицей наладчицы аппаратуры, поселили ее в общежитии. Держалась и на заводе, и в общежитии скромно, обособленно. Подружка Галя как-то посоветовала:

— Да оставь ты свой деревенский уклад! Вздохни свободно, раскрепостись. Вон сколько мальчиков вокруг. Ты что, принца ждешь? Один парень из пятого цеха на тебя глаза пялит. Не теряйся!

Нина раскрепощалась. Все свободней вела себя с ребятами. А что? Белой вороной быть, что ли?

Под влиянием подруг она стала подогревать в себе стремление к новизне. И вскоре, после обильного застолья, стала жертвой случайной связи. Хотя сама она эту связь случайной не считает.

Впрочем, тут стоит рассказать подробнее.

С Валеркой познакомились на заводском вечере отдыха во Дворце культуры. Он показался ей не таким, как все: добр, ласков, внимателен. Она часто ходила с ним в кино, кафе, на дискотеку. И привыкала к нему все сильней.

— Мне очень хотелось, когда стану совершеннолетней, пойти с ним в загс. Одно не нравилось. Он что-то темнил со своим местожительством и в отношении родителей. То говорил, что живет у брата, а мать с отцом за границей, то утверждал, что имеет место в студенческом общежитии, куда заходить посторонним, то есть мне, воспрещается. Как-то запутался и сказал, что отца у него нет, а мать живет в Москве. После нескольких вечеров, проведенных вместе, стал предлагать вступить с ним в близкие отношения. Говорил, что так сейчас делают все. Что-то объяснял насчет пробного брака — вычитал в каком-то журнале. Я отказывалась, возмущалась. Он был настойчив.

Воспитывалась я в селе, и у меня была строгая мамина школа. Я со слезами просила Валерку подождать до свадьбы. А он — неумолим. На каждом свидании возвращался к одной и той же теме. Он мне очень нравился. Причем, я действительно видела, что мои подруги более сговорчивы со своими парнями. Это заставляло сомневаться, а правильно ли я делаю? Когда он пригрозил, что уйдет навсегда, так как считает, что я его недостаточно люблю, я уступила…

При случае, побывав в деревне, я все рассказала матери. Она поохала, повздыхала, но делать нечего: что свершилось, то свершилось. Мама моя предупредила о возможных неприятных последствиях, просила привезти показать Валерия. Вскоре почувствовала, что беременна. Растерялась. Хотя была уверена в Валерии. Подруга Галя, напротив, убеждала меня ему ничего не говорить, так как Валерка может от меня отвернуться. А мне хотелось ему сказать, что у нас будет ребенок, обрадовать его.

Пригласила Валерку к себе в общежитие и, не говоря о беременности, передала просьбу мамы — повидаться с ним. Он согласился. Мы сидели в вагоне электрички, прижавшись друг к другу: тут я не вытерпела, призналась, что жду ребенка. Мне в эту минуту очень было хорошо рядом с ним. Но от моих признаний Валерия словно пчела ужалила. Со словами: «Ну и дура!» — он выскочил из вагона.

Нет слов, чтобы выразить мое состояние. В конце концов мне пришлось сделать аборт. Валерий на горизонте не показывался. Одна я бы ребенка, конечно, не воспитала. Через некоторое время узнала, что Валерка встречается с моей подругой Галей. Вечерами она прихорашивалась и как на крыльях улетала на свидание, пока однажды не повесила нос. Потом призналась, что у нее неприятности «похлеще, чем у тебя» и что «Валерка свинья, каких не знал свет».

Вскоре я снова влюбилась. В разведенца. На десять лет старше. Но дело не в возрасте. Он злоупотреблял спиртным. Думала, что отучу его от дурной привычки. Тем более, Сергей обещал бросить пить. Была свадьба. На нее приезжала моя мама.

Она замолчала, уйдя в себя. Потом заговорила снова. Рассказала, что заверения о том, что Сергей бросит заглядывать в бутылку, были пустым звуком. Сразу же в семье создалась сложная ситуация: муж беспробудно пил, поздно приходил домой, устраивал скандалы. Надо отдать должное характеру Нины: она нашла в себе силы подать на развод, пока не появились дети.

— Потом стала встречаться с одним водителем, Олегом его звали. Он платил алименты, но имел однокомнатную квартиру. Там он меня и принимал месяца три. Потом передо мной оказалась закрытой и его дверь. А я была уже беременна. Через несколько дней мне исполнилось восемнадцать. Я написала Олегу письмо. Просила не бросать меня в таком трудном положении. Постращала его, что подам заявление в прокуратуру и докажу… Он испугался, написал, чтобы приходила. Я стала жить у него, но брак он не спешил регистрировать. Сожитель мой стал неделями пропадать, а я с соседкой-алкоголичкой — понемножку выпивать от одиночества и скуки, хотя и нельзя было в моем состоянии. Ну, в общем, родила девочку, потом отсудила комнату.

Родив дочь, Нина вроде бы забыла о рюмке. Но не надолго. Нашелся еще один «жених». Он сам приносил на каждое свидание бутылку водки. И она снова оказалась в трясине, теперь уже основательно. У нее стали случаться приступы белой горячки. А было ей только двадцать лет. Работу на заводе оставила: наладчицей быть можно только с трезвой головой, у нее уже руки дрожали.

Стала менять должности. Была и дворником, и кухонной рабочей, и лифтером. Искала такую должность, которая не мешала бы пьянке. Находила, сутки дежурит, трое дома. Вот это-то свободное время стала использовать для «прогулок» на вокзалы. И находила клиентов, сдавала свою любовь напрокат: десятка и стакан водки.

Вот такой была ее исповедь. Но, как оказалось, рассказала она не все. Об этом я узнал позже уже от других людей.

В цехе, когда Нина уже жила с Олегом, ей пошли навстречу и предложили заведовать небольшим инструментальным складом. Через короткое время у нее обнаружилась недостача деталей на 500 рублей. Нина поделилась неприятностью с тетей Кланей. Та стала обдумывать, как помочь, и познакомила Нину с состоятельным пожилым мужчиной. Тот и покрыл недостачу за близкие отношения. Именно так началась торговля любовью.

Совесть Нину недолго мучила: быстро почувствовала сладкий вкус дармовых денег. Где-то в тайниках сознания даже отметила: «Вот путь для хорошего заработка».

Олегу она о недостаче ничего не говорила, так как знала, кроме оскорблений, от него ничего не дождешься. Хотя он мог бы и сам выплатить недостачу.