Приключения Тома Сойера. Приключения Гекльберри Финна - Марк Твен

Американские писатели тех лет боролись с реакцией Юга различными способами. Многие писатели, такие, как А. Турже, описывали современные события. В их книгах негры после победы Севера в гражданской войне рвутся к труду, к образованию, они требуют не больше того, что им обещано законом. Но в ответ запылали костры и выросли виселицы ку-клукс-клака.

Марк Твен, как и некоторые другие писатели, боролся иными средствам: он рассказывал о недавнем прошлом.

В американской литературе в это время очень широко разрабатывалась тема Старого Юга — рабовладельческого юга до гражданской вечны. Те, кто защищал террор против освобожденных негров, рисовали в своих книгах счастливый и мирный, патриархальный рабовладельческий Юг; они создавали образы добрых плантаторов, которые по-отечески любили своих слуг и преданных, самоотверженных рабов. Раб изображался этими писателями счастливым своим рабством, плантатор — его лучшим защитником. А уж если какой-нибудь негр взбунтуется и убежит — значит, его соблазнил с пути истинного «проклятый аболиционист» (аболиционисты — это люди, боровшиеся против рабства).

В «Приключениях Гекльберри Финна» перед читателем развертывается совсем иная картина жизни Старого Юга.

Когда мисс Уотсон, хозяйка Джима, решила продать его, живого человека, разлучить с семьей, Джим убежал. Реакционный писатель пытался бы доказать, что Джим — «дикарь», «неблагодарная тварь». Марк Твен доказывает обратное. Века угнетения не смогли убить в негритянском народе живую душу; несмотря на всю невежественность и предрассудки, Джим чувствует свое право жить по-человечески. Суеверный и неграмотный (рабовладельцы прекрасно представляли себе, как опасно для рабов образование), Джим сам не понимает значения своего бунта. Веками воспитывали в рабах самоуничижение, и Джим верит, что белый человек лучше и умнее черного уже потому, что он белый.

Но есть граница терпению — даже для такого терпеливого и доверчивого, доброго и преданного человека, как Джим. И не аболиционист подстрекает Джима к бегству; наоборот, Джим сам решил попросить помощи у аболициониста, когда начал мечтать о том, как он освободит свою семью. Так неудержимо рвется раб к свободе, если он сохранил человеческое достоинство. А Джим — настоящий человек; недаром Гек, раздумывая о людях, приходит к выводу, что этот презираемый всеми негр — «внутри белый», а столько белых вокруг него черны душой.

С каким беспощадным, уничтожающим смехом издевается Марк Твен над «цветом и гордостью» Старого Юга — богатыми плантаторами! Высмеивает Твен прежде всего то, что восхваляли — в жизни и в литературе — защитники старых порядков на Юге.

Гек попадает в дом к таким «джентльменам с головы до пяток», превыше всего кичившимся древностью и знатностью своего рода. Еще бы! Ведь порода «для человека так же важна, как для лошади». Плантаторы никогда не пятнали себя каким-либо трудом; их «благородные» занятия — поединки и подвиги во имя личной и фамильной чести. Гек сталкивается с такими «подвигами». Сначала просто смешно читать, как его боятся впустить в дом, как трое взрослых мужчин в полном вооружении заставляют маленького мальчика, мокрого до нитки и дрожащего от холода, медленно подходить к крыльцу под наведенными на него дулами ружей, а затем при свете свечи, стоящей на полу, обыскивают его. Так ли доблестны и храбры эти джентльмены? — возникает первый, естественный вопрос. Когда же Гек ближе знакомится с хозяевами дома, когда на его глазах несколько вооруженных всадников во имя пресловутой фамильной чести совершают «подвиг» — добивают раненых мальчиков, тонущих в реке, — то Геку становится невыносимо «тошно и худо», и он бежит от этих джентльменов-дикарей на свой плот, к Джиму.

Но и сюда, на плот, куда спрятались от людей маленький оборвыш и беглый раб, врываются непрошеные гости — самозванцы герцог и король.

Твен высмеивает в этих образах то, что ненавидел всю свою жизнь страстной ненавистью: монархию и сословную знать. Гек думает, что два бессовестных самозванца — невинные барашки в сравнении с настоящими королями и герцогами.

Читатель видит перед собой живых американских бродяг, и не только Европу, но прежде всего Америку высмеивает Марк Твен — Америку, где превыше всего Желтый Дьявол — доллар. Как в «Позолоченном веке», как в «Приключениях Тома Сойера», только гораздо острее, в этой книге возникает тема золота, погони за богатством. Герцог и король думают только о том, как бы обобрать кого-нибудь. Фантазия их не знает границ ни времени, ни расстояния. Умерший французский дофин, великий трагик, живший в XVIII веке, пират с Индийского океана, — как бы нелеп ни был обман, он служит им свою службу. Цель его — не «пища для ума», как у Тома, но «кучи желтяков». На золото они глядят облизываясь, голодными глазами, а добыв его — хватают руками, пропускают сквозь пальцы и со звоном роняют на пол, наслаждаясь уже одним прикосновением к холодному металлу. Золото заслоняет для них людское горе — они пытаются ограбить осиротевших девочек; ради денег они готовы продать Джима — человека, которому обязаны жизнью. Бескорыстие и верность — такова дружба Гека и Джима. Герцог и король тоже называли себя друзьями, но, когда отношения строятся на деньгах, не может быть речи даже о простом доверии; каждый из них по опыту знает, что надует и продаст «друга», если только в воздухе запахнет выгодной сделкой.

