Гадюка - Биннур Шафак Нигиз

– Ты веришь в то, что я сказала о ее глазах?

– По крайней мере, я знаю, что ты не врешь.

– Значит, веришь?

– Почему ты так хочешь, чтобы я поверил тебе? Если все дело в том, что я считаю тебя сумасшедшей, то не переживай. Я знаю, что ты в своем уме, – резко ответил он.

– Почему ты опять завелся? Я просто хотела узнать, веришь ли ты мне.

– Не переживай, не задавай без конца вопросы, перестань все анализировать, – сказал он. – Я знаю, что ты мне не врешь, разве этого недостаточно? – Его синие глаза горели так неистово, что могли испепелить дьявола.

– То есть ты мне веришь, – заметила я.

– Хватит это твердить, – огрызнулся Эфкен, а потом встал с кровати и начал расхаживать по комнате. – Спи.

– А ты где будешь спать?

– Кто сказал, что я буду спать?

Я устало моргнула.

– И что ты собираешься делать? – Я на мгновение замешкалась, подумав, что он уйдет и проведет ночь с кем-то другим. Я не знала, откуда эта мысль взялась в моей голове, но мне стало не по себе.

– Разве это важно? Почему бы тебе не лечь спать?

– Я не просто так спрашиваю, – сказала я и замерла, испытывая желание шлепнуть себя по губам.

– Тебе правда интересно? – спросил он скорее самого себя. Казалось, вопрос застал его врасплох. Я не сводила взгляда с его лица, между нами царила тишина, как вдруг моя душа освободилась, чтобы покончить с хаотичными чувствами внутри меня. Я мысленно представила каждое ее действие.

– Что ты собираешься делать? – повторила я.

– Пойду спать на диван, – нехотя ответил он, но мне показалось, что он пытается что-то скрыть от меня.

– Там не очень удобно, – сказала я, и он поднял одну бровь. Его лицо, озаренное красным светом торшера, выглядело как кровавая полная луна, а черные длинные ресницы напоминали острые лезвия ножей, глубоко вонзившиеся в труп.

– Ты проспала на том диване несколько часов, – сказал он мне. – Беглянка.

– Поэтому я знаю, о чем говорю, – пробормотала я.

Уголок его губ изогнулся вверх в легкой усмешке.

– У тебя есть другие предложения?

Сделав первый глоток кофе, я поняла, что он все еще горячий, хотя прошло немало времени. Напиток обжег кончик языка, и кофеин начал стремительно растекаться по венам, расслабляя и успокаивая меня. Под пристальным и напряженным взглядом Эфкена мне было тяжело сохранять спокойствие, но я кивнула.

– Ты можешь спать в своей постели, – пробормотала я, изо всех сил стараясь не показать робость. В конце концов, я уже спала с ним на одной кровати, и он засыпал рядом со мной, разве нет? Эфкен вскинул брови, слегка наклонил голову набок и вопросительно посмотрел на меня.

– Ты приглашаешь меня в постель, Медуза?

Мое сердце сжалось.

– Вообще-то это твоя комната и твоя кровать, – ответила я.

– Но в ней лежишь ты.

Возможно, это была случайная фраза, не таящая в себе никакого скрытого смысла, но я не могла укрыться от выражения его синих глазах и от чувств, что скрывались в их глубине. До встречи с Эфкеном я жила за ледяными решетками, которые сама же создала, и брала их с собой, куда бы ни пошла. Теперь он стоял перед прутьями, наблюдая за мной, а я наблюдала за ним… Он был достаточно силен, чтобы сломать ледяные прутья – нужно лишь протянуть руки, но он не протянул и не сломал. Просто стоял и смотрел на меня. На мгновение мне показалось, что он сможет жить со мной вот так, даже с этой ледяной решеткой. Впрочем, я знала, что это невозможно.

– Раньше тебя это не волновало, а сейчас волнует? – мягко спросила я.

Вместо ответа он подошел ближе, откинул край одеяла и забрался в постель, не снимая джинсов и не накрываясь. Конец одеяла лежал на моих ногах. Я сделала еще один глоток кофе. Я ожидала от него хоть какого-то ответа, может быть, язвительного или раздражающего меня до чертиков, но он ничего не сказал. Он лежал, повернувшись ко мне спиной, но я знала, что его глаза все еще открыты.

– Допивай кофе и засыпай, – сказал он, и мой взгляд прошествовал с его обнаженного плеча на лопатку, а потом скользнул по мускулистой спине. Я сделала еще один глоток кофе, но его вкус напоминал смолу. На самом деле я любила кофе, но сейчас мои вкусовые рецепторы явно были не в порядке, потому что я не могла заставить себя пить горячий напиток. Я поставила чашку на прикроватную тумбочку.

– Если я усну, смогу ли все забыть? – спросила я усталым голосом. – Если сейчас мне удастся заснуть, смогу ли я проснуться и избавиться от того, что пугает меня, причиняет боль, внушает ужас, заставляет корчиться в отчаянии?

– Нет, – пробормотал он со жгучей откровенностью. – Но по крайней мере ты отдохнешь.

– Даже если я просплю месяцы, усталость последних недель не пройдет. – Я скользнула в кровать и положила голову на подушку. Подняв взгляд к потолку, я поняла, что меня раздражает даже звук собственного дыхания. – Кажется, эта ситуация сводит меня с ума.

– Как ты собираешься объяснить это родным, когда вернешься домой?

Его вопрос заставил меня задуматься. Я знала, что бабушке известна причина моего отсутствия, но как насчет остальных? Папа… Интересно, как они там сейчас? Мысли захватили меня. Я перестала бояться потерять рассудок и задумалась о своих возможностях. Задавалась вопросами, как у них обстоят дела. Если верить книгам и фильмам, то между измерениями обычно существовала разница во времени. Возможно, дома прошло всего несколько часов. Но потом я вспомнила сегодняшнюю дату и замерла. Она совпадала с тем временем, откуда я прибыла.

– Сначала я достану бабушку. Она прикинется дурочкой, а родители решат, что я сошла с ума, и отправят в клинику, – сказала я. – Наверное, именно так все и будет.

Закрыв глаза, я представила лица братьев, мамы и папы. Подумала о них по очереди. Вспомнила суровый взгляд Махзара и его хриплое дыхание, когда он злился; вспомнила проворное и стройное тело Мирача, который относился ко мне так, словно дороже меня нет никого на свете. Вспомнила Мирана, который постоянно подшучивал надо мной, но, когда его что-то сильно беспокоило, он сперва делился со мной… Я вспомнила усталую улыбку матери, когда она уходила на работу, и выражение ее лица, говорящее, что ей совсем не хочется идти на работу. Вспомнила надежные объятья отца, его сильные руки…

– На самом деле я думаю, что не смогу ничего им объяснить.

– Почему? –