Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

И без псайкерского таланта чувство неправильности, исходившее от туннелей впереди, было вполне ощутимо. В нем было нечто знакомое: некий голос, некое присутствие, с которым Захариил уже сталкивался. Скверна, пропитавшая коридор, не казалась враждебной — таковой ее счел лорд Сайфер; нет, скорее, в ней чувствовалось приглашение.

Но почему сейчас? Возможно, поселенцы откопали что-то, что уцелело в ходе зачистки? Вряд ли бы они задержались здесь, если бы этот ужасный вездесущий запах был в этом месте изначально. Действительно ли они бросили свои дома в такой спешке только из-за прибытия двух космодесантников? И почему лорд Сайфер отправился сюда?

Слишком много вопросов, на которые ответов нет. Сайфер. Он должен был знать, что здесь происходит; возможно, его предупредили, что Захариил за ним следит, и потому он заманил библиария сюда. Сверхчеловечески острый слух Захариила уловил резкий отзвук заработавших двигателей их челнока; он перешел на бег, направляясь обратно, на поверхность.

Что-то приближалось. Теперь он ясно это чувствовал, словно кто-то зловонно дышал ему в спину. Нужно сказать остальным, нужно предупредить их.

Уроборос вернулся.

Грэм Макнилл

Волк пепла и пламени

Часть первая

«Сын может с хладнокровием перенести потерю отца, но потеря наследия способна низвергнуть его в пучину отчаяния»

— Черный Тацит Фиренца

«Я был там, — будет говорить он до самого дня своей гибели, после которого разговаривал уже не столь часто. — Я был там в тот день, когда Гор спас Императора». Исключительный момент — Император и Гор стоят плечом к плечу в пламенных, усыпанных пеплом глубинах мусорного мира. Они сражались в гуще боя едва ли не в последний раз, хотя только один из них знал об этом.

Отец и сын, спина к спине.

С клинками наголо, в окружении бессчетных врагов.

Прекрасный образ для Крестового похода, как всякий другой, позже обессмерченный на холсте и бумаге.

До того, как воспоминания о тех временах стали внушать страх.

Мусорный мир Горро — вот где все случилось, глубоко в свалочном космосе Телонского предела. Империя зеленокожих, некогда охватывавшая местные звезды, горела в пламени, со всех сторон осаждаемая неисчислимыми армиями Империума. Империя чужаков была разбита, ее грязные миры-крепости полыхали, но недостаточно быстро.

Горро был ключом.

Мир дрейфовал по непостоянной орбите в далеком свете раздувшегося красного солнца, где безжалостное время и гравитация так и не сумели породить планет. Не странник, а захватчик.

Его уничтожение стало приоритетной задачей Крестового похода.

Приказ поступил от самого Императора, и на призыв ответил его возлюбленный и самый блистательный сын.

Гор Луперкаль, примарх Лунных Волков.

Горро не желал умирать.

Всякие ожидания Лунных Волков, что они нанесут стремительный удар в сердце, растаяли в тот момент, как Шестьдесят Третья экспедиция вышла на границу системы и узрела мусорный флот, что оборонял ее.

Сотни судов, переброшенных из сражения в Пределе, дабы защитить цитадель-планетоид вожака. Огромные корабли-трупы, питаемые пламенеющими плазменными реакторами. Боевые скитальцы, сваренные вместе из проржавевших обломков, вывезенных из небесных кладбищ и возвращенных к жизни отвратительной технонекромантией.

Флот стоял на якоре вокруг колоссальной, выдолбленной в астероиде крепости — горной скале, закованной в броню из чугуна и льда. В толщу камня были ввинчены километровой длины двигательные катушки, его неровная поверхность бугрилась гигантскими батареями орбитальных гаубиц и минометов. Крепость неспешно приближалась к Лунным Волкам, пока бешеные своры мусорных кораблей неслись впереди, словно необузданные, размахивающие дубинами дикари. По воксу лаяла, подвывая, статика, миллионы клыкастых пастей давали голос первобытным инстинктам.

Поле сражения превратилось в сплошную вихрящуюся зону свободного огня, невероятно переплетенного клубка военных кораблей, коллимируемого лазерного огня, параболических торпедных следов и полей разлетающихся обломков. Боевые столкновения в пустотных войнах обычно проходили на расстоянии в десятки тысяч километров, но это стало настолько близким, что орки-мародеры ракетными сворами ринулись на абордаж.

