История Византийских императоров. От Василия I Македонянина до Михаила VI Стратиотика - Алексей Михайлович Величко

Многочисленная родня Иоанна Орфанотрофа была удачно устроена евнухом на «теплые» места, но ему этого казалось мало, и он возмечтал о большем. Надо сказать, прежде Зоя откровенно ненавидела Иоанна, видя в нем большую угрозу своим интересам, но евнух придумал хитрый ход, быстро примиривший его с императрицей. Заметив, насколько царица тяготится женским одиночеством, он пристроил при царской опочивальне своего младшего брата Михаила Пафлагона — юношу, отличавшегося красотой, крепостью тела и детской наивностью, сводящей с ума дам престарелого возраста. Едва ли ему импонировала мысль стать любовником 50-летней матроны, но Орфанотроф сумел вселить честолюбие в его сердце, сказав буквально следующее: «Если хочешь стать вельможей, слушайся моих советов». С другой стороны, как бы ни был равнодушен Михаил к Зое, но, безусловно, его сердце стучало сильнее обычного, когда он как к себе домой стал входить в царские покои — святая святых Византии. Конечно, молодой мужчина без особого труда прельстил стареющую женщину, четко выполняя инструкции старшего брата, и вскоре между Зоей и Михаилом возникла любовная связь[748].

Молодящаяся Зоя (надо сказать, она действительно выглядела гораздо моложе своего возраста), тщательно следившая за своим телом, искренне полагавшая, будто Михаил увлечен ею, как женщиной, даже не подозревала, что стала жертвой хитроумного плана евнуха. А тот, убедившись, что первая часть плана удалась, поставил перед собой фантастическую цель: подчинить через Михаила императрицу, свергнуть Романа III, поставить царем младшего брата и самостоятельно управлять Римской империей. Орфанотроф провел с Зоей необходимые разговоры, разумеется, ни словом не обмолвившись о заключительной стадии своего плана, и нашел в ней горячего союзника. Оба заговорщика нашли друг друга: Орфанотроф в Зое — ступень для невиданного взлета, Зоя в евнухе — очень опытного советника, мастера интриги.

Конечно, близкая связь царицы со слугой быстро стала известной во дворце, а потом и в Константинополе. В конце концов, едва ли не последним, узнал об измене жены и император. Но, поскольку он уже давно охладел к Зое, Аргир постарался сохранить приличие, сделав вид, что не верит «сплетням». Однако один эпизод все же вынудил его обратить внимание на Михаила Пафлагона. Однажды Зое пришло в голову посадить своего возлюбленного на императорский трон и возложить на него венец. Какой-то придворный евнух случайно вошел в тронный зал, когда там разыгралась эта удивительная сцена, и едва не упал в обморок. А императрица, не смущаясь, приказала тому пасть ниц перед Михаилом, промолвив: «Отныне Михаил император, и придет день, когда он действительно станет им»[749]. Конечно, придворный тут же донес царю об этом. Возможно, дело бы замяли, но вмешалась сестра василевса Пульхерия — женщина энергичная и умная. Она настояла на неформальном допросе Пафлагона, и царь вызвал Михаила к себе. Последующая сцена не лишена интереса.

В ответ на расспросы царя, которого волновала не столько супружеская измена императрицы, сколько способности Михаила организовать заговор с целью свержения его власти, Пафлагон заявил, что никаких замыслов против Романа III не имеет. Кстати сказать, он действительно мог не догадываться об истинных замыслах своего старшего брата. Юноша был настолько искренен, что сумел убедить василевса в собственной невиновности. В довершение всего Михаил поклялся на святыни, и тут же у него случился приступ эпилепсии. Впоследствии говорили, будто Бог наказал Михаила за лжесвидетельство — возможно, это и так, но Аргир иначе истолковал болезнь юноши. Придворным он сказал, будто для него теперь стало очевидным, что такой больной мужчина не может быть интересен женщинам и вряд ли способен претендовать на царство. Более того, внутренне раздосадованный тем, что Пульхерия вынудила его придать некоторые неприятные для него факты широкой огласке, под искусным давлением Зои и евнуха Иоанна Орфанотрофа царь выслал в 1033 г. сестру из столицы вместе с ее мужем Василием Склиром. Заговорщикам это и было надо — василевс лишился единственного разумного советника, радеющего о его интересах[750].

Подозрительно быстро после этого Роман III заболел. Он потерял аппетит и сон, лицо его стало мертвенно-бледным, тело распухло, волосы на голове и бороде выпали. Ни у кого из опытных придворных не было сомнений в том, что царя отравили, и все взоры небезосновательно обратились в сторону императрицы Зои и Иоанна Орфанотрофа. Но Аргир по-прежнему не желал слушать никаких намеков, полагая, что с течением времени легкое недомогание будет преодолено его «железным» организмом. И действительно, несмотря на принятый яд, Роман III держался гораздо дольше того срока, который ему отвели Зоя и Орфанотроф, и они всерьез обеспокоились. Было трудно представить, что и в дальнейшем василевс останется настолько слепым, чтобы не заметить перемен в своем самочувствии. И никто не гарантировал, что кто-нибудь из придворных не откроет царю глаза на сомнительный союз евнуха и царицы. Поэтому заговорщики решили подстраховаться и ускорили развязку событий.

В роковой для него день 11 апреля 1034 г. Роман III по устоявшемуся обыкновению должен был раздать жалованье чиновникам (ругу), которое выплачивалось раз в году. Желая придать своему телу свежий вид, император отправился в баню, где решил поплавать в бассейне. Когда он нырнул в воду, кто-то из слуг «заботливо» попридержал его голову под водой более, чем следовало. Когда Аргира вынули из воды, он был полумертвым, и изо рта его текла какая-то черная жидкость. Не приходя в сознание, василевс скончался на 66-м году жизни, так и не успев понять, что произошло[751].

LII. Императоры Михаил IV Пафлагон (1034–1041) и Михаил V Калафат (1041–1042)

Глава 1. Больной царь. Торжество евнуха

Когда императрице Зое донесли о смерти царя, она хладнокровно лично удостоверилась в его кончине, а затем предприняла меры по неразглашению данного факта, используя выпавшее ей время для реализации собственных замыслов. Во дворце начались переполох и волнения. Близкие к царской семье лица, не осведомленные о ее союзе с Орфанотрофом, предлагали Зое выбрать новым супругом достойного мужа, и такие кандидаты, конечно, нашлись во множестве. Но царица уже определилась с выбором. Она горячо желала сделать царем своего любовника Михаила Пафлагона, однако не решалась публично огласить собственную волю, опасаясь скандала. Дело решил Иоанн Орфанотроф, наедине убедивший царицу: «Мы погибнем, если будем медлить с передачей власти!»[752] Без сомнения, Орфанотроф опасался, и не без оснований, что в случае промедления распространившаяся по городу весть об отравлении императора может стать гибельной для