Легион павших. VI - VII Акт - Эри Крэйн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ага, не надо, как же, — Бенджи присел на корточки рядом. — Как думаешь, с кого Райз спросит, если мы за тобой не уследим? — его пальцы придавили вену на запястье Къярта. — Мою заботу даже он терпел, а ты тем более не дергайся.
Веки стали совсем тяжелыми, и Къярт прикрыл их.
— Охохо, а не сильно ли ты молод для проблем с давлением? — оторопел Бенджи.
— Мышонок, прости меня, пожалуйста…
— Аелитт, хватит. Успокойтесь оба. Я в порядке. Просто устал. Где Кара?
— Ушла на улицу. Химера, похоже, потопал следом, — ответил Бенджи, отпустив его запястье. — Слушай, касательно печатей переноса урона, которые ты использовал. Их больше не осталось. И с призванными, пригодными для подобных манипуляций, тоже не задалось. Но ведь есть еще я. Ты мог бы…
— Даже не заикайся.
— Понял. Все. Я не настаиваю.
Неоспоримым достоинством Бенджи было умение сдавать свои позиции.
Спустя пару минут Къярт уже мог ровно сидеть. Жар от эссенции жизни расползался по телу, и в голове появилось место, чтобы заполнить его словами, сказанными Карой.
— Вы тоже считаете, что я неправ? — он с надеждой посмотрел на Беджи и Аелитт.
Но на что он надеялся? Что они поддержат его или Кару? Глупый вопрос.
— Мышонок, этот твой Райз мне не нравится, но ты и так знаешь почему.
— Из-за того, что уничтожил твое гнездо? — полюбопытствовал Бенджи.
— Из-за того, что вечно тянет к мышонку свои лапы, — отрезала Аелитт. — Но он только мой.
— Ах, ну конечно, как я сразу не догадался, — Бенджи хохотнул и замешкался под ожидающим взглядом Къярта. — Ты правда хочешь и мое мнение услышать?
— Почему нет?
— Действительно.
Бенджи прыснул в кулак и постарался принять серьезный вид. Судя по отразившейся на его лице борьбе, ответить оказалось куда труднее и куда более неловко, чем он предполагал.
— Ну, я не так долго его знаю, чтобы глаголить истину в последней инстанции, но Райз никогда не отличался высокими моральными принципами. Его обычно заботила цель, а не средства. Он скармливал гриву бедных моряков, — начал перечислять Бенджи и, осознав, что ляпнул, замахал руками, — мертвых, конечно, мертвых, не живых. Живых он бы не стал. Наверное не стал бы…
— Бенджи, я знаю его прошлое, — успокоил Къярт.
— Тогда я не понимаю, зачем ты меня спрашиваешь, — парень выглядел растерянным. — Я не сообщу тебе ничего нового.
— Я его знаю, но… возможно Кара права, и я истолковываю неправильно.
— Ей обидно, мышонок, вот и все. Она с чего-то решила, что Райз должен быть рыцарем без страха и упрека. Но это невозможно. Он самовлюбленный эгоист и подколодная змея.
— Аелитт, это не совсем то…, — Бенджи наморщил нос, — что тебе следовало бы говорить.
— Я говорю то, что вижу. По-твоему, быть эгоистом плохо?
— Это не совсем хорошо для тех, кто его окружает.
Бенджи зябко повел плечами, когда Аелитт одарила его своим коронным оскалом. За проведенное среди фурий время он перестал их бояться, но иногда их королева делала что-то такое, отчего его бросало в дрожь.
Вот и сейчас Аелитт протянула руку к застывшему, точно хорек перед змеей, Бенджи и похлопала ладонью по макушке.
— Ты порой такой глупый, что это даже очаровательно, — сказала она и царапнула его ногтем.
— Опять тебе крови хочется, — обиженно буркнул тот, прижимая ладонь к щеке. — Кровожадное создание. Я лучше пойду.
— Ступай, ступай, — поторопила его Аелитт.
Когда Бенджи ушел, фурия опустилась на колени перед Къяртом.
Он ждал, что она спросит о произошедшем в столице или заговорит о Каре, Райзе, Орде — о ком угодно. Но она хранила молчание и с каждым мгновением все больше смущала его так несвойственной ей безобидной улыбкой и прилипшим к нему неморгающим взглядом. В повисшей между ними тишине и близости его сердце стучало все громче и, кажется, начинало куда-то спешить. Не хочет же он в самом деле…
— Тебе нужно отдохнуть, крошка-мышонок, — произнесла Аелитт, прекращая эту пытку. — Поспи. А утром, если захочешь, мы все обсудим.
Устроив голову на ее коленях, Къярт думал о связавшей их двойной печати. Он так и не рассказал о ней Аелитт. Боялся, сам не зная чего, пускай молчать и было бесчестно. Если ее посещали те же мысли и желания, что и его… Да какое там «если», он же не был слепым. Он мог бы притвориться, но Райз рубил на корню своими дурацкими шутками весь его самообман. И чего, спрашивается, добивался?
Вопреки всем стараниями, мысли скатились в выжженную бездну, в которой сгинула столица. Злился ли он? Еще бы! На Райза? Естественно. Но он не злился на него и в половину от того, сколько злился на самого себя и свою неспособность на что-либо повлиять. Казалось, злость проест в груди сквозную дыру, и эссенция жизни хлынет сквозь нее, затапливая и сжигая все вокруг.
Внезапное осознание прошибло насквозь, вынуло из живота внутренности, а из спины — позвоночник. Это все он. Его вина. Его злость! Она стала топливом. Где еще Райзу было взять столько энергии, чтобы сравнять с землей целый город?
Черт бы его побрал. Это все он. Снова он.
— Тише, крошка-мышонок, не думай. Засыпай.
Приглушенное мурлыканье Аелитт отвлекло, и Къярт ухватился мыслями за ощущение ее рук у своих висков. В прошлый раз она касалась кожи когтями. Теперь — кончиками пальцев.
Не думать.
Засыпать.
И как долго это все будет продолжаться? А когда закончится… каким он будет — этот конец?
Къярт совсем забыл, как это — спать и не видеть снов. Всю эту ночь, как и предыдущую, он спохватывался едва ли не каждый час в тревожном ожидании где-то задержавшихся кошмаров. Он просыпался, видел трепещущие крылья Аелитт, склоненное над ним улыбающееся лицо и поспешно закрывал глаза. Наверное, он выглядел крайне глупо. Будь здесь Райз, и от его шуточек было бы не скрыться. Но сейчас Къярт сомневался, что ему когда-либо выпадет возможность услышать еще хотя бы одну.
Наступившее утро ничего не изменило. Можно было сколь угодно долго обсуждать случившееся, размышлять о том, что делать дальше, но все это оставалось пустыми словами. Что бы они не решили делать, все упиралось в исполина — сейчас он диктовал условия. Но Химера продолжал сидеть на месте и ничего не делал. Чертов исполин снова чего-то ждал.
Фурии докладывали, что к оставшемуся от Афракса пустырю стекались силы Братства и армии. Зачем они собирались там, где не осталось ничего? Почтить павших?
