К полюсу! - Дмитрий Шпаро

От южного и северного берегов примерно на метр простирается темный нилас, в центре бежит черная змейка открытой воды. Володя нашел «мостик», он дрожит, прогибается под тяжестью человека, но дело сделано быстро, и Леденев на той стороне. Теперь он страхует Шишкарева, который переходит с рюкзаком. Володя отбегает в сторону и достает кинокамеру.

Мне переправа кажется простой, и я перехожу, изменяя правилу быть последним, вслед за Василием, чтобы успеть сделать несколько фотоснимков.

По краям мостика выступила вода. Отталкиваюсь палками, секундное неприятное ощущение позади, сбрасываю рюкзак и вот рядом с Володей — готов снимать. Юра спокойно и точно, повторяя мои движения, пересекает канал. Теперь Давыдов.

Дух любознательности отводит Вадика от проторенной лыжни, он идет чуть левее. Носки лыж Вадима погружаются в воду, руки тянутся к Шишкареву. Тот хватает их и опрокидывается на спину, заваливая Вадима на себя. Ноги Вадима в воде, общими усилиями вытаскиваем его. Леденев снимает, похоже, что он доволен — все зафиксировано на пленку.

Теперь в канале черная воронка. На южной стороне Мельников и Рахманов, там же остался одинокий рюкзак Леденева. Особенно не раздумывая, Володя Леденев пересекает речку метрах в пяти от разрушенной переправы. Он-то на той стороне, но лед под ним проломился.

Я возле Вадима, ЧП все-таки произошло, но он не испуган и даже ноги не промочил. Потом смотрю — наши друзья на той стороне прошли довольно далеко влево. Я по своей стороне иду к ним. Мельников и Рахманов нашли мостик, но, вместо того чтобы быстро перейти по нему, надумали укрепить его — выкладывают на нилас лыжи и лыжные палки. Только что Рахманов, можно сказать, балансировал на проволоке, а тут...

— Что вы надумали? Лед достаточно крепкий. Толя, ты напугался, что ли?

На Толю слова производят впечатление.

— Могу и с рюкзаком, — говорит он.

Надевает рюкзак и с видимым страхом переходит речку.

Я уже говорил, что наша тактика на переправах — это прежде всего безопасность, затем быстрота. Однако одно с другим часто находятся в остром противоречии. Как правило, куда надежнее обойти водное препятствие, чем идти напрямую, но время, драгоценные минуты и часы уходят, поэтому нельзя приучать себя к однозначности выбора. Золотая середина, труднодостижимый оптимум — вот задача. Безопасность трактуется к тому же всеми по-разному. Два случая, о которых я только что рассказал, хорошо иллюстрируют это. Вот еще пример. Мы подходим к каналу, у берега вздыбился огромный торос, видимо, не очень давно перевернувшийся — верх его синий, блестящий и мокрый. Тотчас вспомнился остров Генриетты, поиски пути перед стартом и айсберг, который на наших глазах опрокинулся. Между синим торосом и противоположным берегом расстояние небольшое, но туда — в щель — с нашей стороны никак не заглянешь. Вдруг перемычка? С большими предосторожностями по скользкой махине идет Леденев, заглядывает в ущелье сверху — прохода нет.

Володьку страховали, у него была веревка. Теперь расходимся по берегу в разные стороны, я возвращаюсь и что же — Василий на льдине чуть ли не чечетку отплясывает:

— Зачем забрался?

— Смотрю.

Во мне не то что злость — ярость. Леденева обвязывали веревкой, волновались и нервничали, давали советы. И не только я. Правда, Василия не было, но остальные в этом участвовали, никто не сказал: «Зачем страховать? Место простое, легкое». Значит, в торосе видели опасность. Наш герой не видит. Сам бы я боялся поскользнуться. Василий уверен в себе. Но не только ведь в этом дело. Уверенности в себе недостаточно. На движущихся льдах надо привыкнуть к мысли, что любая глыба, которая находится на плаву — большая или маленькая, — может подвести человека: перевернуться или свалиться набок. Мала вероятность этого, да цена велика.

