Ардагаст, царь росов - Дмитрий Баринов (Дудко)

   — Морок? — спросил Сигвульф, тронув волхвиню за плечо.

Та, занятая чарами, только кивнула. Германец напряг зрение. То, что он разглядел, наполнило его яростью.

   — Молот Тора на ваши головы! — взревел гот во всю мощь своих лёгких. — Вас морочат! Ничего тут нет. Вперёд, во славу Солнца!

И он погнал коня прямо в пылающие ворота. Следом устремились самые храбрые из росов. И... пролетели сквозь пар, огонь и чудовищ. Не было ни рва, ни вала, ни частокола — ничего, кроме пустой вершины горы, поросшей прошлогодней травой. Перед всадниками стояли двое — лысый сгорбленный колдун и ведьма с редкими седыми волосами и дряблым телом. Они бросились было с визгом наутёк, но колдуна тут же настиг клинок гота, а ведьму — меч Ясеня. Морок разом пропал. Переглянувшись, росы дружно расхохотались. Милана, облегчённо встряхнув головой, сказала:

   — Это были сильные колдуны. Если бы не обереги из Велесова капища да не я сама... Ох и повезло вам, воители росские, что на всех вас есть одна природная ведьма!

Дружинники повернули коней и, поплутав ещё в тумане, не без труда вышли к подлинному городку. Здесь уже не было призрачных чудовищ, но ров был достаточно глубок, а вал и частокол высоки. Из-за частокола выглядывали воины в чёрных медвежьих шкурах вперемежку с чертями. Над крепкими дубовыми воротами красовалась деревянная трёхликая образина, а на их створках были вырезаны два змея, терзающие солнечных оленей. Из-за стены доносился шум боя.

   — Опоздали, росы! А ну, кто перескочит на коне через ров и стену? Мы тому награду дадим — девку, что перед Чернобогом на жертвеннике лежит! — ухмыляясь, кричал со стены Шумила.

   — Спешите только, пока её там не попортили, урр-хо-хо! — вторил ему Бурмила.

Ногти Ясеня впились в ладонь. Почему он не Громович, а под ним не крылатый небесный конь? Всем хорош его каурый, но не перемахнуть на нём разом ров и вал с частоколом. Да наверняка ещё и чарами защищена ведьмовская столица.

А чары действительно были. Незаметные, а потому более опасные, чем огненная стена. Почти прозрачная завеса перед рвом, чьё зеленоватое свечение едва можно было разглядеть телесным взором. Но пересечёшь эту завесу — и обратишься в разлагающийся живой труп. Успеешь даже на вал взобраться, только скатишься с него в ров грудой костей. Об этой преграде знала Милана, прежде летавшая на ведьмовские сборища. Послушные приказу Сигвульфа, всадники застыли, выжидательно глядя на колдунью. А та уверенно подняла руки, мысленно воззвала к Даждьбогу и его волхву Хорошу, и полилась незримая солнечная сила с Хорсовицы, и рассеяла трупное зелёное свечение. Но оставались ещё ворота и тын, выстроенные из заклятого дерева, разбить которое могло только грозовое оружие.

Взглянув на Милану и услышав: «Теперь можно», Сигвульф приказал:

   — Мечи наголо! Вперёд!

Освящённые клинки запылали синим грозовым огнём. Росы поскакали ко рву, побросали туда припасённые заранее связки камыша и соломы. По ним устремились к воротам самые отважные, и впереди всех — Сигвульф, Ясень и Роксаг. Другие захлёстывали арканами брёвна частокола, карабкались на вал. Горящие клинки с грохотом ударили в дерево, и от этих ударов, словно от молнии, раскалывались и рушились толстые брёвна. Треснули и распахнулись ворота, и конные росы ворвались в городок. Под грозовыми мечами бесы, их воины и служители обращались в обугленные трупы.

Рубя всех на своём пути, Ясень пробивался к вершине холма. И не заметил, как медведь-оборотень впился сзади в его коня. Рухнувший конь придавил ногу юноше, а медведь тут же набросился на самого северянина. Ясень разрубил ему череп грозовым клинком. Теперь на юношу навалилась ещё одна туша, тут же оборотившаяся здоровенным мужиком, по дородности немногим уступавшим медведю. Сразу несколько волков и собак устремились к Ясеню. Он отчаянно отбивался мечом, не в силах даже высвободить левую руку и достать акинак.

И тут, прыгая через трупы, к юноше поспешила молодая львица. Несколькими ударами лапы она разогнала оборотней, потом не без труда стащила с северянина оба трупа. Он поднялся на ноги, а львица положила ему лапы на плечи и лизнула в щёку.

— Спасибо, Рыжуля. А теперь идём скорей спасать Добряну, — сказал Ясень и вместе с львицей-Мирославой поспешил к чёрному идолу.

Лютица облегчённо вздохнула. Если бы не её ученица, она бы сама бросилась на помощь сыну. А ведь нужно было ещё и отражать вместе с Вышатой колдовской натиск Костены и её семейки.

Костена, видя, как разбегаются от росов черти, ведьмы и воины её сыновей, пришла в ярость. Оборотившись чёрной крылатой змеицей и извергая из пасти снопы молний, она полетела прямо на Ардагаста. Золотой луч из чаши ударил ей навстречу, и змеиные молнии бессильно растеклись по возникшей вдруг золотистой преграде. Змеица подлетала то сбоку, то сверху, но всякий раз натыкалась на ту же преграду. А стоило ей перестать метать молнии, как солнечное пламя начинало жечь ей морду. Стрелы росов вонзались в чешуйчатое тело змеицы-Костены, но она не чувствовала боли, думая об одном: испепелить, растерзать этого пришельца, разрушившего мир, в котором она, Костена, была духовной владычицей всего лесного края.

Остервенело бросаясь на царя, Костена совсем забыла о царице. Это и погубило великую ведьму. Запела тетива, и священная стрела с кремнёвым наконечником, вручённая Ларишке жрецом Велеса, с громом ударила в чёрное змеиное тело, и оно рухнуло наземь, охваченное пламенем. Ослепительное пламя погасло так же быстро, как вспыхнуло, и на обожжённой докрасна земле осталась лишь кучка пепла с торчащими из неё костями, змеиными и человеческими. Особенно страшен был растрескавшийся череп — человеческий, но с удлинёнными и зубастыми, как у крокодила, челюстями. С черепа свисала чудом сохранившаяся прядь пышных светлых волос, словно напоминая о том, что их хозяйка не родилась ни чудовищем, ни даже ведьмой.

Увидев гибель матери, Невея с Лаумой бросились бежать к детинцу, куда уже устремились их братья с остатками своей дружины. Лишь Скирмунт задержался у жертвенника. Он занёс над Добряной кремнёвый нож и начал произносить заклинания. Мало было убить девчонку, следовало ещё и посвятить её душу Чернобогу, чтобы она никогда не увидела светлого Ирия. Колдуна не заставил сбиться даже отчаянный крик северянки: «Ардагаст!» Но закончить обряд он не успел. Стрела тохарки ударила его в грудь. Самозваного верховного жреца спасло только то, что стрела была всего лишь освящённая и попала в серебряный диск с Горгоной. Диск исчез, но лик змееволосой богини навсегда остался на груди у колдуна. Потеряв сознание, Скирмунт упал и покатился вниз по склону. Его затоптали бы беглецы, но Шумила вовремя заметил своего зятя и втащил его в детинец. Друг за друга медвежья семейка всегда стояла и тем была опасна для людей.