Ядерные разрывы марали космическое пространство между флотами электромагнитными искажениями и фантомными отголосками, из-за которых реальность стало невозможно отличить от сенсорных призраков.

«Мстительный дух» находился посреди самого яростного боя, его борта то и дело содрогались от выстрелов. От него дрейфовал оплавившийся от многочисленных концентрированных залпов скиталец, извергая массы горящего топлива и дуги плазмы. Тысячи тел сыпались из вывороченных внутренностей, словно грибковые споры.

В подобном бою едва ли была утонченность. То была битва не маневров и контрманевров, а свалка. Победу в ней одержит тот флот, который будет бить сильнее и чаще.

И пока это были орки.

Остов «Мстительного духа» стонал, словно живое существо, пока корабль маневрировал, куда быстрее, чем можно было ожидать от такого исполина. Его древний корпус дрожал от мощных ударов, палуба вибрировала от отдачи многочисленных паливших в унисон бортовых батарей.

Пространство между сражавшимися флотами было заполнено бурей обломков, атомными завихрениями, перестреливающимися атакующими эскадрильями и сгоравшими облаками пара, но на флагмане Луперкаля сохранялась твердая дисциплина.

Колонны инфоэкранов и мигающие проводные гололиты освещали сводчатый стратегиум неровным подводным светом. Сотни голосов смертных передавали приказания капитана, пока дребезжащие машины перечисляли отчеты о повреждениях, пустотных силах, и график ведения огня артиллерии, сливаясь с бинарным кантом жрецов Механикум.

Обученная команда мостика во время боевых действий представляла настоящий венец красоты, и если бы не Эзекиль Абаддон, который словно заключенный в клетку волк мерил шагами палубу, Сеян смог бы оценить ее по достоинству.

Первый капитан ударил кулаком по медному краю гололитического стола, отображавшего сферу боевого столкновения. Прочерченные мигающие векторы угрозы полыхнули статикой, но мрачная картина вокруг «Мстительного духа» не изменилась.

Корабли зеленокожих значительно превосходили Лунных Волков, как по численности, так и — отрицая логику и здравый смысл — по тактической изобретательности командира.

Это раздражало, и гнев Эзекиля ничуть не помогал.

Смертные, на чьих лицах отражался свет текущих данных, оглянулись на неожиданный звук, но тут же отвели глаза, когда Первый капитан уставился на них тяжелым взглядом.

— Правда, Эзекиль? — спросил Сеян. — Это твое решение?

Эзекиль пожал плечами, из-за чего пластины брони заскрежетали друг о друга, а черный хвост задрожал, словно шаманский фетиш. Эзекиль нависал, такова была его характерная черта, и он попытался нависнуть над Сеяном, как будто действительно полагал, что сможет заставить его казаться маленьким. Смешно, ведь выше он казался только благодаря тому хвосту.

— Полагаю, у тебя есть лучшая идея, как обратить чаши весов, Хастур? — спросил Эзекиль, оглянувшись через плечо и стараясь говорить вполголоса.

Бледные, цвета слоновой кости, доспехи Эзекиля мерцали в освещении стратегиума. Едва видимые отметки банд виднелись на тех пластинах, которые не были заменены ремесленниками, проступая золотом и тусклым серебром. Сеян вздохнул. Прошло почти двести лет с тех пор, как они покинули Хтонию, а Эзекиль до сих пор хранил наследие, которое стоило оставить в прошлом.

Он ухмыльнулся Абаддону лучшей своей улыбкой.

— Судя по всему, да.

Это привлекло внимание остальных его братьев из Морниваля.

Гор Аксиманд, до того похожий на их командира резкими орлиными чертами и язвительным изгибом губ, что его называли самым истинным из его истинных сынов. Или, когда Аксиманд был в одном из своих нечастых благожелательных настроений, Маленьким Гором.

Тарик Торгаддон, недалекий шутник, темное угрюмое лицо которого сумело избежать трансчеловеческого сглаживания, характерного для легионеров Императора. Там, где Аксиманд мог разрушить веселье момента, Торгаддон впивался в него, как гончая в кость.

Все братья. Товарищество четырех. Советники, братья по оружию, скептики и доверенные лица. Настолько близкие к Гору, что считались его сыновьями.

Тарик отвесил шутливый поклон, словно самому Императору, и произнес: