Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май

Я все объяснил младшему брату. Особенно подробно я описал ему место, где меня должен был ожидать Виннету. Наконец я дал ему ружье, отобранное мною у мормона; он должен был передать его отцу в подарок. Маленький человечек уверил, что он с сестрой поедет, не отдыхая, до следующего вечера. Он попытается преодолеть трехдневный путь за два дня.

Дети вождя поделили между собой запас сушеного мяса. Мне это было очень кстати, потому что я получил еду на двоих на два дня, и, стало быть, мне не надо было все это время заботиться о мясе. Тем более, что охотиться вблизи поместья было опасно. Я считался с тем обстоятельством, что выстрел может меня выдать. Когда брат с сестрой уехали, мы привязали на опушке наших лошадей и решили выспаться, пока не рассветет. Нам необходим был отдых, потому что мы не могли сказать, сможем ли найти на следующий вечер ночлег, а здесь мы были в безопасности от неожиданного вторжения и можно было обойтись без дежурства. Вообще-то говоря, мы потому и должны были дожидаться здесь наступления дня, чтобы хорошо ориентироваться, так как при езде ночью можно неожиданно столкнуться с врагом.

Утром, после пробуждения, нам предстояло выполнить две задачи. Во-первых, надо было разыскать юма, а это лучше всего было сделать днем. Во-вторых, я хотел прокрасться к асиенде, чтобы посмотреть на переселенцев и по возможности переговорить с Геркулесом. Но для этого мне, конечно, надо было ждать вечера.

Для достижения первой цели я решил отыскать место, где вождь юма напал на братьев с сестрой. Он, как уже сказано, скорее всего должен вернуться на то место, и я надеялся найти его следы, а по ним определить, куда он направился.

Конечно, мы поехали не прямо к асиенде, а выбрали окружной путь, на котором нам не нужно бы было избегать нежелательных встреч; там нам не попалось бы ни души. В долину мы попали около полудня. Чем ближе мы подъезжали к нашей цели, тем осторожнее становились. Трупы лошадей еще лежали там. Целая стая грифов терзала их, отрывая мясо от костей и ссорясь из-за каждого куска. Я остался внизу, зорко наблюдая за окрестностью и держа ружье готовым к стрельбе, а мальчишку послал на скалу, где моими пулями был сражен сын вождя. Вернувшись, мальчик рассказал, что труп оттащили в сторону и прикрыли высокой насыпью из камней. Следов на твердой каменистой почве он не заметил.

Естественно, я и не ожидал, что на скале останутся следы. На лошади нельзя было забраться наверх, а вождь непременно должен был приехать на лошади. Значит, он оставил животное внизу, потом поднялся к трупу своего сына, спустился назад и покинул долину на лошади. Пока не известно, был ли кто с ним. И вот я начал искать; мальчик мне помогал.

К сожалению, грунт был каменистым, так что на нем могло не остаться следов от копыт и обуви. Правда, все же кое-какие отметки остались, как-то: царапины на скалах, камешки, сдвинутые со своего прежнего положения. Но ведь эти знаки могли оставить и мы сами, когда были здесь накануне. Молодой индеец напрягал все свое внимание, чтобы отыскать хоть какой-то намек на пребывание врагов. Он был бы очень горд, если бы ему удалось отыскать хоть какие-то следы. Но его усилия были напрасными, а поэтому он наконец несмело признался:

— Они же были здесь; это ясно. А следов все-таки не видно. Мои глаза сегодня словно поражены слепотой. Пусть Олд Шеттерхэнд не думает, что так бывает всегда!

— Утешься тем, что глаза Олд Шеттерхэнда, которые куда опытнее твоих, тоже ничего не увидели, — ответил я. — Но ведь есть другие глаза, не телесные, а духовные, глаза души. И если первые поражены слепотой, нужно пошире раскрыть вторые.

— Глаза моей души видят столь же мало, как и настоящие глаза.

— Возможно, ты смотришь ими не в том направлении.

— Тогда, может быть, Олд Шеттерхэнд скажет мне, о чем я сейчас думаю.

— Конечно, о вожде индейцев-юма.

— Но я уже давно об этом думаю, однако никак не могу обнаружить его.

— Потому что ты исходишь из того, что знаешь сегодня, а ты попытайся начать с того, что ты знал вчера, тогда и придешь к успеху. Когда оба ваших врага бежали от меня, ты стоял на выступе скалы, а значит, мог видеть все лучше меня. Они ускакали вверх по долине. Мы выбрали то же самое направление, но не видели ни самих беглецов, ни их следов. Куда же они делись?

— Вероятно, они должны были как можно быстрее покинуть долину.

— И я так думаю. Склоны долины крутые. Может ли всадник подняться по ним?

— Ни в коем случае. Значит, они свернули в боковую долину.

— Да. Я вижу, что мой юный брат правильно пользуется глазами души. Но, конечно, беглецы искали не первую попавшую боковую долину.

— Нет, в этой долине находились их люди.

— Верно! А может ли мой юный брат привести мне и другое обоснование того, что дело обстоит именно так?

— Нет, — ответил он после минуты напряженных раздумий.

— Я считаю, что юма хотят напасть на асиенду, а значит, они уже находятся в ее окрестностях. Сейчас они выжидают подходящий момент. Тогда они не будут показываться открыто, а где-нибудь спрячутся. Долина является частью пути, который ведет из Уреса к асиенде; в любой момент этой дорогой может кто-нибудь воспользоваться. Поэтому юма не могут расставить здесь свои посты. Вот то другое объяснение, о котором я думал. Вождь и его белый спутник оказались вчера в главной долине на разведке, и совсем случайно они встретили вас. Но где встречаешь разведчика, там найдешь и воина, пославшего этого шпиона. Когда я говорю «там», я не имею в виду близкое расстояние, потому что вождь повел бы воинов в погоню за нами, если бы они находились совсем рядом. Итак, мы предполагаем, что воины юма спрятались в одном из боковых ущелий этой основной долины, но, пожалуй, на порядочном удалении; нужно не меньше часа, чтобы добраться до них на лошади. Не хочет ли мой юный брат сказать, где должна быть эта боковая долина?

— Там должны быть деревья, за которыми можно укрыться, и трава, которой могли бы кормиться лошади.

— Весьма вероятно. А теперь мой брат мог бы вспомнить, что мы вчера проезжали мимо трех боковых долин. Как далеко лежит отсюда первая из них?

— Белые называют это время