Один мертвый керторианец - Александр Дихнов

Тем не менее хоть я и не спешил со своим главным вопросом, откладывать его дальше было слишком тяжело. Поэтому, набрав в грудь побольше воздуха, я выпалил:

— Дядя! Так где же сейчас Вольфар?

— Это мне не известно, — неохотно процедил он. — Но прежде скажи, пожалуйста, что ты сам-то намерен делать?

— Как что? — Я искренне удивился. — Найти его и убить, конечно!

— Так я и думал… Но оставим в стороне то, что это не так уж легко сделать, судьбу заложника и так далее. Предположим, тебе это удастся. Ты отдаешь себе отчет, какую реакцию можешь вызвать?

Нет, но я быстро просек ситуацию… Это будет выглядеть как клятвопреступление! По керторианским законам, конечно. Вольфар же никого пока что не убил и, получается, клятвы не нарушил; намерения в таких делах у нас в счет не идут. Так что стоит его пристукнуть, и мигом очутишься в крайних! Да, прав был герцог Венелоа — все это чушь и нелепость!

— Наплевать, — процедил я. — Кто захочет, может потом предъявить мне претензии! Хотя навряд ли от желающих не будет отбоя… Да вот вы бы, герцог, стали меня преследовать?

Лану явно не очень понравился мой тон, но все же он ответил совершенно однозначно:

— Нет. Я никогда не ищу себе лишних неприятностей.

Надо признать, что это было совсем не то же самое, как:

«Нет. Потому что вы правы!» — и я счел нужным высказаться яснее:

— Я не собираюсь сидеть и ждать, пока Вольфар кого-нибудь убьет и развяжет мне руки. С меня хватит одной его последней записки!

Я с откровенным вызовом глянул в сторону дяди, и тот пожал плечами:

— А я и не надеялся, что тебя удастся переубедить. Просто чистая совесть — я слышал это от тех, кто с ней знаком, — вещь очень приятная и удобная… Ну тогда могу тебе сообщить, что единственная нить, по которой можно добраться до Рега, — это Президент Рэнда. После сегодняшнего твоего рассказа можно смело утверждать, что он основательно завязан в этом деле. На стороне Вольфара, разумеется…

Я уже готов был принять на веру любое заверение, вышедшее из дядиных уст, но менее доверчивый (или более любопытный) Уилкинс поинтересовался:

— Почему вы так решили? Точнее, почему именно сейчас?

— Потому, что раньше мне не было известно о двух безымянных крейсерах, проявивших определенный интерес к «Пелинору» в системе Этана, — с неизменной в отношении майора любезностью пояснил дядя. — А между тем только двое из всех керторианцев имеют в своем распоряжении военные флоты: граф Таллисто и герцог Венелоа. И если второй вас защищал, то нападал, соответственно, первый. Иначе, нам придется строить слишком уж невероятные гипотезы, не так ли? И в принципе, по-моему, одного этого соображения достаточно…

— Хотя есть и еще! — неожиданно вставил Лан и, словно самому себе удивившись, после небольшой паузы продолжил: — Как вы знаете, барон, я изредка изготовляю кое-какие поделки для наших товарищей. И в частности, какое-то время назад Таллисто обратился ко мне с не совсем обычной просьбой: он предложил сделать не копию какого-нибудь нашего устройства, а нечто принципиально новое. А именно прибор, в поле действия которого не работали бы все прочие, использующие керторианскую систему мысленного запуска. Он мотивировал это возросшими заботами о своей безопасности — Дин как раз только что стал Президентом — и предложил мне… В общем, хорошие условия. К тому же сама задача выглядела достаточно интригующей. Я согласился и в итоге сделал то, о чем он просил. Теперь же, насколько я понимаю, именно этот мой прибор был использован Вольфаром при нападении на дом барона Лагана. Во всяком случае, я не верю, что кто-то мог скопировать мою работу или проделать ее заново.

— Эх! Надо было мне сразу лететь на Рэнд к этому мерзавцу! — в сердцах воскликнул я, и дядя без всякой усмешки заметил:

— Чтобы тебя ухлопали еще на подлете к планете! Не забывай, пожалуйста, что граф Таллисто из всех нас является наиболее охраняемой персоной.

Если он так говорил, значит, так и было, и я снова растерялся:

— Но как же тогда я смогу его достать?..

— Пока не знаю. Надо подумать, — спокойно ответствовал дядя и мельком обернулся в сторону окна: — Время уже позднее. Так что, пока я думаю, ты можешь заняться тем, что удается тебе лучше прочего…

Намек был ясен. Я отправился спать.

Глава 4

Яркий свет и какое-то непривычное ощущение тяжести давно мешали мне сосредоточиться, тем не менее я старательно цеплялся за сон. Раз тебя никто не будит, значит, вставать еще не пора — вот одно из главных правил моей жизни. Но в какой-то момент мои глаза самопроизвольно раскрылись, уставившись в обшитый деревянными панелями потолок, и это значило, что больше сна в меня просто не влезет…

Обычно, просыпаясь в незнакомой обстановке, я нуждаюсь в каком-то времени на ориентацию. Так вышло и на сей раз — я несколько растерянно вертел головой, оглядывая роскошную круглую кровать, стоявшую посреди небольшой уютной спальни, пока наконец не сообразил (или уж скорее вспомнил), что нахожусь на Антаресе II у герцога Лана, а это одна из гостевых комнат, любезно предоставленная мне хозяином накануне вечером. Вместе с осознанием места ко мне вернулись все прежние мысли и чувства, и первым в списке стояло желание побыстрее выяснить, до чего же дошел дядя в своих раздумьях, поэтому я скинул ноги на ковер и потянулся к одежде, в беспорядке покиданной на близлежащий стул…

Однако торопиться и бежать куда-то оказалось вовсе не нужно: дядя украшал своей персоной низенький пуфик, располагавшийся за изголовьем кровати рядом с приоткрытым двустворчатым окном. Облокотившись локтем на подоконник и подперев кулаком щеку, он сидел спиной ко мне, устремив взгляд в какие-то одному ему видные дали… Что, впрочем, не мешало ему контролировать происходящее в комнате, так как, едва я замер, заметив его, он прочистил горло и сказал:

— Доброе утро, Ранье! Надеюсь, ты выспался?

— И весьма. — Я действительно давненько не чувствовал себя настолько отдохнувшим и бодрым. Еще бы, когда я отправился на боковую, на дворе был поздний вечер, а сейчас, если судить по высоте солнца, наискось бросавшего лучи в окошко, была уже середина дня. — Похоже, недоспать было бы затруднительно.

— Да. Ты дрых часов четырнадцать по привычному для тебя счету, — без тени недовольства констатировал дядя. — Но я решил тебя не беспокоить: на данный момент хорошая форма нужнее, чем выигрыш нескольких часов.

— Да? И зачем она понадобится?

— Сразу к делу? Без завтрака?

Я промолчал, и дядя, опустив руку, развернулся вполоборота ко мне. Похоже было, что он-то, в отличие от некоторых, до сих пор не смежил век. Во всяком случае, если вечером он выглядел неважно, то сейчас попросту скверно: глаза совсем пропали в синеве усталости, лицо еще больше побледнело, на щеках проступила щетина…