Сила, которая защищает - Стивен Дональдсон

На следующий день в просвете между серыми деревьями они заметили орла. Он дважды близко подлетал к ним, кружась над головами, а потом улетел прочь, с издевкой выкрикивая мертвенным голосом:

– Мореход! Тот, кто предал свой род!

– Они следят за нами, – сказал Кавенант. Великан со злостью сплюнул:

– Да. Они будут охотиться на нас.

Он подобрал гладкий камень размером с два кулака Кавенанта и взял его с собой на случай, если орел вернется. Однако в этот день он больше не появился. Прошла ночь, в течение которой дождь, казалось, затопил всю Страну – точно на землю обрушилось море. И на следующий день орел прокружил над ними дважды, утром и днем. В первый раз он насмешничал до тех пор, пока Мореход не побросал в него все камни, которые смог отыскать поблизости, после чего наглая птица пролетела прямо над их головами, глумливо вопя:

– Бросил свой род! Ничтожество!

Во второй раз Мореход спрятал камень. Дождавшись, пока стервятник пронесся совсем низко, выкрикивая свои насмешки, он с убийственной силой швырнул в него камень. Орел уцелел, но одно крыло у него оказалось подбито; переваливаясь и едва держа высоту, он полетел прочь.

– Поспешим, – проворчал Мореход. – Эта птица притащила за собой наших преследователей, и они уже недалеко.

Ускорив шаг насколько возможно, чтобы только Кавенант со своими онемевшими, избитыми ногами не отставал от него, Великан пошел между деревьями. Они старались держаться под их прикрытием – чтобы не дать возможность птицам выследить их; это, конечно, немного задерживало движение. Однако больше всего им мешала быстро продвигаться вперед усталость Кавенанта. Его рана и все, что произошло около Колосса, заметно ослабили его, силы восстанавливались медленно, с трудом. К тому же спал он мало, плохо и постоянно недоедал. В результате он едва волочил ноги. В тот вечером, в сумеречном свете угрей, они доели припасы Морехода.

– Что теперь? – с отсутствующим видом спросил Кавенант, отправив в рот последнюю крошку.

– Нам придется смириться с неизбежным. Больше ничего нет.

"О дьявол!” – мысленно простонал Кавенант. Он отлично помнил, как страдал в лесу за Небесной Фермой, когда морочил себе голову и не ел ничего, надеясь, что это ему каким-то образом поможет. Холодные мурашки побежали по телу при этом воспоминании.

Этот страх навеял другие воспоминания – о бывшей жене Джоан и сыне Роджере. Ему захотелось рассказать о них Мореходу, как будто они были духами, которых можно было отогнать простым рассказом о них хорошему человеку. Но прежде чем он собрался с мыслями, на них напали.

Безо всякого предупреждения банда тварей, чем-то похожих на обезьян, с треском выскочила из рощи на южный берег Отравленной реки. Без единого крика, точно призраки из ночного кошмара, в тусклом свете угрей они переплыли реку и двинулись среди хрупких деревьев, направляясь к своим жертвам.

Так же внезапно, как появились, твари исчезли, не издав ни единого вскрика. Вспыхнуло голубовато-зеленое сияние – и их не стало, будто и не было никогда.

Не понимая, что именно их спасло, Кавенант и Мореход тем не менее тут же двинулись вперед, стараясь отойти как можно дальше от того места, где появились твари.

Вскоре дождь начался снова, обрушившись на землю точно горный обвал. Темно стало – хоть глаз выколи, и они вынуждены были остановиться. Прислонившись к стволу голого дерева, съежившись и дрожа от холода, они попытались подремать, надеясь, что такая погода отпугнет и преследователей. Кавенанту и вправду удалось уснуть, причем так крепко, что он не сразу сообразил, где находится и что происходит, когда Мореход потряс его за плечо.

– Слушай!

Кавенант не слышал ничего, кроме непрекращающегося шума дождя.

У Великана слух был острее.

– Отравленная река поднимается! Будет наводнение.

Словно слепые, продираясь между неразличимыми в кромешной тьме деревьями и кустами, скользя в воде, которая уже поднялась до щиколоток, они попытались выйти из рощи и взобраться на более высокое место. Вода, однако, продолжая прибывать, подгоняла. Теперь и Кавенант сквозь шум дождя слышал рев потока. То и дело спотыкаясь в грязной воде, которая уже была ему по колено, он начал сомневаться, что им удастся спастись.

Но Мореход упорно тянул его вперед. Немного погодя они наткнулись на овраг, через обрывистые берега которого с шумом переливалась вода. Великан быстро извлек из мешка полосу клинго, скрепил с ее помощью Кавенанта и себя и двинулся через овраг.

Кавенант шел за ним, и ему казалось, что тьма вот-вот поглотит Морехода. Однако через некоторое время он почувствовал, что поднимается, и вскоре оказался на открытом склоне, где вода лишь заливала ступни. Когда они остановились, Кавенант, обессилев, опустился прямо в грязь. Дождь начал утихать, и, в конце концов, он снова уснул. Разбудил его холодный серый рассвет.

Он протер слипшиеся глаза и сел. Мореход с улыбкой смотрел на него.

– Ах, Кавенант, – сказал он. – Мы с тобой – подходящая пара. Ты весь в грязи, и я, по-моему, выгляжу не лучше. Что скажешь?

Он засмеялся и посмотрел на Кавенанта весело и беззаботно, точно шаловливый ребенок. От этого зрелища на душе у Кавенанта кошки заскребли – сколько времени прошло с тех пор, когда он в последний раз слышал смех Великана?

– Умойся, – хрипло сказал он, пытаясь вложить в свои слова весь юмор, на который сейчас был способен. – Ты выглядишь нелепо.

– Ты льстишь мне, – ответил Мореход.

Но он больше не смеялся. Повернувшись, он брызнул в лицо немного воды, чтобы смыть грязь.

Кавенант последовал его примеру, хотя так устал, что ему было все равно, грязный он или нет. Сделав несколько глотков из кувшина – вместо завтрака, – он, пошатываясь, поднялся на ноги.

Вдали виднелись верхушки нескольких деревьев, торчащие из широкого коричневого потока – все, что осталось от леса, тянувшегося по берегам Отравленной реки.

В том направлении, куда предстояло двигаться Мореходу и Кавенанту, виднелась длинная гряда холмов. Отсюда они казались высокими, точно горы, их склоны были изъедены временем.

Глядя на них, Кавенант застонал. Его тело устало, устало так, что он едва плелся по равнине, а тут… Но выбора у них не было; идти вдоль реки они больше не могли.

Еще раз подкрепившись водой, они двинулись в путь.

Склон оказался не так крут, как они предполагали. Если бы Кавенант был сыт и здоров, такой подъем дался бы ему без труда. Но он был предельно изнурен и еле-еле тащился вверх. К тому же рана на лбу загноилась и болела; казалось, эта боль своей тяжестью тянет голову вниз. Воздух был сырой и плотный, дышать становилось все труднее. По-видимому, время от времени он терял сознание, обнаруживая, что лежит среди камней, но не помня, как свалился.