— Леденев смотрел уже. Ты почему не спрашиваешь разрешения, прежде чем лезть черт знает куда? Окунуться еще раз хочешь?

— Этот торос подъемным краном не сдвинешь. Я уже говорил тебе, что второго купания не будет.

— Грош цена твоим словам, сейчас же слезай.

Я взбешен и непростительно несдержан. Василий обиделся.

— Могу молчать и исполнять твои приказания.

Где истина?

Я-то не хочу, чтобы Вася молчал, хотя ближайшие два-три дня он и в самом деле будет молчать. Я хочу, чтобы было как можно больше инициативы, но чтобы все, делая свое дело, глядели на враждебный, опасный Северный Ледовитый океан моими глазами. Невозможно? Разумеется, невозможно, но в конкретном смысле мое желание означает лишь следующее: нельзя без нужды лезть в опасное место — раз, тратить время, боясь риска, — два, каждую ситуацию следует оценивать всесторонне, а не однобоко — три. Учитесь диалектике во льдах — вот истина, которую можно записать на скрижалях истории полярных экспедиций.

Полыньи — главная опасность на нашем пути. Верно, что многие каналы имеют широтное направление, верно и то, что нам выгодно отклоняться к востоку, но нелепо, подходя к полынье, сразу идти направо. Ни теория, ни практика не дают нам повода придерживаться такой примитивной тактики. Вполне может быть, что западнее, в 50 метрах, есть мост, а к востоку на несколько километров его нет. Впереди идут Леденев и Шишкарев. Эх, Юра, почему ты не идешь первым? Трудно тебе? Мешают очки, которые то и дело запотевают, мешает пот, текущий со лба, мешает больное колено? Помнишь, в проливе Лонга я шел впереди, но бывали привалы, на которых я засыпал, проваливался в какой-то бездонный сон, и только Мельников, последним уходящий с привала, будил меня, я продирал глаза и видел твою крепкую спину, железный торс, короткие движения каменных рук, посылающих вперед лыжные палки, — ты шел первым. А когда шли на СП-23, как-то просяще, неуверенно стал иногда вперед вырываться Леденев. По-моему, мы оба были тогда благодарны ему так же, как я был благодарен тебе в проливе Лонга. Теперь я хорошо понимаю, что от ведущих, от лидеров, на наших ежедневных десяти этапах требуется не просто сила, чтобы задавать темп и первыми вставать с привала, не просто внимательность и непрерывная сосредоточенность, чтобы не сбиться с курса, глядя на стрелку компаса, или на циферблат полярных часов с двадцатью четырьмя делениями, или на угол между лыжами и тенью. Первому требуется еще что-то очень важное. Что?

Постоянная рассудочность и интуиция. Верное понимание своих обязанностей по отношению к группе. Удел первого — без конца искать правильные решения. Ни один заранее составленный алгоритм не будет достаточно совершенен.

Еще в первые дни пути была произнесена фраза, обращенная к Леденеву и Шишкареву: «Если будете нарушать дисциплину, пойдете последними». Она прозвучала недаром. Оба нарушили элементарный постулат — не ходить вдоль полыней в одиночку. Желание быстрее разведать путь никак не оправдывало нарушение закона, который мы приняли еще в проливе Лонга. В мае, на новом витке нервного напряжения, вернулись к той же проблеме, но новая формулировка получилась несколько неконкретной: «Если будете неправильно действовать, то пойдете последними», А что значит правильно действовать, знает один начальник. Так иди первым, командир, что же ты не идешь первым? Наверное, потому, что делаю себе поблажки. Ага, тогда предоставь нам свободу, позволь поступать по-своему. Обязательно поступайте по-своему, но только правильно, а что значит правильно, вы обязаны почувствовать. Иначе вам нельзя идти впереди.