Таис Афинская - Иван Ефремов

Ошеломленная жрица Амбологеры закрыла лицо руками.

– Есть вечное перевоплощение! – Таис решилась приоткрыть ей орфическую тайну.

– С расплатой за прежнее, когда уже не можешь ничего поправить? – продолжала Эрис. – Меня учили в Эриду понятию Кармы, и я поверила в него. Оттого так труден для меня четвертый путь. Я могла бы убивать всех, причиняющих страдания, и тех… кто ложным словом ведет людей в бездну жестокости, учит убивать и разрушать якобы для человеческого блага. Я верю, будет время, когда станет много таких, как я, и каждый убьет по десятку негодяев. Река человеческих поколении с каждым столетием будет все чище, пока не превратится в хрустальный поток. Я готова посвятить этому жизнь, но мне надо учителя. Не того, который только приказывает. Тогда я стала бы простой убийцей, как все фанатики. Учителя, который покажет, что правильно и что неправильно, что светло и что темно, а последнее решение останется за мной. Разве не может быть такого пути? И такого учителя, который знает, как отличить мертвую душу от живой, знает, кто недостоин лишнего часа ходить по земле! Чтобы человек мог взять на себя тяжкую обязанность кары, он должен обладать божественной точностью прицела. Только самое высокое сознание, подкрепленное мудрым учителем, поможет избежать того, что всегда получается при насилии. Рубят здоровое дерево, оставляя гнилушку, убивают драгоценные ростки будущих героев, способствуя процветанию людских сорняков…

Жрица Амбологеры не смела поднять головы под горящим взглядом Эрис. Таис подошла и, обняв подругу, почувствовала, что в той дрожит каждая мышца.

– Я не могу ответить тебе, даже черпнув древней мудрости в храме Эриду, – печально сказала афинянка, – может быть, ты и подобные тебе будут орудием Кармы и не обременят себя ответственностью. Я знаю мало и не слишком умна. Но я чувствую, с такими, как ты, было бы куда меньше горя и яда в Ойкумене.

– Не знаю, откуда явилась ты, опаленная солнцем, – наконец заговорила жрица Амбологеры, – и кто вложил в твои уста слова, на которые я не знаю ответа. Возможно, ты провозвестница новых людей, посланных к нам из грядущего, а может быть, ты явилась как последыш отошедшего в прошлое. Твои мысли об Урании неверны и некрасивы. Подруга твоя скажет, что, занимая высокое положение, можно сделать многое для Небесной Любви!

– Вижу, ты никогда не возносилась высоко! – улыбнулась Таис. – Властительница беспомощна более других. И не только потому, что скована правилами поведения, предписаниями религии и обычаев и ограничена царственной недоступностью. Над тобой стоят: советники, говорящие: «Это выгодно, а это нет». Выгодно для власти, выгодно для накопления сокровищ, выгодно для войны. И совсем нет речей, что выгодно для сердца, твоего и других людей. Ты сказала, что жена должна делать для сердца. Я была царицей и как же мало преуспела в этом. Я даже не смогла спасти свое дитя от мужского воспитания, превращающего юношу в боевую машину, а не служителя Урании!

Таис вспомнила Леонтиска, его мальчишескую веру в красивых нереид, и глаза ее наполнились слезами.

Эрис тихо сказала:

– Мы привыкли думать о богах как о завистливых существах, уничтожающих совершенство людей и их творения. Разве истинный ценитель прекрасного способен на такое? Означает ли это, что человек выше всех богов? Разумеется, нет! Только то, что боги придуманы и наделены худшими человеческими чертами, отражающими всю неправоту и недостойность нашей жизни, в которой судьба, то есть мы сами, изымает из жизни хороших, оберегая плохих. Такую судьбу надо исправлять самим, и если нельзя спасти хороших, то, по крайней мере, можно истребить человеческую пакость, не дав ей жить дольше и лучше.

Жрица Амбологеры, растерянная, стояла около двух необыкновенных, впервые встреченных ею женщин, таких разных и таких схожих своим внутренним величием. Она низко поклонилась им, чего не делала еще никогда и ни перед кем, и скромно сказала:

– Вы не нуждаетесь в моих советах и помощи Амбологеры. Соблаговолите одеться и сойти вниз. Я призову мудреца, друга нашего философа. Он недавно приехал сюда из Ионии и рассказывал странные вещи об Алексархе, брате Кассандра.

– Брате гнусного убийцы? Что хорошего можно ожидать от такого человека? – резко сказала Таис.

– И все же, мне думается, вам обеим следует узнать об Уранополисе, Городе Неба, месте для деятельности подобных вам людей.

