Тень Гегемона. Театр теней (сборник) - Орсон Скотт Кард

– Надеюсь, что ваши родные не пострадали под китайской оккупацией.

– Спасибо за ваши добрые чувства, – ответил Апханад с интонацией, дававшей понять, что этот вопрос закрыт.

Он предложил всем сесть и сел сам – за свой стол, пользуясь преимуществами своего положения. Питеру это было несколько неприятно, поскольку он уже привык, что главное место принадлежит ему. Пусть у него как у Гегемона не особо много реальной власти, но место во главе стола положено ему по протоколу.

Да, но здесь он инкогнито, и вряд ли с ним следует обращаться иначе, чем с любым гражданским посетителем.

– Я знаю, что вы – особые гости министра, – произнес Апханад, – и желаете, чтобы ваше уединение не нарушалось. Обсудить же нам следует только границы вашего уединения. Насколько вероятно, что вас узнают в лицо?

– Это возможно, – сказал Питер. – Особенно его. – Он показал на отца.

Вранье, конечно, бесполезное, быть может, но все-таки…

– Ага. И тогда, я полагаю, узнают ваши настоящие имена.

– Вполне вероятно, – сказал отец.

– Определенно, – сказала мать, будто гордясь этим фактом и несколько возмущаясь тем, что у этого человека могут здесь быть сомнения.

– Тогда… не следует ли приносить вам еду? И освобождать коридоры, когда вы будете следовать в туалет?

Питер представил себе этот кошмар.

– Майор Апханад, мы не хотим рекламировать свое присутствие, но я уверен, что осторожности вашего персонала мы можем доверять.

– Наоборот. Осторожность состоит в том, чтобы не считать верность персонала гарантированной.

– Даже вашу?

– Поскольку вы уже неоднократно мне солгали, – сказал Апханад, – я думаю, можно утверждать, что вы ничью верность не считаете гарантированной.

– Тем не менее, – заявил Питер, – я не собираюсь сидеть в этой трубе, как в тюрьме. Мне нужна будет возможность пользоваться вашей библиотекой, у вас наверняка она существует, и мы можем есть в кают-компании и пользоваться туалетом, никому не доставляя неудобств.

– Вот видите? – заметил Апханад. – Вы мыслите, совершенно не учитывая вопросы безопасности.

– Не можем же мы жить здесь как заключенные! – возмутился Питер.

– Он совсем не то имел в виду, – сказал отец. – Он говорит о том, как ты просто объявил решение для нас троих. Цена твоих слов, что меня узнают быстрее.

– Проблема узнавания действительно есть, – улыбнулся Апханад. – Вас, господин Гегемон, я сразу узнал. Смотрю телепередачи.

Питер вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– Ваше лицо не настолько узнаваемо, как если бы вы были действующим политиком, – говорил Апханад. – Они просто стремятся выставлять лица на публику. Ваша карьера, если я правильно помню, начиналась анонимно.

– Но по телевизору меня показывали.

– Послушайте, – сказал Апханад. – У нас мало кто из персонала смотрит телевизор. Я фанат новостей, но большинство народу здесь оборвали связь со сплетнями Земли. Я думаю, что лучший для вас способ остаться неузнанным – вести себя так, будто вам нечего скрывать. Держаться чуть отстраненно – не вступать, скажем, в разговоры, ведущие к взаимным объяснениям, кто вы такой и что здесь делаете. Но если быть приветливым и не нагонять таинственности, то все должно быть хорошо. Люди не ожидают увидеть Гегемона и его родителей в этих кубриках. – Апханад усмехнулся. – Это будет маленькая тайна для нас шестерых.

Питер посчитал. Он, родители, Апханад, Даймак… да, и Графф, конечно.

– Я думаю, что покушений здесь опасаться не следует, – сказал Апханад, – поскольку на борту почти нет оружия, а то, что есть, хранится под замком. Всех прибывающих досматривают. Поэтому я предложил бы и вам не носить оружия. Вас учили рукопашному бою?

– Нет, – ответил Питер.

– На нижнем уровне есть гимнастический зал, отлично оборудованный. И там не только детские тренажеры – взрослым тоже необходимо сохранять форму. Им надо упражняться для поддержания мышечной массы и так далее, но для вас мы можем организовать обучение боевым искусствам, если вам интересно.

– Мне не интересно, – ответил Питер, – но идея хорошая.

