Золотой мираж - Джудит Майкл

Джина обвила ее руками и прижала к себе. Она казалась такой хрупкой, такой беззащитной…

. — Солнышко, послушай меня внимательно. Я хочу, чтобы ты держалась поближе к дому. Хорошо? Обещай мне.

— А зачем? — пробормотала Эмма сонливо.

— Ну… — Джина прислонилась щекой к голове Эммы, прижала ее к себе еще крепче и постаралась говорить как можно небрежней. — Ну, ведь Рождество — это очень подходящее время для того, чтобы вам с мамой побыть вместе. Ладно? — Ей показалось, что она ощутила, как Эмма кивнула. — Да? Ты побудешь дома?

— Конечно. — Эмма медленно поднялась на ноги. — Я чувствую такую тяжесть, как будто все вытекает из задницы.

— Ну, я помогу тебе. — Она обвила рукой талию Эммы и они вместе отправились по винтовой лестнице, а потом по коридору в комнату Эммы. Джина помогла ей улечься, укрыла ее стеганым одеялом, и немного постояла, пока она почти мгновенно не заснула.

— Бедняжка моя милая, — пробормотала она. — Нам нужно найти способ тебя спасти. — Она наклонилась, поцеловала девушку и, закрыв дверь, тихонько спустилась обратно вниз.

Клер была за столом одна, глядела на огонь, сжимая руками чашку с кофе.

— Они ушли? — спросила Джина. Клер кивнула. Затем подняла глаза:

— Что случилось, Джина?

— Ну… — Она села и налила себе кофе. — Эмма принимает много наркотиков, Клер, она и пьет тоже, но, вероятно, не…

— Это неправда! — Клер глядела на нее сердито. — Эмма никогда не принимала наркотики, ни она, ни ее друзья, никогда, пока была в школе, и она бы не начала теперь. Я даже спрашивала ее пару раз, и она сказала, что нет.

— Она солгала.

— Она не лжет! Она никогда мне не лгала! Что на тебя нашло, Джина? Ты всегда говорила, какая Эмма замечательная девушка…..

— Конечно, замечательная. Но это не имеет к ее замечательности никакого отношения. Она в беде, Клер, и это из-за парня, с которым она гуляет, и если бы ты присмотрелась к ней повнимательней, то увидела бы все сама.

— Что увидела? — злость Клер прошла, она сжалась в кресле, как будто силы ее оставили. — Я не знаю, к чему надо было присматриваться.

— На зрачки ее глаз и на то, какой у нее рассеянный взгляд уже много времени, на то, как много она спит, на то, как внезапно меняется ее настроение.

— Я все это видела, я же присматриваюсь к ней, ты знаешь. Но я думала, что все это из-за Брикса, из-за того, что она за него волнуется, и так несчастлива и…

— Плюс все это. Но большей частью из-за кокаина и выпивки.

— Это ты так думаешь, — сказала Клер, снова обнадеживаясь. — Ты на самом деле не знаешь. Это не похоже на Эмму — она не могла так сильно измениться, я бы заметила. Мы все еще близки настолько, что я бы заметила… И я знаю, что ее никогда, никогда не интересовало…

— Клер, она сама мне сказала. Нет никакого смысла это отрицать.

Воцарилось молчание.

— И как много она принимает? — спросила Клер наконец, с трудом выговаривая слова.

— Думаю, не очень много. С ним и одна.

— Она не занимается этим одна!

— Я думаю, занимается. Может быть, не пьет, но спорю, что он обеспечивает ее тем, чем они балуются вместе, вероятно, обычным кокаином.

— Но ведь с ней все в порядке, да? Это не повредило ей и не сделало ее… я даже не знаю, чем.

— Она пока в порядке, но я приказала ей прекратить все это. Я также велела ей побыть дома, или держаться поближе к дому, и на твоем месте, я бы за этим проследила. Она немного очухается, и это вам обеим даст шанс немного поговорить. Но есть и другая причина…

— Она не говорит со мной, — сказала Клер, ее слова были полны болью. — Когда мы ездили за подарками на Рождество, то только тогда мы разговорились, а потом она опять захотела убежать. Она мне больше не доверяет.

— Доверие к этому не имеет отношения. Она не способна тебя расстроить. Ведь она совсем не гордится тем, что делает — я думаю, она вообще в последнее время ничем не гордится, кроме своих съемок — но, по крайней мере, она точно знает, что ты ею гордишься, и лишиться этого она не может.

— Я всегда горжусь ей, — сказала Клер тихим голосом. — Я всегда буду любить ее. Она это знает. Она должна это знать.

— Конечно, знает. Но она напугана, и к тому же не в состоянии подумать нормально.

— Бедняжка моя милая, — сказала Клер, повторяя слова Джины. Установилась тишина. — Я должна увезти ее отсюда, — сказала она наконец. — Я и раньше пробовала, но она не хочет уезжать, и я была недостаточно настойчива. Теперь я найду способ — она должна оторваться от Брикса и даже от своих съемок, у нее должна быть возможность подумать о том, чего она хочет, а не просто плыть по течению.

— Есть еще одна причина, почему я думаю, что ей стоит побыть дома, — сказала Джина, когда замерли слова Клер. — Я не знаю, стоит ли об этом особенно беспокоиться или нет, но раз замешана Эмма, то ты должна, по крайней мере, узнать.

Она пересказала Клер все о записках, которые видела Эмма, о копиях и о результатах тестов, которые она сама нашла в архивах испытательной лаборатории.

— В чем я совершенно уверена, так это в этом, что кто-то подделал результаты, так что теперь они выглядят превосходными, и теперь, в марте все начнет продаваться, с фанфарами, с помпой, с развевающимися флажками, и компания начнет давить своих конкурентов. Но это все вопрос времени, ты понимаешь: какой бы там они ни использовали особый ингредиент, кто-то другой найдет его тоже, и вероятно, довольно скоро. Так что несколько месяцев для них для всех очень много значат.

— И все это время ты молчала и ничего мне не говорила.

— Ты была так увлечена Квентином, сама понимаешь, близость с боссом, президентом компании. Эмма не хотела, чтобы ты знала, и все это не казалось таким уж срочным, поэтому я и тянула.

— Но ведь это касается Эммы. Я имела право знать.

— Неужели? Право? Ладно, Клер, мы знаем друг друга очень давно, и я что-то ни разу не видела, чтобы ты давила на Эмму, рассказывая ей о своих правах. Как насчет ее отъездах в колледж? Тебе было совершенно. невдомек, чем она увлеклась, пока она не решила тебе рассказать, и спорю, что ты подумала, что это отлично; ты ведь никогда не надеялась, что она будет пересказывать свой день в деталях. Да ты бы с ума сошла, если бы она вздумала это сделать, потому что ты была слишком далека от этого, чтобы смочь что-нибудь сделать. Во всяком случае, ты ведь воспитывала ее, как человека, способного самостоятельно принимать решения, не так ли?

— А что она сделала с записками?

— Она отправилась к Бриксу и рассказала ему, что она за него тревожится — у нее какая-то идиотская идея, что мальчику будет нехорошо, если что-нибудь случится. Он сообщил ей, что выпуск откладывается, и что они начали новые тесты, что якобы в прежних была какая-то ошибка. Этому я не верю. Но главное то, что он все время спрашивал Эмму, говорила ли она кому-нибудь о записках. Она рассказывала, что он все спрашивал и спрашивал,