Герои 1812 года - В. Балязин

Дмитрий Петрович радовался, глядя на мужавших солдат. Как-то за завтраком он подозвал офицеров к окну. По плацу побатальонно проходили полки дивизии. Гремели песни. И генерал, с удовольствием глядя на бравых молодцов, с законной гордостью воскликнул:

— Посмотрите!.. Какие чудеса сделает эта молодежь в сражении…

В конце апреля формирование дивизии было завершено.

Первого мая, отслужив молебен, полки 27-й двинулись в путь. Неверовский выехал вперед, остановился у дороги и, сидя на лошади, наблюдал за проходившими колоннами. Его взгляд скользил по ладным фигурам солдат, по их уже успевшим покрыться тонким слоем пыли лицам. Требовательный глаз генерала с удовлетворением отмечал порядок, слитность единого движения и уверенность во взглядах солдат.

— Песенников вперед! — скомандовал он.

Над колоннами заиграли молодые звонкие голоса, полетели слова запева. А потом их покрыл дружный хор — песню подхватили батальоны.

Колонны зашагали быстрее…

— Передайте господам командирам полков, — сказал Неверовский адъютанту, — во все селения на пути входить в песней.

Пропустив мимо себя всю дивизию, Неверовский пересел в коляску.

27-я дивизия стремительно двигалась на запад, на соединение со 2-й армией генерала Багратиона. Солдаты шли полями, на которых зрели хлеба. На привалах еще не успевшие забыть о недавних крестьянских заботах солдаты подходили к краю нивы, мяли в руках начинающие половеть колосья, пробовали на зуб молочные зерна.

— Хорошая рожь, — говорили друг другу. — Будет добрый урожай…

И вздыхали:

— Вряд ли придется убирать, война помешает…

Полки шли на запад. А навстречу им уже летели слухи о том, что войны, мол, не будет, что император «замирился» с Наполеоном. Или совсем противоположное, что Наполеон будто бы уже перешел границу. Чему было верить?

Неверовский все эти сообщения оставлял без внимания. Человек военный, он привык к конкретности приказов, четкости заложенных в них мыслей. Сумбурные слухи, меняющиеся новости утомляли его…

Больше всего Неверовский в это время был озабочен стоянием дивизии. Он был рад, что вчерашние рекруты довольно быстро втянулись в ритм движения, что отставших и больных не оказалось. При всей своей внешней невозмутимости, он тем не менее нетерпеливо вглядывался в скачущих по дороге всадников, ждал гонца с вестями. Неизвестность угнетала. Что же происходит там, на западной границе России?

В ночь с 11 на 12 июня передовые роты неприятельского авангарда на лодках переправились на правый берег Немана. Почти сразу же у деревни Понемунь началось строительство трех мостов. В течение той же ночи 1-я пехотная дивизия французов утвердилась на русской земле. Ей противостояли только разъезды лейб-гвардии казачьего полка 1-й Западной армии. Отстреливаясь, они отошли к своим…

Военные действия против 2-й армии начались чуть позже. 16 июня кавалерия короля Вестфальского подошла к Гродно и приступила к переправе, но неожиданно встретила сильное сопротивление. Сотня солдат Гродненского полка из полубатальона внутренней стражи под командованием прапорщика Николая Ивановича Ившина преградила путь надвигавшейся массе кавалерии. Прапорщик получил приказ — «истребить мост через Неман лежащий». Со своим подразделением, состоящим из негодных к полевой службе инвалидов, Ившин приступил к его выполнению. И сколько неприятель ни «силовался на мост», сколько ни делал попыток переправиться, его встречал огонь внутренней стражи.

Ветераны выполнили приказ, «истребили», сожгли мост.

В этой стычке погиб прапорщик Ившин. Он стал первым русским офицером, сложившим голову в войне 1812 года. И долго еще, свыше ста лет, служили каждый год 16 июня в Гродненском полку молебен, упоминая имя прапорщика Ившина, бывшего крестьянина Астраханской губернии, служившего еще под знаменами великого Суворова и получившего офицерское звание за верное служение России.

В год начала войны все четыре брата Неверовских встали в ряды защитников Отечества. Старший, Дмитрий, возглавлял 27-ю дивизию, Павел командовал ополчением Новомосковского уезда, Николай служил в гвардии, а самый младший, Иван, еще мичманом заслуживший орден Георгия 4-й степени, был офицером Черноморского флота. Поскольку основным событиям грядущей войны предстояло разворачиваться на суше, Иван засыпал Дмитрия письмами с просьбой перевести его в армию.

Многие другие родственники Дмитрия Петровича в этот трудный для России час проявили твердость духа и характера. Брат его жены Николай Мусин-Пушкин, служивший в гвардейском полку, получил тогда письмо от матери. «Благословляю тебя на войну! — писала эта мужественная женщина. — Надобно ожидать, что будут большие дела. Помни, что ты сын храброго русского адмирала; будь достоин имени, которое ты носишь. Мне лучше услышать о твоей смерти, чем узнать, что ты отступил перед неприятелем».

Эти слова мать обращала к своему единственному сыну!

Приближаясь к западной границе, Неверовский стал торопить дивизию. Уставшие после почти полуторамесячного непрерывного движения люди, чувствуя сложность обстановки, находили в себе силы прибавить шаг. На привалах солдаты падали замертво, их уже не могли взбодрить даже песенники. Лишь мысль о скором соединении с главными силами позволяла выдержать взятый темп и не сбавить его.

Опыт Неверовского подсказывал ему, что вряд ли после встречи с Багратионом дивизии придется долго отдыхать, но тем не менее он, лично проезжая вдоль растянувшихся колонн, торопил: «Быстрее, быстрее, впереди отдых».

Соединение дивизии со второй армией произошло 22 июня в Новогрудке.

Князь Багратион, выслушав доклад, как и предполагал Неверовский, сказал:

— Отдыхать нет времени — армия ведет бой. Идем на соединение с первой армией.

Сложен был марш, проделанный 27-й дивизией от Москвы на запад. Но он казался до смешного легким теперь, когда армия под водительством Багратиона шла на Смоленск. Это был уже не просто марш войск. Это было великое соревнование двух армий — французской и русской. Соревнование, в котором главным призом для французов была возможность разбить русских по частям, а для русских — встретить неприятеля, собрав силы воедино.

Условия марша были для обеих армий далеко не одинаковыми. Французы шли к Смоленску более коротким путем, как бы по внутренней стороне дуги. Русские же, отклоняясь к востоку, шли по более длинному пути, по внешней стороне той же самой дуги.

Армия Багратиона, ведя арьергардные бои с втрое большим по численности противником, продираясь через толпы беженцев, забыв о привалах, рвалась к северу. «В 22 дня, — вспоминал впоследствии Неверовский, — сделали мы 800 верст и меньше маршей не делали, как по 40 и 45 верст».