Холодная комната - Григорий Александрович Шепелев

– Да, да, да, понятно, – нетерпеливо мотнул головой Вадим, стряхивая пепел, – но я – технарь, не философ. Слушай, Матвей! Давай говорить серьёзно. Если она на меня попрёт через свои связи, ты сможешь меня отмазать?

– Я? – охренел Матвей, – ты что, издеваешься? Каким образом?

– Что ты косишь под идиота? – снова вскипел Вадим, – тебе разве трудно будет позвонить следователю по особо важным делам! Ты ведь с ним сдружился!

– В смысле? Ты про кого? Про Мальцева, что ли?

– Не знаю я, как его зовут! Но ты меня понял. Ты ведь ему дал важные показания, и в суде будешь выступать по линии следствия. Помоги, Матвей! Я тебя хоть раз подводил, хоть раз я тебе в чём-нибудь отказывал? Помнишь, как ты весной у Юрки хотел взять «Фольксваген Гольф» за двенадцать тысяч? И взял бы! И делал бы через год капремонт движка! Но я тебе первым тогда сказал, что там пробег – скрученный…

– Ладно, ладно, – прервал Матвей. Он был разозлён. Его мысли путались, потому что водка уже ударила по мозгам. Кабы не она, всё было бы очень просто, ясно, логично. А вот Вадим ни капли не опьянел. Он был на четыре года старше Матвея, имел диплом инженера и изворотливый ум. Такой изворотливый, что спиртные напитки взять его не могли.

Между тем, опять распахнулась дверь, и в маленьком заведеньице стало ещё теснее, так как вошли продрогшие торгаши. Это были Женя, Игорь, Серёга и три фаната «Локомотива» в зелёных, длинных шарфах. Пятеро направились к пивной стойке, где разливали также и водку, а Женя сразу подсел к Вадиму и затуманенному Матвею.

– Привет, друзья! Как дела? Что это у вас во втором графине? Томатный сок?

– А первый графин у тебя вопросов не вызывает? – спросил Матвей, делая знак Танечке подать рюмку, – напрасно, друг мой, напрасно! Вдруг в нём вода? Я где-то читал, что любая жидкость теоретически опасна для организма, который с ней не знаком.

– Если там вода, то святая, – был ответ Жени, – это заметно по твоему лицу.

– А что с ним не так?

– На нём появились признаки нравственного развития и зачатков здравого смысла. Но это – не аномалия. Я всегда утверждал, что потенциал того и другого в людях неисчерпаем.

– Что подтверждается всей историей человечества, – подхватил Вадим, а Матвей прибавил:

– И Танечкой. Не все, впрочем, согласны с тем, что она – высокоморальное существо.

Танечка поставила на стол рюмку и налила во все три.

– Мы это не про тебя, – объяснил ей Женя.

– И очень жаль, – вздохнула официантка, – мне ужас как надоело то, что меня считают приличной и скромной девушкой!

– Это очень легко исправить, – сказал Вадим, – бери за минет не двести рублей, а триста.

Танечка дала ему по лбу и горделиво уцокала. Народу всё прибавлялось. Какой-то длинноволосый хипарь припёрся с гитарой, и, расчехлив её, стал играть мотив песни «А ты не знал». Три видные девушки, насосавшись пива, запели. Сергей и локомотивщики, выпив водки, пожали Матвею руку и вновь отправились торговать, а конкурент Игорь вместо рукопожатия обозвал Матвея гнусной скотиной и интриганом с чёрной, низкой душонкой. Потом и он покинул кафе.

– Кстати, об интригах, – произнёс Женя после того, как выпили, – наш шанхай опять оказался в центре большой бандитской разборки. Солнцевские его отжимают у балашихинских.

– Чем это нам грозит? – поинтересовался Вадим.

– Новыми расходами.

– А менты?

– Менты? Что – менты? При чём здесь менты?

– На чьей они стороне?

Женя рассмеялся и закурил «Честерфилд» с ментолом.

– Когда дерутся коты, тебе очень важно, чью сторону занимают мыши и тараканы? Ты бы уж лучше спросил, на чьей стороне чеченцы! Кстати, о них… Или сперва выпьем?

– Да, наливайте мне до краёв! – обрадовался Матвей. Его просьба тут же была исполнена. Когда рюмки стали опять пустыми, три девушки уже пели под звон гитары песенку «Целый город мокнет под дождём». Это было очень красиво, и все заслушались. Матвей плавал в каких-то мыслях, глядя в окно на низкие облака и сумрачный город. Он не заметил, как песня кончилась, как умолк последний аккорд и как отзвучали рукоплескания. Он очнулся после того, как Женя старательно погасил окурок и стал рассказывать:

– В прошлую субботу, когда вас обоих не было, подваливает к моей Наташке – ну, к той, которая краску у меня продаёт, какой-то бугай. И жёстко хамит. Наташка ему, естественно, отвечает. Он начинает на неё бычить – я, говорит, на Кавказе кому-то головы резал, вот и тебе сейчас пасть порву! А мимо шли два чеченца, молодых парня. Кому ты, спрашивают, на нашем Кавказе головы отрезал? Он возьми да ляпни: «Таким, как вы!» Они ему – руки за спину, затолкали его в какую-то неприметную «Аудюху» и увезли.

– Увезли? Куда? – небрежно спросил Матвей, глядя на девчонок.

– Трудно сказать. Но предполагаю – туда, откуда не возвращаются.

– Твою мать! – прошептал Вадим, – во дела! А что это за чеченцы? Ты их не знаешь?

– Да как же мне их не знать? – улыбнулся Женя, – если бы я их не знал, они бы тут не посмели руки выкручивать! Я бы такую наглость не потерпел.

– Женька, Женька, Женька! – внезапно затараторил Матвей, который давно уже собирался, но не решался кое-что выяснить для себя, – зачем тебе нужна Ирка?

– В смысле – зачем?

– Ну, она ведь страшная, злая! Скажи, тебе не обидно смотреть на таких вот девочек? Погляди, погляди на них!

Женя поглядел и задал Матвею встречный вопрос:

– Тебе сколько лет?

– Двадцать три.

– А мне уже тридцать два. Ирка мне нужна для того, чтоб больше хотеть таких, как вот эти. Всё понял?

– Нет.

– Значит, ты нарезался, как скотина!

Вошли Алёшка с Денисом. Увидев, что Матвей пьян, они тихо затесались в студенческую компанию. Иной стиль поведения, как обычно, продемонстрировали смешные – Димка и Ванька, которые вошли следом. С ними была какая-то остроумная дама лет под пятнадцать. Они втроём вцепились в графин, дабы вкусить святости из него и благодаря этому стать ещё более высоконравственными людьми. Но были отогнаны. Расплатился с Танечкой Женя. Он иногда любил блеснуть щедростью. У Матвея возникла мысль подружиться с девушками, которые пели песенки, поиграть на гитаре, подраться с тремя студентами, но смешные при помощи своей дамы выманили его из кафе и взяли ему такси до Новокузнецкой. Когда такси проезжало мимо родного рынка, Матвей опять услышал там песню про вечера. Лариска гоняла её на диске, трепля всем нервы.

Путь занял сорок минут. Оказавшись дома – то есть, не совсем дома, Матвей снял только ботинки с курткой и завалился спать на венский диван. Ровно через час его разбудил телефон. Он вышел на связь. На том конце провода была Сонька.

Глава четырнадцатая.

– Пока мы её прокапаем и поколем пенициллинчиком, – сказал Соньке дежурный