Волшебный локон Ампары - Надежда Шарова

«Рад с вами познакомиться, командир».

«Вы не ответили на мой вопрос, грагал».

«Боюсь, хорунжий, разговор у нас не получится. Пригласите на луч кого-нибудь из диспетчерской „Триадура“, будьте любезны».

Небольшая заминка. И наконец:

«Здравствуй, Кирилл. На луче Бронислав Бельский».

«Привет, Бронислав. На борту „Триадура“, что… военный переворот? Не могу разобраться, кто руководитель хунты — полковник фон Тагенау или хорунжий Кобец?»

«А почему это стало тебя занимать?»

«Мне как-то не по себе, пан Бронислав, когда на стартовой позиции ставят под сомнение мою готовность».

«Пся крев!..»[36] — выразил удивление пан Бронислав.

«Военные навязывают мне разговор. Зачем? Я этого не понимаю. Тянут время?»

«А кто их знает… Тут все, что касается твоего старта, ими строго регламентировано. Даже я — старший диспетчер — не имею права без приказа коменданта пальцем шевельнуть, а не то что включить накопители активатора».

«Спасибо, ты меня успокоил».

«Кирилл, наши военные склонны к перестраховкам. После серии известных инцидентов. После, заметь! Не до, а именно после!.. Как тебе это нравится?»

«Пожалуй, от комментария я воздержусь».

«Думаешь, нас подслушивают?»

«Не поэтому. Военные сохранили мой фазерет, я очень им благодарен».

«Сохранять фазереты, ясновельможный грагал, их прямая обязанность, говоря между нами… О, приказ диспетчерам доставлен, все в порядке! Немедленно вводим генератор в режим — через девять минут будешь в гипре. Пока?..»

«Пока, Бронислав. Действуй без суеты — никаких претензий у меня к диспетчерам нет».

В короне «Триадура» вспыхнули и замерцали золотисто-оранжевые огни. Если Бронислав Бельский сказал «девять минут» — так и будет. Зная это по опыту, Кир-Кор вызвал на сетчатку глаза блик-формуляр отсчета времени. Для удобства. В поле зрения (вверху справа) появилась серая, как тень, цифра «9». Когда ее сменит строка из шести нулей — нормальное пространство Солнечной системы разомкнет свои гостеприимные объятия.

Он засмотрелся на светлый лик голубоглазой планеты. Сначала люди назвали ее благородным именем Рай (в переводе на современный язык: «Ра имеет», то есть «Имение Солнца»), а затем, разделившись между собой, старались превратить солнечное имение в Ад. Современность застала орду врагов Солнца на половине финишной прямой. Активное зло всегда вооружено до зубов, но что-то все-таки помешало ему довести до конца черное дело…

Представители философской школы Ампары совершенно серьезно считают свою планету живым организмом. А человечество в целом, считают они, это ее молодой мозг, переполненный хорошими, не совсем хорошими и совсем нехорошими мыслями. Такой тип мышления планеты долгое время не давал решающего перевеса ни Злу, ни Добру. Однако тенденция к жесткому противостоянию усиливалась с каждым годом — вопль страдания на Земле не утихал ни на минуту, — а в последнее тысячелетие резкий рост агрессии Зла стал очевиден всем. Ареал живительного Добра, сокращаясь под натиском осатаневшего Зла, достиг предела, за гранью которого, того и гляди, начнется саморазрушение планетарного мозга.

Но нет отчаяния в стане философов-ампаридов — есть «стояние в Истине до конца», тревожные ожидания и прогнозы с видом на лучший исход. В логике им не откажешь. Логически ампариды правильно ориентируются на то обстоятельство, что вся наблюдаемая Вселенная-Универсум миллиарды лет неустанно усложнят самое себя — эволюционирует от Простого Состояния своего к Состоянию Сложному. Естественно, в том же направлении эволюционируют и Галактика, и Земля — повсеместно идет процесс усложнения: от простых структур косной материи к белковым сверхагрегатам живой. Если шире — от звездной плазмы к Разуму.

Коллективный разум земной цивилизации тоже эволюционирует. Правда, на таком уровне эволюция идет скоростными темпами: разум общинный — разум планетарный — разум полиглобальный — разум полиастральный. На очереди — разум галактический… И все это на фоне фрактального усложнения квантовых полей, биополей, сопредельных пространств и направлений времени. Значит, ветвящееся, как удар молнии, тотальное усложнение Жизни и Разума — априорный закон Универсума.