И подруги узнали небывалое, еще ни разу не случавшееся нигде в Ойкумене, не запечатленное в крепкой памяти надписей на камне, в народных преданиях и пергаментах историков. Алексарх, сын Антипатра и младший брат Кассандра, получил от брата, правителя Македонии, кусок земли в Халкидике, на том перешейке позади горы Атос, где некогда Ксеркс повелел рыть канал. Там Алексарх основал город Уранополис, тридцати стадий в окружности. Алексарх, будучи ученым знатоком словесности, придумал особый язык, на котором должны были говорить жители города. Он не велел называть себя царем, принял лишь титул Высшего Советника в Совете философов, управителей города. Его собственный брат, некогда объявивший сумасшедшим Александра, назвал Алексарха безумцем. Тогда Алексарх бросил строительство в Халкидике и перенес Уранополис в Памфилию [29]. Из прежнего города он вывез потомков пеласгов, обитавших у горы Атос. К ним примкнули вольнолюбивые эфесцы, клазоменцы и карийцы. Жители Уранополиса – все, как братья и сестры, равны в правах, они гордо называют себя уранидами – Детьми Неба. Они поклоняются Деве Неба – Афродите Урании, как афиняне – Деве Афине, и чеканят ее изображение на своих монетах. Другие боги жителей города: солнце, луна и звездное небо – тоже изображены на монетах наряду с наиболее известными горожанами. Алексарх мечтает распространить идею братства людей под сенью Урании, всеобщей любви, на всю Ойкумену. А прежде всего он хочет уничтожить разницу языков и вер. Он пишет письма Кассандру и другим правителям на языке, изобретенном для Города Неба. Мудрец видел два подобных письма, их никто не может прочесть…

Услышанное перевернуло все намерения Таис.

То, о чем она мечтала бессонными ночами в Афинах, в Египте, в Вавилоне и Экбатане, свершилось! На нее словно бы повеяло теплом Ликийских гор. Любовь, не служащая завистливым божествам, не влачащаяся за войсками, становилась опорой города-государства Афродиты, дочери Неба, верховного божества, мудрости и надежды!

У нее есть цель, есть куда приложить ее искусство вдохновлять художников и поэтов и собственные мысли о путях к Урании! И эта цель так близка, через море, на север от Золотой Бухты, всего в какой-нибудь тысяче стадий! Слава Амбологере! Без нее она могла никогда не узнать о существовании города ее волшебного сна!..

Через несколько месяцев, собрав все свои богатства и оставив Ирану воспитываться на Кипре, Таис с неразлучной подругой оказалась на корабле, спешившем в широкий Адалийский залив. На горизонте из лазурного моря тяжелыми каменными куполами, с шапками ослепительно белых снегов, как обещание особенной чистоты, поднимались Ликийские горы. Корабль медленно обогнул острый утес, показалась небольшая синяя бухта и в глубине ее устье быстрой речки. На ее западном берегу за невысокой стеной розовели под лучами восходящего солнца постройки Уранополиса. Кипарисы и платаны успели подняться вдоль улиц и фасадов небольших домов. На центральной площади сверкало свежеотесанным белым известняком и цоколем из голубоватого камня видное издалека только что отстроенное здание Совета Неба. Корабль подошел к пристани.

Таис окинула взором не слишком могучие стены, прямые улицы, невысокий пологий холм Акрополя. Вихрем пронеслись видения громадных семи– и девятистенных грозных городов Персии, финикийского побережья, огражденных раскаленными пустынями городов Египта, павших перед завоевателями, разграбленных и опустошенных. Белое величие Персеполиса, превращенное ее собственной волей в обугленные руины… Хрупким жертвенником небесной мечты человека, нестойко поставленным на краю враждебного мира, показался ей вдруг Уранополис. Великая печаль обреченности сдавила сердце Таис жестокой рукой, и, взглянув на Эрис, она и в ее лице прочитала тревогу. Город Неба не мог просуществовать долго, но афинянка не ощутила сомнения или желания искать надежное место жизни на Кипре или в Александрии, или одном из укромных уголков Эллады. Город Неба, ее мечта и смысл жить дальше. Исчезни он, и что останется, если уже отдала всю себя служению Детям Неба. Отвечая на ее мысли, Эрис крепко сжала ее руку и подтолкнула к сходням.

Таис и Эрис сошли на пристань. Моряки под присмотром Ройкоса понесли тяжелые тюки и ящики с многоценным приношением делу Алексарха и Урании…

Эпилог

Так окончилась история удивительной жизни Таис Афинской. Тьма Аида, глубина прошедших веков, поглотила ее вместе с первым на Земле Городом Любви и Неба.