Миры Филипа Фармера. Том 07. Темный замысел - Филип Фармер

Вдоль берегов тянулись высокие земляные стены. Повсюду в глаза бросалось обилие стального оружия, включая кремневые ружья. Реку патрулировали большие колесные паровые суда, каждое из которых несло по две пушки; сновали многочисленные мелкие суденышки, вооруженные пулеметами.

Экипаж «Пирушки» был поражен этим зрелищем. И в то же время ощущал острую боль. Дивная долина была жестоко изуродована. Они так привыкли к чистейшему воздуху и безоблачным голубым небесам, к зеленым холмам и равнинам, что смотрели на это как на вечный и неизменный дар.

Нур спросил у аборигена, а была ли необходимость так поганить землю и производить такое количество оружия.

— Пришлось, — ответил спрошенный. — Если б мы этого не сделали, другие страны попытались бы отобрать у нас наши руды. Для этого они пустили бы в ход вооруженную силу. Мы делали оружие для самообороны.

Конечно, мы кое-что производим и сверх того. Излишки мы продаем и получаем больше табака, спирта, пищи и украшений, это нам на пользу.

И мужчина довольно похлопал себя по толстому брюху.

— Но ведь граали удовлетворяют все естественные потребности человека и даже снабжают его кое-какими предметами роскоши. Так надо ли срывать почвенный покров и разводить вонь на всю страну, чтобы получить больше того, в чем нуждается человек? — улыбаясь, спросил Нур.

— Так я же объяснил вам зачем!

— А не лучше ли завалить шахту, — продолжал Нур, — или даже не закладывать ее вовсе?

Человек пожал плечами. Потом, как будто чем-то ошеломленный, подбежал к Райдеру:

— Послушайте, а вы, часом, не кинозвезда Том Микс?

Том ухмыльнулся и ответил:

— Только не я, амико. Хотя мне часто говорили, что я на него смахиваю.

— Я видел вас… его… когда он приезжал в Париж во время своего турне по Европе. Я тогда был там по делам, стоял в толпе и приветствовал вас… его… когда он гарцевал на своем Тони. На меня это произвело громадное впечатление. Он был моим любимым актером вестернов.

— И моим тоже, — ответил Том и отвернулся.

Фрайгейт отозвал капитана и первого помощника в сторону.

— Ты чем-то взволнован, Пит, — сказал Мартин Фаррингтон. — Должно быть, думал о том же, о чем мы разговаривали пару минут назад.

— Вряд ли такое возможно, — ответил Фрайгейт. — А о чем вы говорили?

Мартин искоса взглянул на Тома и усмехнулся:

— А о чем же еще можно сейчас говорить? Мы говорили, вернее, мечтали о том, как было бы славно разжиться одним из этих пароходиков.

Фрайгейт удивился:

— Мне это и в голову не приходило. Ты что имеешь в виду — украсть его, что ли?

— Да вроде бы, — сказал Том своим тягучим южным говором. — Они же запросто построят себе новый. Мы тут прикинули, насколько быстрее мы пошли бы вверх по Реке на этой нарядной посудине.

— Если оставить в стороне этическую сторону вопроса, — возразил Фрайгейт, — то дело это опасное. Я сильно подозреваю, что по ночам их сторожат.

— Нет, ты глянь, кто тут рассуждает об этике! — воскликнул Мартин. — Разве не ты спер свое копье, стрелы и лук? Не вспоминаешь?

Фрайгейт покраснел:

— Не совсем так. Я сделал их сам. Они мои по праву.

— Это было воровство, — спорил Мартин. Он выдал одну из своих чарующих улыбок и ударил Фрайгейта по плечу. — И нечего ершиться. Твоя потребность была острее, чем потребность государства, и ты взял то, что могло быть легко заменено, Мы находимся в такой же ситуации. Мы должны подниматься по Реке гораздо быстрее, чем раньше.

— Не говоря уж о том, что и с большими удобствами, — заметил Том.

— И вы хотите, чтоб мы пошли на риск быть убитыми?

— А ты пойдешь добровольцем? Я никому не стану приказывать. Но если тебе неохота идти, то, надеюсь, ты ведь не побежишь доносить на нас, а?

— Конечно, нет! — воскликнул Фрайгейт, краснея как рак. — Я не потому возражаю, что сдрейфил. Слушайте, я пойду с вами, если это будет необходимо. Но на уме у меня совсем другое. Благодаря этому мы сможем добраться до севера куда быстрее, чем на пароходе.

— Ты полагаешь, этот Подебрад построит для нас гоночную лодку? — спросил Мартин. — Или паровую яхту?

— Нет, ничего подобного! Я имею в виду нечто, что по Реке не плавает, а пойдет над ней!

— Чтоб мне седлом протерло дырку в заднице! — воскликнул Том. — Ты говоришь об аэроплане?

В голосе Тома звучало волнение. Мартин же побледнел.

— Нет. Такое дело у нас не пройдет. Я хочу сказать, что аэроплан, конечно, доставил бы нас туда быстрее, но нам пришлось бы несколько раз садиться, приготавливать топливо, а этого мы сделать не можем. Нет. Я думаю о другом средстве передвижения.

— Неужели о воздушном шаре?

— А почему бы и нет? О шаре, а еще лучше об управляемом аэростате.

Глава 53

Тому Райдеру такое предложение явно импонировало.

— Нет! — воскликнул Фаррингтон. — Эта идея слишком опасна. Я не доверяю этим хлипким мешкам с газом. Кроме того, придется воспользоваться водородом, верно ведь? А водород горит, как Бог знает что! — И он прищелкнул пальцами. — Кроме того, это легкая добыча для сильного ветра и бурь. И еще, где это ты найдешь пилота для аэростата? Это тебе не летчики — их много, хотя лично я за все время набрел лишь на двоих. Дальше, нам придется стать его экипажем, а это значит, что нам нужна тренировка. А что, если у нас ничего не получится? Есть и другие доводы…

— Дрейфишь? — спросил Том, улыбаясь.

Мартин побагровел и сжал кулаки:

— Нарываешься на неприятности? И не жаль зубов?

— Мне их терять не впервой, — отозвался Райдер. — Но не зарывайся, Фриско. Я просто пытался подыскать еще причины, чтоб не лететь. Вроде помогал тебе, что ли.

Фрайгейт знал, что Джек Лондон никогда не проявлял интереса к воздухоплаванию. Хотя, по его мнению, человек, который вел жизнь, полную приключений, который всегда выказывал напористую смелость и был невероятно любознателен, просто обязан был стремиться к полету на новомодной машине.

Неужели он просто боится высоты?

Вполне возможно. Многие люди, которые ни черта не боялись на Земле, приходили в ужас от перспективы оторваться от нее. Это был один из тех закидонов человеческой природы, которого не следовало стыдиться.

Тем не менее Мартин, должно быть, считал позором обнаружить свой страх.

Фрайгейт готов был признаться себе в том, что и сам обладает чувством стыда. Значительную часть его он успел порастерять, но какие-то остатки все же сохранились. Он, например, был готов сознаться в своем страхе, если для него существовала рациональная причина. А вот обнаружить страх перед чем-то иррациональным он наверняка бы постыдился.