Путеводитель по миру Persona. Поиск себя и скрытых смыслов - Клеманс Пости
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Жизнь ограничена и коротка. Вот почему она так драгоценна, ведь мы понимаем, что ее нельзя тратить впустую. Встретить в таком хаотичном потоке двух похожих людей – просто чудо. Именно поэтому наши связи становятся источником счастья, основой самой радости от жизни. Эта меланхолия не холодная, а теплая: она излучает свой свет благодаря всем препятствиям».
Вместо того чтобы смириться и хандрить в ожидании смерти, Айгис понимает, что краткость жизни придает более прекрасный вид всему, даже печали. Несмотря на свою очевидную зрелость, Айгис все же выбирает легкий путь, когда умирает Макото: отказавшись принять жертву того, кого она обещала защищать, Айгис отключает способность испытывать чувства и порождает свою Тень – Метис становится воплощением ее подавленных эмоций. Перед нами та же экзистенциальная проблема, которая мучила Порт-Айленд во время развития культа Никты, то есть стремление к отсечению всех чувств и искусственному укрытию от любой возможной боли. Как уже упоминалось выше, Айгис отрицает эту иллюзию и принимает Метис как часть себя; похожим образом поступают главные герои Persona 4, когда ассимилируют свою Тень.
Смерть обладает и более тонким оттенком значения, поскольку она, как говорил Юнг об одноименном архетипе, означает трансформацию. Отрывок из Евангелия от Иоанна представляет очень красивое высказывание на эту тему:
«Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода» (12:24).
И все же, независимо от эпизода, в главных героях Persona умирает их невинность. Они никогда не смогут вернуть себе комфорт детства, погибшего от конфронтации с внешним миром. Любое возвращение в материнскую сферу способно стать лишь источником неврозов, и об этом мы уже достаточно поговорили. Смерть превращается в достижение, трансценденцию, позволяющую преодолеть трудный, но необходимый порог между подростковым возрастом и взрослой жизнью. Такая же трансформация отражается в становлении сознательности персонажей Persona 3 и 4 (и в меньшей, не всегда обязательной, степени в первых двух эпизодах) в виде эволюции их соответствующих Персон, которые преображаются в более развитые версии самих себя, когда их носители всерьез сталкиваются с осознанием своих экзистенциальных проблем. Как только это происходит, они не могут вернуться к первоначальной форме: трансформация уже случилась, и она необратима. Конфронтация с Тенью также напоминает смерть, поскольку человек на мгновение «разделяется», чтобы восстановиться в новом состоянии целостности, подобно тому, как гусеница превращается в жидкость в коконе, прежде чем предстать в виде бабочки.
Все великие истории неподвластны времени, потому что их мотивы выходят за темпоральные и пространственные пределы. Во многих JRPG возрождается древняя угроза, будь то Метеор в Final Fantasy VII, Дождь разрушения в Skies of Arcadia или Десять мудрецов в Star Ocean: The Second Story. Можно даже вспомнить симметрию судеб Юрия и его отца в Shadow Hearts; главное – понять, что представленные ставки превосходят временные рамки действия. Поколения могут сменять друг друга, но совершенные героями подвиги всегда опираются на одни и те же ценности. Таким же образом можно взглянуть на отношения отцов и детей, описанные выше: важно возвращение к отцу через примирение и признание собственного сходства. Подобный параллелизм вполне применим и в плане масштаба: так, в Persona 3 врагом главных героев становится как мысль о собственной смерти, так и ее воплощение в лице Никты, угрожающей всему человечеству. Все они борются не только с соблазнительной покорностью отдаться погибели (которая воспринимается исключительно как личное испытание), но и переносят поединок в космические пропорции. В общем, личный масштаб соседствует со вселенским. И как становится ясно в самом конце игры, Никта может появиться вновь, если человечество снова поддастся зову смерти. Следующее поколение должно будет выйти на борьбу с ней с тем же рвением, убежденностью и возвышенностью, что и герои Persona 3.
Индуизм и индивидуация
Влияние индийской мысли на работы Юнга ни для кого не секрет. Хотя Юнг выражал некоторые фундаментальные разногласия с восточными философиями (в частности с буддизмом: идея о том, что самость или душа не существует, была для него абсурдной), концептуальная близость его размышлений с индийской моделью не вызывает сомнений. Прежде чем обсуждать сходство между индуистским Атманом и юнгианской самостью, а также то, как эти два понятия объединяются в финале Persona 4 как апофеоз путешествия героя, мы остановимся на другом понятии – майя. Санскритский термин буквально означает «иллюзия», его происхождение восходит к Ведам, древнейшим индуистским текстам, а его значение уточняется в философских трактатах под названием «Упанишады», где продолжаются и дополняются другие труды. Значение майи существенно меняется в зависимости от школ мысли, но наиболее общепринятым определением считается «то, чего не существует»: по сути, то, что скрывает истину и делает ее похожей на что-то другое. Это центральное понятие в индийской мысли, осознание которого необходимо каждому, кто стремится к духовному развитию.
Майя затрагивает то, что воспринимается нашими органами чувств, а разум склонен ошибочно считать реальным: мы видим дерево, но не его корни, нам кажется, что мы неподвижны, в то время как Земля вращается по своей оси и вокруг Солнца, и так далее. Иллюзия необязательно равносильна фальши, но она отражает предвзятое и неполное видение мира, которое порой вводит в заблуждение. Дорогое для буддистов непостоянство вещей также считается частью этой грандиозной иллюзии, поскольку за малейшим ощущением стабильности реальности скрывается сумма явлений, ускользающих от нашего непосредственного понимания. Отсюда и интерес к тому, чтобы не превозносить непостоянное, не превращать его в самоцель нашей жизни: богатство не вечно, как и молодость или успех, ведь всему суждено однажды исчезнуть. Вот почему в контексте Persona 4 можно говорить о тумане как об образце майи, ведь он иллюстрирует мысли и иллюзорные фантазии тех, кто не удовлетворен реальностью или даже бежит от нее. Вся тема четвертой части сосредоточена на этом явлении, так же как в третьем эпизоде речь идет о принятии неизбежности смерти.
Чуть раньше мы говорили о поглощении персоной, раздувании публичного образа, который превалирует над «я». Прекрасным примером иллюзии майи можно считать индустрию развлечений, поскольку она создает фантазию на нескольких уровнях: звезда (или айдол, в случае Рисэ и Канами) в действительности не соответствует ее собственному самоощущению. Она – продукт маркетинга, ложная картинка, которую фанаты принимают за «настоящую», а затем обращают в объект поклонения и даже не пытаются выяснить, что происходит за кулисами. Поклонник увлекается музыкой несуществующей богини, пока за сценой (за вуалью майи) целый отряд специалистов, агентов, пресс-атташе и продюсеров работает над тем, чтобы эта иллюзия жила как можно дольше.
Если немного расширить спектр анализа, то мы увидим, что все антагонисты серии хотят исказить реальность в угоду иллюзии или вовсе заменить одно другим. Кандори стремится соединить воображаемое измерение Маки с реальным миром; Джокер использует силы Ньярлатотепа, чтобы превращать слухи в правду; культ Никты рассматривает смерть как освобождение от существования; Адати/Амэ-но сагири хочет погрузить мир в иллюзию тумана. Даже маленькая Рэй в Persona Q: Shadow of the Labyrinth живет в иллюзорном измерении, которое отказывается покидать. Persona посвящена борьбе человека с самим собой, со своими слабостями, и в играх серии представлено противостояние между теми, кто хочет отказаться от невзгод, снова стать детьми или выбрать легкий путь против тех, кто намерен встретиться с реальностью и увидеть мир таким, какой он есть на самом деле.
Так что же может скрываться за завесой майи? Согласно определению из индуизма, истина называется Брахманом, высшим метафизическим понятием, абсолютным, неопределимым и трансцендентным. Брахман представляет неделимое единство, одновременно источник и само творение, которое майя выдает за множественность: в этом выражается монизм индийской мысли, ее недвойственность в качестве духовного монолита. Та же идея прослеживается в даосизме в известном символе инь и ян, представляющем дуальность противоположностей в перспективе, в виде уникального и взаимодополняющего целого, различия которого взаимозависимы. Майя – это проекция Брахмана на мир явлений, и ее понимание, а затем преодоление