Холли - Стивен Кинг

— Может быть. Я не знаю. — Всё, что Барбара знает наверняка, это то, что Холли никогда бы не припарковалась таким образом. Это неаккуратно, а неаккуратность несвойственна Холли.

— Ты пыталась позвонить в офис?

— Да. По дороге сюда. Запись на автоответчике.

— Может, стоит туда съездить. Убедиться, что она не... Я не знаю.

Но Барбара знает. Убедиться, что она не мертва.

— Мы, наверное, пугаемся собственных теней, Джей. Этому может быть вполне разумное объяснение, и ты зря полетишь домой.

— Проверь офис. Если ты найдешь ее до того, как я сяду в самолет, дай мне знать.

Она выходит из квартиры и спешит вниз по лестнице.

12

Пока Барбара разговаривает с братом по телефону, находясь в пустой квартире Холли, Родни Харрис сидит на крыльце своего дома, готовясь к написанию письма для журнала "Гат", важного издания, посвященного гастроэнтерологии и гепатологии. В последнем номере журнала Родни прочитал совершенно абсурдную статью Джорджа Хокинса об обнаруженной им взаимосвязи между пилорусом и болезнью Крона. Хокинс — доктор наук, не меньше! — полностью исказил работы Майрона ДеЛонга и... и еще одного человека, имя которого Родди сейчас не может вспомнить. Таким образом, выводы Хокинса абсолютно ошибочны.

Родди пожевывает жареные эльфийские шарики, с наслаждением хрустя ими. "Мой ответ уничтожит его", — удовлетворенно думает он.

Он вспоминает, что у них в подвале есть пленница. Он не может вспомнить ее имя, но помнит выражение ужаса на ее лице, когда Эм сказала ей о том, как им удалось предотвратить худшие проявления старости. Мысль о том, чтобы разрушить один за другим ее глупые предрассудки, доставляет ему почти такое же удовольствие, как написание письма для журнала "Гат", которое разрушит хрупкий карточный домик профессора Джорджа Хокинса. Он забыл наказ Эмили держаться подальше от подвала. А если бы и вспомнил, то счел бы это глупостью. Господи, женщина в клетке!

Он поднимается и заходит в дом, на ходу забрасывая в рот еще один эльфийский шарик. Они обладают чудодейственным эффектом.

13

Холли со скрипом поднимается на ноги, когда Харрис спускается в подвал. Она гадает, неужели это конец и как всё закончится. Он останавливается у подножия лестницы и просто стоит там некоторое время. В своей собственной вселенной. Он всё еще в халате и пижаме. Он достает из кармана халата что-то коричневое и круглое и бросает себе в рот. Холли не хочет верить, что это кусочек дочери Пенни Даль, но подозревает, что это именно так. Ее левая рука сжимается в кулак и разжимается в такт пульсирующей боли в голове. Короткие ногти впиваются в ладонь.

— Это то, о чем я думаю? — спрашивает она.

Он заговорщически улыбается ей, но ничего не говорит.

— Помогают ли они при боли? А то у меня всё болит.

— Да, они обладают обезболивающим эффектом, — говорит он и забрасывает еще один в рот. — Довольно удивительно. Несколько римских пап знали об их благотворном действии. Ватикан держит это в тайне, но есть записи!

— Можно мне... могли бы вы дать мне один? — Мысль о том, чтобы съесть кусочек дочери Пенни Даль, вызывает у нее тошноту почти до рвоты, но она пытается выглядеть одновременно умоляющей и надеющейся.

Он улыбается, достает из кармана халата один из маленьких коричневых шариков и начинает приближаться к ней. Затем он останавливается и качает на нее пальцем, как снисходительный родитель, который застал своего трехлетнего ребенка за рисованием фломастерами на обоях.

— А-я-яй, — говорит он. — Нетушки, мисс... как вас зовут?

— Холли. Холли Гибни.

Родди смотрит на метлу, с помощью которой они проталкивают еду и воду через заслонку, затем качает головой. Он начинает возвращать коричневый шарик обратно в карман халата, но потом передумывает и бросает себе в рот.

— Если вы не хотите мне помочь, то для чего вы спустились, мистер Харрис?

— Профессор Харрис.

— Простите. Профессор. Вы хотели поговорить?

Он просто стоит и смотрит куда-то вдаль. Холли с удовольствием бы свернула его тощую шею, но он всё еще стоит у подножия лестницы, в двадцати или двадцати пяти футах от нее. Жаль, что у нее не такие длинные руки.

Он разворачивается, чтобы подняться обратно, потом вспоминает, зачем спустился, и снова поворачивается к ней.

— Давайте поговорим о печени. О пробудившейся человеческой печени. Что скажете?

— Хорошо. — Она не знает, как заманить его поближе, но пока он не поднимается наверх — или пока его жена, чьи мозги, похоже, работают лучше, не спускается вниз, — ей может что-то прийти в голову. — Как пробудить печень, профессор?

— Конечно же, съев другую печень. — Он смотрит на нее, как на идиотку. — Лучше всего подходит телячья печень, но я подозреваю, что свиная будет почти так же хороша. Мы никогда ее не пробовали. Из-за прионов. Кроме того, если всё работает...

— То лучше не трогать, — заканчивает Холли. Ее голова болит так сильно, что кажется, будто пульсируют глазные яблоки, а ее жажда огромна, но она улыбается ему своей самой лучшей улыбкой, говорящей "научите меня". Ее рука сжимается и разжимается, сжимается и разжимается.

— Верно! Абсолютно верно! Если всё работает, то не нужно трогать. Это аксиома! Я подозреваю, что человеческая печень была бы лучшей из всех, но чтобы накормить человека свежей человеческой печенью, проблема была бы... очевидно... была бы... — Он хмурится в пространство.

— Что вам понадобятся два пленника, — говорит Холли.

— Да! Да! Очевидно! Аксиоматично! Но печень... что я говорил?

— Пробудилась, — говорит Холли. — Возможно... стала готовой?

— Именно так. Печень — это священный Грааль. Настоящий священный Грааль. Таинство. Знаете ли вы, что человеческая печень содержит все девять необходимых аминокислот? Что она особенно богата лизином?

— Который предотвращает герпес, — говорит Холли, которая подвержена им.

— Это наименьшее из его достоинств! — Голос Харриса повышается. Скоро он достигнет уровня, близкого к крику, который так пугал некоторых студентов, что они бросали его занятия. — Лизин лечит тревогу! Лизин заживляет раны! Печень — это кладезь лизина! Он также оживляет вилочковую железу, создающую Т-клетки! А ковид? Ковид? — Он смеется, и даже это почти крик. — Те, кому посчастливилось поесть человеческой печени, особенно пробужденной человеческой печени, те смеются над ковидом, как я и моя жена! О, и железо! Человеческая