Цвет магии - чёрный. - Мария Николаевна Сакрытина

никогда не училась. Но у Дара есть оборотная сторона. Я слышу музыку. Всего на свете, живого и неживого – я их всех слышу. Вода, ветер, снег, земля… Всё. Ты не представляешь, какая это какофония! Но хуже всего люди. У людей – у каждого человека музыка своя и очень сложная. Целый оркестр. Я поняла, кто ты, как только увидела – а точнее, услышала. У демонологов всегда солируют ударные.

- Я… не понимаю.

- Хочешь послушать? Себя. – Шериада протянула мне руку. – Не бойся, ты услышишь только свою мелодию. Так, как её слышу я.

Помедлив, я коснулся её руки. И шахматы чуть не полетели на пол, потому что я действительно услышал, и это пронзило моё сердце. О да, ударных было много. А ещё фортепьяно – в бешеном темпе, который менялся, превращаясь в задумчивый голос флейты.

Шериада отняла руку и улыбнулась.

- Это ты. Между прочим, шах.

- Боже, - шепнул я.

Она кивнула.

- Да уж, как будто чувствовать эмоции мне было мало… Итак, возвращаясь к моему рассказу. Я слышала всё это, чувствовала то же, что и ты, и всё равно заставила тебя переехать в Междумирье и учиться не где-нибудь, а здесь. Кто бы что ни думал, я не создала эту академию для того, чтобы убивать моих врагов. Но, очевидно, подарить территорию, здание и постройки мало. Я ничего не смыслю в преподавании. Я должна была это понять, ещё когда учила сына… Видишь ли, Элвин, у самой меня обучение отличалось некоторой… сумбурностью.

- У тебя, наверное, был наставник, госпожа. – Я пришёл в себя и снова уставился на доску. Конечно, шах.

- Ты прав, был. Мне едва исполнилось одиннадцать, я ничего не знала о магии – очень похоже на тебя, за исключением возраста. И я была совсем одна, они разлучили меня даже с братом. Методы преподавания моего наставника были, откровенно говоря… Он учил меня не чувствовать боль. Потому что настоящий волшебник не боится боли. – Шериада хмыкнула. – Для этого он вешал меня на дыбу. Знаешь, когда в мирах я оказываюсь у кого-нибудь в застенках и меня пугают этой самой дыбой… Мне смешно. Ну правда, я с одиннадцати лет на ней висела! – Она рассмеялась.

А я словно примёрз к креслу.

- Наллис превратил мою жизнь в кошмар – продолжала королева. – И мне больно думать, что я чуть не пошла по его стопам. Элвин, я знаю только один способ сделать кого-то сильным. Сломать его и слепить заново. Со мной так было. Наставник сломал меня, а Руадан потом забрал и… Я помню каково это – когда твоя магия запечатана. Когда у тебя ничего не получается. Когда твоим родным угрожают. Я делала это с тобой, потому что другого не знаю, потому что со мной поступали так же.

Она вздохнула и покачала головой. А я вдруг ясно увидел не великую королеву, не могущественную ведьму, а усталую женщину, придавленную Венцом.

- Мне очень рано дали понять, что если я буду слабой, они убьют сначала всех, кто мне дорог. А потом и меня.

- Но ты можешь их защитить. Ты же королева, - вырвалось у меня.

Шериада усмехнулась.

- Нет. Элвин, я открою тебе тайну. Каким бы сильным ты ни был, это не даст тебе ровным счётом ничего. Мой муж погиб, попав в ловушку, подстроенную Руаданом. Этот мерзавец, Повелитель, знаешь ли, узнал, что я беременна, а он не хотел, чтобы принц договора родился. Это на долгие годы отодвинуло бы Руадана от нуклийского трона, о котором он так мечтает. В дополнение к трону иду также и я.

- Он любит тебя, госпожа.

- Любит? – Шериада рассмеялась с такой горечью, что у меня по спине побежали мурашки. – Любит! Я нужна ему как батарейка, как огромный магический накопитель для артефакта. Вот как он меня любит. Он же демон, Элвин. Ты ещё не понял, на что способны демоны? Всех, кто становится ко мне близок, эта тварь убивает. Он убил человека, которого я любила больше всего на свете. Я думала, что умру, я не хотела жить, но у меня был маленький сын, я должна была выжить для него. Это всё так… Мне следовало просто оставить тебя на Острове, Элвин. Выкупить и дать жить по-человечески. Потому что как только ты сунешься в нашу клоаку, она затянет тебя целиком. Если бы не брат, он всё, что у меня есть… Уверена, ты понимаешь. Но это неправильно. Я сломала тебе жизнь, чтобы жил он. Так нельзя. Я хочу, чтобы ты знал: я понимаю. Я очень хорошо понимаю, не только слышу, но и понимаю. Элвин, под всеми этими титулами, под Венцом, я тоже человек. И мне больно от того, что я делаю. С тобой. Со всеми.

Она отвернулась.

А я смотрел на шахматы и думал: «Господи, что же я делаю?!»

Шериада успокоилась и снова обратила внимание на шахматы.

- Мат. Неплохо, Элвин. Я бы сыграла с тобой ещё, но в спокойной обстановке. Если ты, конечно, захочешь.

Снаружи, в ночном небе расцвёл салют. Белые единороги прогалопировали от горизонта к горизонту. За ними взмыли красные, как всполохи огня, птицы.

Шериада взяла кубок и кивнула мне.

- Выпьем? За искренность. Я забываю, как это важно. Я о многом забываю, но я умею исправлять ошибки. – Она поймала мой взгляд и тепло улыбнулась.

Алия, думал я, беря свой кубок. Тина.

Что я делаю? Что я…

Кубки стукнулись, чокаясь. Меня затрясло.

…делаю. Это же неправильно!

Сотни мыслей толпились в моей несчастной голове, сотни планов – Тина, Алия, я сам. Что же делать? Всё это кружилось, кружилось, кружилось…

Она же убьёт меня, если узнает!

Прекрасно это понимая, я дёрнулся вперёд и выбил кубок у Шериады из рук.

Наверное, в моей музыке в тот момент звенели литавры. Эхом их в реальном мире был стук кубка, покатившегося по полу. Отравленное вино впиталось в ковёр.

Я замер.

Королева откинулась на спинку кресла. На её губах играла расслабленная улыбка.

Помню, смотрел на неё тогда и думал: неужели эта хрупкая, сломанная женщина действительно сейчас меня убьёт?

Но что странно: я не сожалел. Ни капли. Если честно, я чувствовал облегчение. Я только что обрёк на смерть себя, Алию и, возможно, Тину. Но всё, что я чувствовал: облегчение.

- Я в тебе не ошиблась, - произнесла наконец Шериада. –