Война - Уолтер Уильямс

– Вы могли бы поговорить с лордом Ченом. Он же в Совете правления Флота.

Она кивнула.

– Конечно, я поговорю с Маурицием. Но изменить приказ главнокомандующего можно лишь большинством голосов, а их он не наберет. Всё, что сделает от нашего имени, будет выглядеть, как стремление оправдать родственников. – Миши толкнула Мартинесу тарелку: – Миндального печенья?

Мартинес кипел от ярости. Он поспешил поставить чашку, опасаясь раздавить ее в кулаке.

– Мы можем потребовать военного суда, – сказал он.

– На каких основаниях? – Миши побарабанила пальцами по столу. – Нас не сажают в тюрьму и не грозят перерезать глотки. Не наказывают и не налагают дисциплинарных взысканий. Это бы привело к общественному резонансу, чего Торк не хочет. Нас всего-то посылают на Заншаа дать показания перед комитетом избранных.

– Я теряю корабль, – заметил Мартинес.

– Плановый ремонт.

Мартинес махнул рукой.

– Никакой не плановый! В боях пострадали десятки кораблей, а на ремонт отправляют "Прославленный"! А этот приказ отправиться в док на Заншаа – да там же кольцо разрушено. Мы его сами взорвали! Корабль оттуда и через несколько лет не выйдет.

Миши смотрела в черное зеркало столешницы.

– Будут другие корабли. Много, много других. Их после войны строить не перестанут – Мауриций говорил, что планируется увеличить флот почти в два раза по сравнению с довоенным.

Мартинес потер подбородок, почувствовав под пальцами щетину, отросшую за много часов в амортизационном ложе.

– Много кораблей… Это славно. А Торк их нам доверит?

Миши иронично улыбнулась.

– Мы хотя бы старше по званию, чем его любимчики.

Мартинес бросил взгляд на бронзовую женщину, уставившуюся на него со зловещим спокойствием. Хотелось встать и двинуть ей по безупречному, безмятежному лицу.

– Вы уже сообщили капитану Суле? – спросил он.

– Нет. Хотя она могла перехватить и самостоятельно расшифровать сообщение. А что?

– А то, что после того как она услышит приказы Торка, не хотел бы я оказаться с ней, Торком и ракетой в одной солнечной системе.

***

Реакция Сулы была далека от ярости Мартинеса. Она не сомневалась, что Торк отомстит ей за неповиновение при Магарии и лишь удивилась его сдержанности. Он не то что не приказал перерезать ей горло, а даже не сделал выговор. Наверное, это говорит, что Торк чувствует шаткость своего положения.

Если и есть что-то всем очевидное, так это соотношение потерь. Торк уничтожил сорок с небольшим вражеских кораблей, потеряв сорок своих. Флот Чен тоже уничтожил около сорока, но потерял только четыре.

Выплыви это наружу, способность Торка командовать Флотом окажется под вопросом. Если он хочет сохранить свой "Золотой шар" и бессрочно пребывать главнокомандующим, информацию надо держать в тайне.

Единственное, удивила находчивость Торка. Он оказался более искушенным манипулятором, чем ей казалось.

Просмотрев видео, Сула воспользовалась нормальной гравитацией и приняла душ. Пока капли барабанили по усталому, измотанному перегрузками телу, а тесное пространство металлической кабинки наполнялось сандаловым ароматом прозрачного мыла, она размышляла о будущем.

Сула стала капитаном, а это даже больше, чем она рассчитывала. У нее есть награды. Есть скромное состояние.

Армии уже не было. И вскоре не будет корабля.

Она прославилась, не особенно к этому стремясь. Возросшая популярность может привести к излишнему вниманию к ее персоне, а человеку с ее прошлым это во вред. Несколько лет в тени, на какой-нибудь неприметной должности, были бы гораздо безопаснее.

В целом, жаловаться особо не на что.

Она бросила вызов Торку не из-за желания прославиться, а из гордости. Ее победы были несомненны. Она по праву может ими гордиться. Она сохранила свою гордость, и Торк не сможет ее отнять.

Она выжала из войны всё возможное.

Сула застыла с мочалкой в руке, подумала о Мартинесе и улыбнулась. Вот он-то не отнесется к приказам Торка так спокойно.

Он будет вне себя.

***

– Нельзя говорить, что мы выиграли битву. Нельзя говорить, что мы разгромили врага в соотношении десять к одному. Нельзя говорить, что мы использовали новую тактику или что такая тактика вообще существует. Обо всем этом надо забыть, пока Пеццини не обнародует заключение, если это вообще случится. И передайте своим подчиненным, что их это тоже касается. Мы же не хотим, чтобы они попали в беду.

