Ведьмины камни - Елизавета Алексеевна Дворецкая

Раньше Эскиль никогда и не думал, что какая-то женщина сделается для него так важна и заставит так мучиться. Его это и удивляло, и сердило, но выпутаться он не мог, притом сознавая, как драгоценна паутина, которой его опутала Хельга.

Прижатая к его груди, Хельга слышала, как у него стучит сердце. Она верила: он и правда сказал ей все, что мог. Плохо было то, что не в его власти все устроить по ее желанию. Но, уясняя себе все услышанное, она приходила к осознанию: желания их совпадают. Они такие разные, и понимание жизни у них совсем разное, но в том, в чем они совпадают – в жажде быть вместе, они совпадают до конца. И это несло ей такую тревожную, болезненную, но и сладкую отраду, что выступили слезы. Возникло чувство, что они двое – как одно существо, состоящее из разных частей, но неделимое, как едино дерево из твердой древесины и мягкой листвы. И это вдохнуло в нее такое мощное ощущение свой силы, богатства и удачи, что защемило в груди. В этот миг она стала другим существом – много больше и сильнее прежней Хельги.

Теперь она понимала, что дало Эльвёр силы бежать от отца, лишь бы не расставаться с Хедином. О чем говорила ей Огняна-Мария: когда ты любишь, тебе ничего не страшно. И почему мать когда-то, пережив множество приключений и многое повидав, решила свою судьбу за несколько дней, едва узнав Арнора. От ощущения любви, огромной, как небо, стало горячо и тесно в груди. И пусть не скоро еще дяде Эйрику приведется зажечь для Хельги свадебный факел. Однажды эти факелы для нее уже горели, но только теперь она всей душой верила, что получила от судьбы истинное сокровище и другого ей не понадобится.

Эскиль, уставший от всего этого куда больше Хельги, провел рукой по ее спине. Не в их власти пока было достичь полного благополучия, но почему не утешиться тем, что уже у них в руках? Хельга подняла голову и подставила ему лицо, закрывая глаза. Он поцеловал ее – глубоким долгим поцелуем, словно подкрепляя самой прочной клятвой все сказанное. И Хельга ему ответила, растворяясь душой и телом в тепле и сладости его губ; ее заливало блаженство от его близости, ощущение чего-то прекрасного, что услаждает не только глаз, но наполняет красотой сам вдыхаемый воздух. Поняв, что она наконец дает волю его желаниям, Эскиль целовал ее, бесконечно рассказывая без слов сагу о своей страсти, какую он и не сумел бы выразить словами, и в этом оказался весьма красноречив. Две зимы назад Хельга не поняла бы его, но теперь этот язык стал ей близок и ясен. Только с Эскилем она его и познала, как Сигурд, который вдруг обрел мудрость, когда на него брызнула драконья кровь.

Через какое-то время Эскиль оторвался от ее губ, наклонился, поднял Хельгу на руки и отнес на лежанку. Полная цепенящей истомы, она не могла бы найти ни слова, чтобы возразить, она едва могла открыть глаза. Но она не хотела возражать. Теперь любовь отдавала ей приказы: она больше не могла отказывать Эскилю в том, чего он так страстно желал и в чем так сильно нуждался. Все стало неважно – далеко идущие замыслы, тайны, тревоги, и свежая могила Видимира, и дядя Эйрик с незажженным факелом. Хельга была полна томительной жажды, удушающего желания, и был только один способ избавиться от этих оков.

Эскиль стянул с нее башмаки, развязал ее пояс, сбросил с ее головы покрывало и погрузил пальцы в волосы, подминая ее под себя и покрывая жадными поцелуями лицо. Покрывало и пояс – знаки прежнего брака, утраченного ею, и без них Хельга ощутила сокрушительную, упоительную свободу. Ни о чем больше не думая, она сама потянула с Эскиля рубашку и отшвырнула ее прочь. Они не говорили об этом – не в силах были говорить ни о чем, тратя все дыхание на поцелуи, – но Хельга твердо знала: она дарит Эскилю себя по доброй воле и горячему желанию, а значит, Фрейр увидит в этом шаг к исполнению обета, а не к разрушению его.

