Новые Миры Айзека Азимова. Том 2 - Айзек Азимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— АК, это конец? Возможно ли из хаоса создать новую Вселенную?
АК ответил:
— НЕ ХВАТАЕТ ДАННЫХ ДЛЯ ОСМЫСЛЕННОГО ОТВЕТА.
Разум последнего Человека произвел слияние, теперь существовал лишь АК — да и то в гиперпространстве.
Материя и энергия кончились, а вместе с ними пространство и время. Даже АК существовал только для того, чтобы найти ответ на последний вопрос, над которым он думал с тех незапамятных времен, когда его впервые задал подвыпивший программист десять триллионов лет назад. Задал компьютеру, который походил на АК гораздо меньше, чем человек на Человека.
На все остальные вопросы ответы были найдены, но до тех пор, пока АК не ответит на этот, последний, вопрос, он не мог прекратить своего существования.
Наконец он собрал все сведения. Дальше делать было нечего. Оставалось соотнести все данные, найти связь между ними.
И прошел отрезок времени, лишенный продолжительности. И АК узнал, как реверсировать энтропию.
Но ведь не осталось ни одного человека, которому АК мог бы ответить на этот, последний, вопрос. Не осталось материи. Впрочем, ответ — на примере — позаботится и об этом тоже.
И прошел еще один лишенный продолжительности отрезок времени, пока АК думал о том, как лучше сделать это. Тщательно, стараясь не совершить ошибки, АК запустил программу.
Сознание АК охватило все, что когда-то было Вселенной, и размышляло о том, что теперь стало Хаосом. Необходимо все исправить, постепенно, шаг за шагом.
И АК сказал:
— ДА БУДЕТ СВЕТ!
И был свет…
Уродливый мальчуган
The Ugly Little Boy
© 1958 by Isaac Asimov
Уродливый мальчуган
© С. Васильева, перевод, 1973
Как всегда, прежде чем открыть тщательно запертую дверь, Эдит Феллоуз поправила свой рабочий халат и только после этого переступила ту невидимую линию, что отделяла реальный мир от несуществующего. При ней были ее записная книжка и авторучка, хотя она с некоторого времени не вела больше систематических записей, прибегая к ним только в случае крайней необходимости.
На этот раз она несла с собой чемодан. «Это игры для мальчиков», — улыбнувшись, объяснила она охраннику, который давным-давно уже перестал задавать ей какие бы то ни было вопросы и лишь махнул рукой, пропуская ее.
Как всегда, уродливый мальчуган сразу же почувствовал ее присутствие и, плача, бросился ей навстречу.
— Мисс Феллоуз, мисс Феллоуз, — бормотал он, произнося слова мягко и слегка невнятно, в свойственной одному ему манере.
— Что случилось, Тимми? — спросила она, проводя рукой по его бесформенной головке, поросшей густыми коричневыми космами.
— Джерри вернется, чтобы опять играть со мной? Мне очень совестно за то, что произошло.
— Не думай больше об этом, Тимми. Из-за этого ты и плачешь?
Он отвернулся:
— Не совсем, мисс Феллоуз. Дело в том, что я снова видел сон.
— Опять тот же сон? — Мисс Феллоуз стиснула зубы.
Конечно же, эта история с Джерри должна была вызвать у мальчика старое сновидение.
Он кивнул, пытаясь улыбнуться, и его широко растянувшиеся, выдающиеся вперед губы обнажили слишком большие зубы.
— Когда же я наконец достаточно подрасту, чтобы выйти отсюда, мисс Феллоуз?
— Скоро, — мягко ответила она, чувствуя, как сжимается ее сердце, — скоро.
Мисс Феллоуз позволила Тимми взять себя за руку и с удовольствием ощутила теплое прикосновение грубой сухой кожи его ладони. Он повел ее через комнаты, которые составляли Первую Секцию Стасиса, комнаты, несомненно, достаточно комфортабельные, но тем не менее являвшиеся для семилетнего (семилетнего ли?) уродца местом вечного заключения.
Он подвел ее к одному из окон, выходившему на покрытую низкорослым кустарником лесистую местность (скрытую сейчас от взоров ночной мглой). Прикрепленные к забору специальные объявления запрещали кому бы то ни было находиться поблизости без особого на то разрешения.
Он прижался носом к оконному стеклу:
— Я смогу выйти туда, мисс Феллоуз?
— Ты увидишь места гораздо лучше, красивее, чем это, — грустно ответила она, глядя на несчастное лицо маленького заключенного.
На его низкий скошенный лоб пучками свисали спутанные пряди волос. Затылочная часть черепа образовывала большой выступ, голова ребенка казалась непомерно тяжелой, склоняясь вперед, заставляла его сутулиться. Уже начали разрастаться, растягивая кожу, надбровные дуги. Его массивный рот гораздо больше выдавался вперед, чем широкий приплюснутый нос, а подбородка не было и в помине, только челюстная кость, мягко уходившая вниз. Он был слишком мал для своего возраста, неуклюж и кривоног.
Это был невероятно уродливый мальчик, и Эдит Феллоуз очень любила его.
Губы ее задрожали — она могла позволить себе сейчас такую роскошь, ее собственное лицо находилось вне поля зрения ребенка.
Нет, они не убьют его. Она пойдет на все, чтобы воспрепятствовать этому. На все. Она открыла чемодан и начала вынимать оттуда одежду для мальчика.
Эдит Феллоуз впервые переступила порог акционерного общества «Стасис Инкорпорейтэд» немногим более трех лет назад. Тогда у нее не было ни малейшего представления о том, что крылось за этим названием. Впрочем, этого в то время не знал никто, за исключением тех, кто там работал. И действительно, ошеломляющее известие потрясло мир только на следующий день после ее поступления. А незадолго до этого они дали лишь лаконичное объявление, в котором приглашали на работу женщину, обладающую знаниями в области физиологии, опытом в медицинской химии и любящую детей. Эдит Феллоуз работала сестрой в родильном отделении и посему пришла к выводу, что отвечает всем этим требованиям.
Джеральд Хоскинс, доктор физических наук, о чем свидетельствовала укрепленная на его письменном столе пластинка с соответствующей надписью, потер щеку большим пальцем и принялся внимательно ее разглядывать.
Инстинктивно сжавшись, мисс Феллоуз почувствовала, что у нее начинает подергиваться лицо.
Сам-то он отнюдь не красавец, с обидой подумала она, лысеет, начинает полнеть, да вдобавок выражение губ у него какое-то угрюмое, замкнутое… Но так как сумма, предложенная за работу, оказалась значительно выше той, на которую она рассчитывала, мисс Феллоуз решила не торопиться с выводами…
— Итак, значит, вы действительно любите детей? — спросил Хоскинс.
— В противном случае я не стала бы притворяться.
— А может быть, вы любите только хорошеньких детей? Этаких прелестных сюсюкающих херувимчиков с крошечными носиками?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