Мартинес окинул взглядом офицеров "Прославленного" и заметил, что поразил их своей горячностью. Он выдавил улыбку.

– Уверяю вас, главнокомандующий настроен очень серьезно. Болтунами займется Следственный комитет. – Он мрачно посмотрел на всех. – На кону карьера. Мне не хочется, чтобы меня обвинили в том, что я не донес до вас всю беспрекословность приказов Торка и подверг риску ваше продвижение по службе. – Он поднял вилку. – Теперь, когда с неприятной частью покончено, давайте насладимся едой. Уверен, Перри сотворил из этой вырезки настоящее чудо.

Офицеры задумчиво ели, сидя под фресками с изображением древнего пиршества. Мартинес дал им много пищи для размышлений.

И для разговоров. Мартинес знал, стоит что-то запретить упоминать – и об этом заговорят все. Приказы лорда Торка, по крайней мере в интерпретации Мартинеса, несомненно оскорбляли гордость каждого во флоте Чен. Когда "Прославленный" и "Уверенность" встанут в док и их команды разошлют по новым назначениям, все разойдутся с уязвленной гордостью.

Нелепо запрещать рассказывать об успехах. Они будут обсуждать победу за ужином в кают-компаниях, за коктейлями в гостиных и за стаканчиком чего покрепче в барах. Они будут хвастать службой во флоте Чен под командованием Миши и Мартинеса и собственными подвигами.

Память о флоте Чен не умрет.

Мартинес намеренно отдавал распоряжения, пока слуги расставляли посуду, чтобы и рядовой состав разнес свое негодование по Флоту.

Кое-что Торку никогда не удастся. Он не сможет установить надзор сразу за множеством пэров, заставив их молчать о войне, и не сможет наказать за разговоры. Он не проследит за каждым из сотен рядовых, разбежавшихся по Флоту, не сможет засудить их всех одновременно или дать им всем расчет. А они, куда бы ни отправились, сделают флот Чен легендой.

Мартинес понимал, что иногда лучший способ саботировать приказы заключался в их слишком буквальном исполнении.

***

Это был первый званый обед Мартинеса в череде светских мероприятий, последовавших за длительным и тяжелым торможением, закончившимся, когда флот Чен, вынырнув из-под колец величественного газового гиганта, окруженного бархатистыми лиловыми и зелеными облаками, лег на новый курс и стал замедляться не так резко. "Прославленный" и "Уверенность" еще три дня должны были идти вместе со всеми, и именно этот промежуток времени оказался насыщен взаимными посещениями. Миши дала торжественный прием для капитанов, на котором, приложив героические усилия, Мартинес и Сула не обменялись ни словом. Сула пригласила Миши на обед в ее честь, а Мартинес, не попавший в число гостей, в свою очередь позвал к себе всех подчинявшихся ему когда-то капитанов Тридцать первой эскадры. Он сказал им то же самое, что и своим лейтенантам, и почти с тем же эффектом.

В последний день Миши дала прощальный обед для капитанов Девятой крейсерской эскадры, на котором поблагодарила всех за верность, мужество и дружбу и подняла бокал за новую встречу. Мартинесу, сидевшему в дальнем конце стола и дрожащему от нетерпения вновь произнести гневную речь о приказе Торка, показалось, что в глазах Миши блеснула слеза.

"Прославленный" и "Уверенность" взяли новый курс и начали ускоряться по направлению к Первому тоннелю Наксаса, через который пролегал путь в Магарию и Заншаа. Мартинес подготовился к неизбежному, когда через пару дней Миши пригласила его и Сулу на ужин.

Миши с Мартинесом встретили Сулу у шлюза, где уже, как полагается по уставу, стоял почетный караул. Сула была в парадном мундире, темно-зеленый китель казался слабым отражением ее изумрудных глаз. У Мартинеса перехватило дыхание.

Сула отдала честь комэскадрой; Миши пожала ей руку и пригласила на борт. За правым плечом Сулы маячил высокий пышноволосый ординарец, на которого Мартинес не обратил бы внимания, если б не ленточка медали "За отвагу" на груди. Его отвели в мичманскую кают-компанию, а Мартинес с Сулой поднялись по трапу в апартаменты Миши.

– Интересный декор, – сказала Сула, заметив одну из нарисованных ложных арок в коридоре.

– Всё выбирал капитан Флетчер, – пояснил Мартинес. – Художник еще на борту.

Он предположил, что за сухие факты она ему голову не оторвет.

– На натюрморте фарфор Виго, – заметила Сула.

Миши обернулась.

– Вы увлекаетесь фарфором, леди Сула?