Картахена (2-е изд.) - Лена Элтанг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь конюх. О нем я знаю немного, но факты жесткие. Осенью две тысячи шестого его подвесили на буковой ветке, это раз. Именно конюх приглядывал за лошадями Стефании, вполне вероятно, что он замешан в ее убийстве и пытался угрожать своему подельнику. Аверичи забеспокоился и решил, что марку носить при себе небезопасно. Тот, кто помог старухе свалиться с лошади, запросто остановит его в темном углу парка и приставит нож к горлу. Или напишет письмо в прокуратуру провинции, начнут разбирательство и, чего доброго, признают владение маркой незаконным. Спокойнее будет продать и вложить деньги в холм, тем более что греки предлагают хорошую сделку.
Вот такие ходы у белых. Про черных подумаем завтра.
Маркус посмотрел на свои блокноты, случайные листки, салфетки из траттории и прочую бумажную мелочь и с удовольствием подумал, как привезет все это домой и станет разбирать понемногу, вечер за вечером. Он никогда не ленился таскать с собой рукописи. Шесть лет тому назад, в Лиссабоне, не зная, куда девать четыреста страниц черновика «Паолы», которые не помещались в чемодан, он принес их в уличное кафе с грилем и предложил хозяину бросить пачку бумаг в огонь, вернее, в угли, тлеющие на жестяном поддоне. Араб поглядел на него с ужасом и замахал руками, как будто бумага с кириллицей отравила бы его баранину, пропахшую куркумой.
Наутро Маркусу нужно было лететь дешевым рейсом с пересадками, и за лишний вес пришлось бы выложить немалые деньги. Кончилось тем, что он свернул рукопись в рулон и сунул в зарешеченную дыру в стене бакалейной лавки, где когда-то стояли рекламные бутылки с маслом и уксусом. Там она и теперь лежит, если не истлела.
* * *Маркус собрал свои записи в папку, положил ее в ящик стола, взял в кармане куртки бумажник и вышел из номера. Он собирался заплатить клошару свой проигрыш, хотя понятия не имел, где в деревне можно купить ведро красной краски оттенка сангрия.
Выйдя из мотеля, он пошел в сторону площади, надеясь поспрашивать о краске у владельца скобяной лавки на виа Пиччони. Будь у него машина, смотался бы в строительный магазин, который заметил еще в воскресенье неподалеку от дорожной развязки. Там, судя по сверкающей на крыше рекламе, можно было купить тысячу оттенков действительности.
Километров двадцать от деревни, прикинул Маркус, пешком туда никак не доберешься, а про то, чтобы краску донести, и разговора нет. Может, взять такси? Проходя мимо почты, он увидел скутер почтальонши и вспомнил, что обещал себе зайти еще разок и посмотреть, так ли она хороша, как говорит Джузеппино. Заодно и про краску можно спросить.
Под потолком почтовой конторы медленно крутился вентилятор с деревянными лопастями: сквозняк звякнул колокольчиками, подвешенными над конторкой, карта мира, закрывавшая стену, потеряла одну кнопку и теперь шевелила свободным уголком. Маркус подошел к стене, наклонился, нашел кнопку на полу и воткнул ее на место, прямо в Берингов пролив. За конторкой кашлянули, что-то упало и покатилось.
Маркус хотел было постучать пальцем по стеклу, но не смог оторвать глаз от карты и сдвинуться с места. В верхней части Южной Америки, недалеко от Панамского канала, темнело едва заметное пятнышко, как будто случайно чиркнули карандашом. Он подошел поближе, присмотрелся и понял, что берег принадлежит Колумбии.
Пятнышко было грязно-алым, будто подсохшая царапина, оно приходилось на зазубренный край лагуны, с одной стороны от него был Сан-Онофре, а с другой — Картахена. То, чего нет, тихо прозвенели колокольчики над конторкой. Маркус с трудом перевел дыхание. Отрывки из блога флейтиста встали у него перед глазами, осмысленные и четкие, словно нотные листы, все четыре отрывка, аккуратно процитированные Петрой. Моим паролем станет то, чего нет!
Вот оно. В блоге говорилось, что слово для пароля флейтист нашел, когда вспомнил открытку с крестинами. Открытку, на которой нет отца. Все есть, и мать, и бабка, и священник, а отца нет. Девять букв, красным по белому, от носа до кормы, пять тысяч шестьсот сорок восемь миль, поплыву туда и найду своего внука. Пеникелла собирается плыть за моря, он думает, что в колумбийском городе у него невестка и внук, а может, и не один. У него в Картахене семья.
И только сын Диакопи, ливийский флейтист, знает, что нет никакой Картахены. Нет и никогда не было. Деревенские разговоры, толки-перетолки в тратториях. Искажение истины, враки, мистификация, фуфло.
— Я могу воспользоваться вашим компьютером? — спросил Маркус, не узнавая своего голоса. — Мне только одну вещь проверить, две минуты.
— Ради бога, — сказали из-за стекла. — Это бесплатно. За деньги только принтер.
Маркус включил допотопную громадину, терпеливо переждал мерцание и гудение, набрал адрес в поисковой строке, загрузил знакомую страницу и вбил в окошко для пароля название клошаровой лодки. Cartagena. Пароль неверный. Прислать вам пароль на почту?
Он снова подошел к карте и некоторое время стоял перед ней, покачиваясь с носка на пятку, чувствуя, как ветерок шевелит ему волосы на затылке. Корсары, галеоны, золотые города в джунглях, Васко Нуньес, что еще я помню? Потом вернулся к компьютеру, перестал дышать и медленно вбил в окошко новый пароль. Cartagena de Indias.
Окошко мигнуло, страница на мгновение стала густо-синей, как будто по ней разлились чернила, но тут же вновь посветлела и показала первую запись:
«…Могила конюха Лидио нашлась на траянском кладбище, похожем с моря на заваленный бумажными цветами жилой дом с отвалившейся передней стеной. Не знаю, зачем меня туда понесло, да еще с пучком колокольчиков, может, потому, что у конюха были усы щеткой, а может, потому, что он написал мне письмо».
Пробежав глазами несколько записей, датированных две тысячи восьмым, он прокрутил ленту вниз, с трудом преодолевая желание прочитать все сразу, не сходя с места, и подсчитал страницы: шестьдесят девять.
— Подключите принтер, если можно!
Нет, здесь он читать не станет. Он вернется в свою комнату, откроет бутылку вина и в