* * *

Когда однажды у озера затрубил рог, Хельга в толпе гомонящих варягов поднялась на вал. Неужели наконец вернулся Хамаль Берег? Однако внизу у причала обнаружилась всего одна лодья, в ней человек восемь, и Хамаля среди них не было. Судя по недоумению варягов, они этих людей тоже не знали.

Гости вели себя смело: высадились из лодьи и направились к воротам. Там их встретили дозорные, к ним уже торопливо направлялись Эскиль и Гримар. Хельга наблюдала, стоя на валу довольно близко от ворот, и ей было все хорошо видно. Переговоры были не слишком долгими – пришедших запустили в город и повели к большому дому. Главный среди них – крепкий мужчина за пятьдесят, с полуседой бородой и продолговатым лицом, явно русин, – показался ей знакомым, но она не успела вспомнить, где его видела. Больше ее занимало другое: озабоченный вид Эскиля. Пришли важные вести. Но разве могли они, захватчики, чужаки, ждать хороших новостей? Вновь Хельга вспомнила, как хрупко, как призрачно ее нынешнее благополучие. Оно существует только до тех пор, пока к варягам не пришло возмездие за совершенное.

Последовать за мужчинами в большой дом, где дружина собиралась на совет, Хельга, конечно, не посмела: она ни разу туда не заходила. Вернувшись к себе, села и стала ждать, пока что-нибудь разъяснится. Хирдманы ушли вместе с Эскилем, Естанай и Айгалча толклись в другими женщинами у двери в большой дом, ловя новости.

Ждать пришлось долго. Хельга сначала ходила туда-сюда по избе, потом, не выдержав, вышла во двор. Постояла у избы под навесом, прошлась мимо других домов среди толпы. Даже прогулялась по валу. Народ расходился по своим делам: двери большого дома были плотно закрыты, никаких вестей оттуда еще не выходило, хотя, как сказала ей Творена, несколько раз доносились звуки спора.

Устав от волнения, Хельга вернулась к себе – она уже привыкла считать Несветову избу своим домом. И только она села, как под навесом застучали шаги, раздался голос Эскиль, сказавший кому-то: «Здесь посиди…». Потом он вошел – один.

Хельга встала ему навстречу. Только глянув на Эскиля, поняла: случилось что-то важное, нехорошее. Эскиль держал каменное лицо, но за этим деланым спокойствием гнев боролся с горем.

– Что… это про Хамаля? Он погиб?

– Нет. – Эскиль прошел к скамье и сел. – Он жив. И даже пока цел. Твой дядя взял его в плен.

– Мой дядя?

– Не он сам, а здесь один тюлень… Бёдольв Тихий. Он из людей Эйрика, а живет на Мерянской реке. В тех краях, где мы ходили. Хамаль, старый придурок, в одном селе нашел запасы медовухи. Они упились, как стадо троллей. А тут подошел этот Бёдольв с дружиной, собрал человек двадцать. Они их ночью и накрыли в том селе. Кого порубили, кого повязали. И Бёдольв Хамаля узнал. Они, сказали, виделись, еще пока сам Эйрик жил в Свеаланде. Ну, он его взял и повез к Эйрику в усадьбу. Они все встретились в Силверволле. Ну, в общем… – Эскиль стиснул руки между колен и с шумом выдохнул, – Эйрик предлагает обменять Хамаля на тебя.

Хельга едва не спросила: «И все?». Видя волнение Эскиля, она ожидала чего-то намного худшего.

Потом до нее дошло – Эйрик собирается ее выкупить. Хочет, чтобы она вернулась домой.

– И что?

– Мне придется… – Эскиль не смотрел на нее, и на лице его она видела скрытую муку. – Все наши считают… Я должен! – Он наконец взглянул на Хельгу с яростью, относившейся вовсе не к ней. – Я не могу оставить его там, когда все наши… Да ётунова шишка, чудила старый! – Эскиль грохнул кулаком по лавке. – Не мог дозорных выставить, прежде чем ужраться в троллево дерьмо! Продали бы его в свинопасы, получил бы по заслугам!

– То есть все ваши решили, что нас следует обменять? Меня на Хамаля?

– Да, ётуна мать! По мне так пусть бы его Эйрик хоть с кашей сожрал, хрена лысого, раз