«Просто делалось стыдно за всех людей», — к такому печальному выводу приходит Гек, раздумывая о жизни.

Но совсем не уныние вызывает в читателе эта беспощадная книга. Марк Твен — мастер смеха. Не только уничтожающего, презрительного, но и бодрого, веселого, жизнерадостного.

Горький смех, доходящий до чувства глубокого отвращения, вызывают доблести «джентльменов с головы до пяток». Презрительно смеемся мы над фантазиями авантюристов-проходимцев короля и герцога, обирающих своих ближних. Весело и смешно читать, как фантазирует, подражая любимым героям, Том Сойер. Смех, но и глубокое сочувствие вызывают наивные хитрости Гека Финна, когда он выпутывается из ловушек, которые расставляет ему жизнь; и хотя в играх главенствует Том, в борьбе с жизненными обстоятельствами пальма первенства принадлежит Геку.

Гек тоже по-своему фантазирует, без запинки плетет свои небылицы, нагромождает выдумку на выдумку, сменяет одну басню другой. Молниеносно придумывает он выход, спасая Джима, и ошарашивает фермеров, преследующих беглого негра: мол, рядом, в лодке, — его отец, заболевший оспой. А помогая осиротевшим девочкам, он сплетает целую интригу. Гек выдумывает свои небылицы, когда он борется с несправедливостью, защищает обиженных, поэтому так сочувствуешь ему. А борется и побеждает он с помощью того оружия, которое ему по силам, — хитростью, так, как борется маленький Братец Кролик против господ леса, хищников, в любимых Марком Твеном народных негритянских сказках.

Многое из того, о чем вы прочли в этих двух произведениях, Марк Твен взял из воспоминаний своего собственного детства. Городишко Санкт-Петербург, в котором жили Том и Гек, похож на родной Твену городок Ганнибал, где он родился в 1835 году и где провел свое детство. Тетя Полли напоминает мать писателя, а друзья Тома — его детских товарищей. И что самое главное — Марк Твен рос в тех же условиях американского захолустного городка, что и его герои. Но жизнь и приключения Сэма Клеменса (таково было настоящее имя писателя, Марк Твен — это литературный псевдоним) были иными, чем у его героев.

Сэм родился в небогатой семье и после смерти отца, еще двенадцатилетним мальчиком, пошел «в люди» и стал сам зарабатывать себе на жизнь. Он сменил много профессий и побывал в самых разных уголках страны. В родном городке был учеником в типографии, затем стал бродячим наборщиком, кочуя из одного города в другой; был «старателем» на Дальнем Западе, пытался найти полезные ископаемые в неисследованных землях; потом стал журналистом. Когда Сэмюэль Клеменс был уже знаменитым писателем, больше всего он любил вспоминать о том, как он учеником лоцмана обучался водить пароходы по Миссисипи. И свой псевдоним «Марк Твен» он взял в честь этого тяжелого, но радостного труда, в память могучей, своенравной реки Миссисипи. «Марк Твен» в переводе значит «мерка — два» — глубина, достаточная для пароходов.

Среди самых известных произведений Марка Твена стоит вспомнить еще два, написанных также и для детей, и для взрослых: это — «Принц и нищий» и «Янки при дворе короля Артура».

В этих книгах много фантастического, необыкновенного. Английский принц, живший в Англии в XVI веке и ставший потом королем Эдуардом VI, историческое лицо, у Твена вдруг оказывается бродягой-нищим. В другом романе Янки — американец, современник писателя, — вдруг очутился в Англии VI века; ему, человеку XIX века, приходится жить в прошлом, за тринадцать столетий до своего рождения, да еще среди оживших героев легенд и рыцарских романов. И в этих книгах, полных фантастики и смеха, Марк Твен сказал много верного и часто горького о своем времени. А его прекрасные слова о том, что такое настоящий патриотизм, и в наши дни призывают американцев помнить, что любовь к родине — это любовь к народу, борьба за народное счастье: «Видите ли, я понимаю верность как верность родине, а не ее учреждениям и правителям. Родина — это истинное, прочное, вечное; родину нужно беречь, надо любить ее, нужно быть верным ей; учреждения же — нечто внешнее, вроде одежды, а одежда может износиться, порваться, сделаться неудобной, перестать защищать тело от зимы, болезни, смерти. Быть верным тряпкам, прославлять тряпки, преклоняться перед тряпками, умирать за тряпки — это глупая верность, животная верность, монархическая, монархиями изобретенная, пусть она и останется при монархии» («Янки при дворе короля Артура»).