– Если кого-то пошлют против нас, то этот человек будет куда лучше обучен, чем мы, – сказала мать.

– Или да, или нет, – возразил Апханад. – Если ваши враги попытаются здесь до вас добраться, надо будет послать кого-то, кто пройдет наш скрининг. Люди слишком спортивные у нас удостаиваются особого внимания. Мы, видите ли, очень опасаемся, что сюда зашлют кого-нибудь из антиколониальных групп для диверсии или терроризма.

– Или политического убийства.

– Так что вы поняли, – заключил Апханад. – Но я могу вас заверить, что мы с моими сотрудниками работаем очень тщательно. Ничего не оставляем без внимания.

– Другими словами, вы знали, кто мы такие, еще раньше, чем мы вошли в дверь.

– На самом деле раньше, чем стартовал ваш шаттл. Во всяком случае, догадывались.

Виггины попрощались с Апханадом и пошли вживаться в обиход станции.

Время здесь отсчитывали по Гринвичу, не по какой-либо особой причине, но потому, что это нулевая долгота, а какое-то время выбрать надо было. Питер обнаружил, что родители не настолько лезут в его жизнь, как он опасался, и удачно вышло, что за занавеской не слышно было, как они занимаются любовью или разговаривают о нем.

В основном он сидел в библиотеке и писал.

Статьи, разумеется, обо всем, на все доступные форумы. Много было сетевых изданий, счастливых получить работу Локка или Демосфена, особенно сейчас, когда все знали, что это псевдонимы Гегемона. Его самая серьезная работа велась в Сети, и не было способа обращаться к конкретным аудиториям. Но Питер продолжал рассуждать на темы, которые представляли особый интерес для различных регионов.

Целью всех его выступлений было раздуть пламя подозрений по отношению к Китаю и планам Китая. Под именем Демосфена он писал совершенно прямо об опасности, которая грозит миру, если позволить Китаю удержать Индию и Индокитай, и постоянно строил предположения, кто следующий. Конечно, он не мог опуститься до разжигания ненависти, потому что каждое его слово обернулось бы против Гегемона.

Было куда как проще, когда он был анонимом в Сети.

Но под именем Локка он писал как государственный муж, бесстрастно рассуждая о проблемах, стоящих перед различными странами и регионами. Локк почти никогда не писал откровенно антикитайских статей, но считал само собой разумеющимся, что следующее вторжение будет, и было бы неразумно делать долговременные инвестиции в возможные объекты вторжения. В таком роде.

Работа была тяжелая, потому что каждая статья должна была быть интересной, оригинальной, важной, – или ее просто не заметят. Ни в коем случае нельзя было создавать впечатление, что у него есть любимый конек – как у отца, который излагал Даймаку свои теории групповой лояльности. Хотя, если честно, раньше Питер от отца ничего подобного не слышал. И все-таки эти речи дали ему понять, как легко Локк и Демосфен, то есть сам Питер Виггин, могут сперва надоесть, а потом стать посмешищем.

Отец предлагал темы для статей, и некоторые Питер использовал. Что делают отец и мать в остальное время, когда не читают его статьи, не комментируют, не вылавливают ошибки, – Питер понятия не имел. Может, мать нашла комнату, где можно было бы прибираться.

Графф забежал в первое утро, но потом вернулся на Землю на том же шаттле, на котором прилетели они. Три недели он не возвращался, и Питер успел написать около сорока статей, опубликовав их в разных изданиях. Большинство статей принадлежали Локку. А наибольшее внимание привлекали, как всегда, статьи Демосфена.

Вернувшись, Графф пригласил Питера с родителями на обед в апартаментах министра, и это был веселый обед, за которым не обсуждалось ничего важного. Как только разговор касался текущих дел, Графф менял тему или отпускал какую-нибудь шутку – редко смешную.

Это озадачило Питера: Графф наверняка мог рассчитывать, что помещения его базы защищены от прослушивания. Видимо, это было не так, потому что после обеда Графф пригласил гостей пройтись и быстро вывел из обычных коридоров в служебные переходы. Они почти сразу перестали понимать, куда идут, а когда Графф наконец открыл дверь и вывел своих гостей на карниз, выходящий в вентиляционную шахту, они потеряли всякое чувство направления, кроме, конечно, ощущения, где «низ».

Вентиляционная шахта уводила «вниз»… очень далеко.

– Это историческое место, – сказал Графф. – Хотя мало кто об этом знает.

– Ага, – понимающе отозвался отец.