Отсюда вывод: все, что способствует усложнению, развитию Жизни и Разума, есть Добро, а все, что останавливает и омертвляет, — Зло. Вот потому-то Зло никак не может добиться полной победы хотя бы в масштабах планеты. И никогда не добьется. По крайней мере — на данном этапе существования Вселенной. Бывает, правда, оно, проклятое, с помощью Лжи, Предательства и Коварства временно теснит Добро. Но в конечном итоге непременно теряет все свои завоевания и проваливается в клоаку, откуда периодически выползает. Зло, даже хорошо вооруженное, бесперспективно, поскольку противоречит тотальным устремлениям Природы. Таков в общих чертах концептуальный подход философов-ампаридов к проблеме противостояния Добра и Зла.

Кир-Кор не без стыда припомнил, как он, обсуждая эту проблему с одним из эвархов Камчатского экзархата, не то в шутку, не то всерьез поинтересовался отношением ампаридов к приснопамятному изгнанию предков грагалов — «экзотов» — с планеты Земля. Какой знак несет в себе сам факт планетарной репрессии — плюс или минус? Добро или Зло?.. Эварх оскорбился. С Земли, дескать, никто вас — то бишь ваших предков — не изгонял, на события того века надо смотреть по-другому. Экзоты были ценным подарком Земле от Природы. Появление такого рода мутантов усложнило полиглобальный разум земной цивилизации, в результате чего возникла идея раздвинуть рамки мутационного эксперимента за пределы Солнечной системы. Уже в то время было понятно, что все эти события происходят в русле тотального устремления Природы к усложнению. Ну а теперь, когда потомки экзотов так или иначе вернулись к Земле в образе еще более динамичных грагалов, даже бывшие скептики перестают сомневаться: усложнение вывело земную цивилизацию на полиастральный уровень… Впрочем, тут все давно ясно. А горячие дискуссии в среде философов-ампаридов возникают совсем по другим вопросам. Основной из них: как скоро завитки возвратного времени будут оформлены Природой в чудодейственный локон Ампары. Но про это грагалу лучше поговорить с авторитетом предвидения — фундатором Агафоном Виталиановичем Ледогоровым.

Поговорить «про это» с авторитетом предвидения довелось утром после той ночи, когда светоносный феномен оседлал купол здания Академии…

Спешно покинув гостиницу, они с Марсаной пересекли Авачинскую бухту на субмарине. Но в результате совместного бдения эсбеэсэс и МАКОДа вход в канал на территории экзархата был уже перекрыт и взят под контроль. Правда, их тут же препроводили к парадному входу в АИЛАМ и разрешили пройти сквозь зеркальную дверь, поскольку экзарх, едва поднявшись в ретрит, распорядился не пропускать в Академию никого, кроме комита Ивана Николаевича Полуянова, грагала Кирилла Всеволодовича Корнеева и члена-корреспондента Планетарной академии морских проблем Марсаны Панкратии Гай. Последние двое из «персон грата», запертые в кабинке ползущего кверху лифта, недоумевали вслух: имеет ли изумительная осведомленность Ледогорова утилитарно-прозаический характер или проистекает из высших сфер астральной психонавтики? Специалист по морским проблемам предпочла всем другим версиям финшельскую. Дескать, финшельские группы функционеров МАКОДа и Службы безопасности успели сообщить на Камчатку о факте странного исчезновения одной из своих подопечных. «А дальше, Кирилл, зная о твоих нетривиальных способностях, эвархи без особого труда сумели „вычислить“ меня. Самая правдоподобная версия, не так ли?» Он не возражал. Он почти не слушал Марсану. Его гораздо больше интересовало другое: изменился ли вид ретрита изнутри?.. Снаружи светящийся феномен к их приходу успел угаснуть и оплыть, превратившись в некое подобие вылитой на купол АИЛАМ золотой амальгамы — она кисельно-медленно стекала вниз по зеркальным стенам длинными, сверкающими в лучах прожекторов языками. (К началу следующего дня поверхность гигантского зеркального яйца Академии стала полностью золоченой.)

Когда дверь ретрита наконец распахнулась, он увидел фундатора на том же месте, где попрощался с ним три часа назад. И в той же позе: Агафон задумчиво разглядывал теперь уже полупрозрачный купол помещения, густо увешанный овальными щитами довольно приятного нежно-розового цвета. Поздоровались, пожелали друг другу доброго утра. В странно украшенных стенах ретрита их слова прозвучали как-то по-особенному — многоголосым букетом созвучий… Постояли молча, осознавая, что здесь, наверное, лучше помалкивать. Марсана потерянно озиралась, Кир-Кор присматривался к щитам, которых были тут сотни… Вверху, вокруг эпиптейи, щиты были почти круглые, размерами с корабельные иллюминаторы; внизу, на уровне хрустальных призматических сокровищниц, нежно-розовые образования формой своей и размерами больше напоминали овальные двери.