Лента Мёбиуса, или Ничего кроме правды. Устный дневник женщины без претензий - Светлана Васильевна Петрова

Это правда. Надо уничтожать тайные дневники, старые письма, сердечные знаки прошлого. Кроме горечи упущенного, в них нет ничего.

Старушня что-то стрекотала и стрекотала, развернувшись в мою сторону тощим тельцем, заглядывала сбоку в лицо, как бы приглашая к согласию. Я молчала. Тут очень кстати явилась Нина с покупками и покатила меня домой, в семейное гнездо бывшего любовника случайной знакомой. Если бы эта мумия в далёком прошлом дождалась Кирилла, моя судьба имела бы другую траекторию.

6–10 октября.

Уже несколько дней мысли крутятся вокруг медальона. Муж о моей измене не напоминал или делал вид, что забыл, а вот у меня простить его или хотя бы примириться с фактом не получалось. Если нам становится известно о близких что-то недостойное, даже не обязательно об этом думать – знание заживёт собственной жизнью, отравляя существование. Когда недостатков много, они слипаются в один ком, ты принимаешь человека целиком или не принимаешь вовсе. Но что мне делать с чистой памятью о Кирилле, которая вдруг явила изъян? Разочарование оглушило.

Стройная последовательность воспоминаний смята безжалостно. Когда образы памяти терпеливо ждут своей очереди, прошлое представляется чередой повседневных удовольствий и неудовольствий, вокруг которых выстроена жизнь: с работы домой, где был, что делал, котлеты с картофельным пюре, постель, оргазм, пенка малинового варенья в разгар лета… Стандартная «корзина» стандартного человека. Вспышки страстей, жертвенность, Дон, сгорающий, как бенгальский огонь, Кирюша, медленно и тяжело истекающий нежностью – это серьёзнее, это уже пятна цвета крови на серой канве прошлого.

Как заставить голову собрать разбитые полки? Придётся взять для размышлений что-то отвлечённое, вот хоть медальон как доказательство цикличности всего живого. Ничто не остаётся незаконченным, даже если вам об этом не сообщили. В конце всегда стоит точка. Человек умирает и все рыдают. Почему? Ведь умерших ждёт царствие небесное, где нет войн, голода, зависти и каждому грешнику обещано прощение. Что-то в нас знает больше дозволенного, знает, что сказки о небесном блаженстве не более чем заговаривание зубов. Смерть – конец всему.

Обратный взгляд, словно на фотобумаге, проявляет неистощимое разнообразие нашего странного пребывания на Земле. Теория начала и конца как самостоятельных проявлений сущности кажется мне несостоятельной, в крайнем случае, она годится для малых величин. Отрезок бесконечной длины, обрывающийся в никуда, тем более выглядит нелепо. Гармония заключена в круге, сложенном из кусочков.

Меня всегда терзал детский вопрос: что изначально – Вселенная или Бог? Вселенная объективна, Бог – результат субъективного представления, без которого не обошёлся ни один народ. Если истолковать одно другим, согласившись, что строитель Вселенной есть Бог, порождённый небесной энергией или отчаянием людей, не способных познать свою обитель, мы получим замкнутый круг.

В основе мирозданья лежит цикличность. Совершают круговорот звёзды – от начала к концу, от конца к началу, вспышка, коллапс и снова вспышка. Цикличны история, войны, изменение климата. Изредка верчение планеты останавливается, чтобы дать нам возможность ужаснуться тому, что завтрашний день будет зеркальным ушедшему.

Случается, кому-то везёт, и он слышит дробь барабанов. Так, на моём веку произошло три знаменательных события. Первое – отмена шестой статьи Конституции, освободившая россиян от рабства фальшивой идеологии. Второе – появление информационных технологий, которые радикально изменили возможности человека. Третье уникальное для человеческого сознания открытие – внеземное происхождение жизни на нашей планете. Одни исследователи и прежде были в этом убеждены, другие предчувствовали – иначе не занимались бы поисками. Не хватало лишь доказательств, и вот они предъявлены.

Следует ожидать, что данный факт, достойный Нобелевской премии, научным сообществом станет всячески замалчиваться, подвергаться сомнению и даже насмешкам, как это случилось с древним летоисчислением. Математически установлено, что историки и археологи пользуются хронологией не просто условной, но ошибочной, многие сенсационные находки не более чем позднейшие подделки, вроде бюста Нефертити. Радиоуглеродный метод датировки артефактов, которым размахивают, как жупелом, ничего ни доказать, ни опровергнуть не может, поскольку имеет люфт плюс-минус полторы тысячи лет. Ну, что ж, за свою идеологическую кривобокость русские уже снимали шляпу перед Вейсманом и Морганом, перед Норбертом Винером, снимем ещё раз, нам не привыкать.

Без перемен жизнь остановится. Но революции тем мерзостны, что всегда требуют крови и сопровождаются разрушениями. Не случайно ортодоксальное православие так противится самым незначительным изменениям: только потяни за ниточку, а что падёт – конструкция, душа, эпоха – неведомо. Если утвердится гипотеза, что мы «инопланетяне», куда девать миллионы диссертаций, дипломов, монографий и учебников? Сколько непререкаемых авторитетов полетит со своих пьедесталов, останутся без работы академики, профессора, доценты, почиют в бозе целые научные школы. Да, тут понадобится уёмистое кладбище! Поэтому сопротивление будет бешеным. Зато количество верующих в Божий промысел заметно возрастёт и сильно уменьшится число приверженцев животворящей силы океана, из которого мы все якобы вышли – оказывается, жизнь на Земле зародилась, когда океана ещё не было.

Среди значимых событий, встряхнувших мою сущность, специально не называю полёт человека в космос, который надолго, а может навсегда, останется чисто техническим достижением. Дорого и мало проку для жизни.

Движителем времени испокон веков является техника. Кому-то это нравится, меня – пугает, может оттого, что я с детства не ладила с физикой и математикой. Следующая смена цивилизационных эпох, до которой я вряд ли доживу, потому как время мелькает с такой скоростью, что хочется закрыть глаза, иначе закружится голова, возможно, будет обусловлена смешением виртуальности и реальности, оцифровкой человеческого сознания. Чем это пахнет, даже предположить трудно.

Но пока мы ещё люди и, несмотря на давление общественных институций, сопротивляемся трансформации – срабатывают природные механизмы защиты. Человек тоже замкнутая система. Повторяются не только деяния, но и просчёты, потому мои мысли ходят по кругу. Я то разворачиваю их боком, то заглядываю снизу, пытаясь преодолеть ненадежность сохранённых впечатлений и изменчивость представлений. Ищу в обстоятельствах смысл, а в поступках логику и причину. Но жизнь быстро меняется, накапливаются знания, и об одних и тех же вещах в разное время я думаю то так, то эдак, то снова так. А где-то глубоко внутри топорщится ужас, что всё это уже было в действительности или в воображении, то же самое уже приходило мне в голову, эти слова я где-то уже слышала или говорила. От возвращения к исходной точке никуда не укрыться, начало станет концом, а конец началом.

Подтверждением цикличности надо считать и тот факт, что человеческий организм наиболее уязвим ближе к дате своего рождения. Программа выстроена так, чтобы начало и конец встретились. Мы не замечаем этого порядка, потому что его нарушает вмешательство случая,