Весь Карл Май в одном томе - Карл Фридрих Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я повернулся и медленно пошел через мост назад. Но тут он закричал мне в спину:
— Сеньор Мелтон! Tenedor de libros! Ради Бога, куда же вы идете? Оставайтесь! Возвращайтесь обратно!
А когда этот призыв не подействовал и я продолжал идти дальше, он побежал за мной, припрыгивая, схватил меня за руку, остановил и принялся уговаривать:
— Если вас послал сеньор Мелтон, то я не могу вас выгнать. Пожалуй, вы согласитесь, что ваш наряд не может пробудить доверия у порядочного человека, и если бы вы хоть раз погляделись в зеркало, то сами бы признали безоговорочно, что подобная физиономия вполне может принадлежать жулику, однако одежда не всегда говорит правду, да и случается порой, что человек с лицом мошенника ничего не украдет. Ну, а если к этому присовокупить то обстоятельство, что вы посланы сеньором Мелтоном, то еще может оказаться, что вас вовсе и не надо бояться. Так что оставайтесь, оставайтесь!
Что должен был я подумать про этого мажордома? Что он дурак? Что у него, как это принято выражаться, не все дома? Я бы с этим не согласился. Выражение его лица было таким хитрым, а взгляд его маленьких глаз таким коварным, что его никак нельзя было назвать идиотом. Тем не менее я не сделал ни одного замечания о том, что он называл меня на «ты» и что каждая его реплика должна была оскорблять меня, и спросил его столь же вежливо, как и прежде:
— Ваше приглашение распространяется и на моих спутников?
— На этот вопрос я еще не могу ответить, потому что прежде должен переговорить с доном Тимотео.
— Думаю, что его это не касается, потому что, по вашим собственным словам, только вы один в состоянии решить этот несложный вопрос!
— Да, когда дело касается отказа, то это могу решить я сам. А вот теперь я позвал вас остаться, но вы захотели удержать при себе краснокожих, поэтому я должен сначала поговорить с доном Тимотео. Подождите здесь! Не пройдет и пяти минут, как я вернусь с ответом.
Так как, разговаривая с ним, я шел к дому, то теперь мы оба оказались перед самой дверью. Он хотел войти, а я должен был ожидать его снаружи! Я покачал головой и возразил ему:
— Я не принадлежу к представителям того слоя общества, которых можно оставлять за дверью. Я войду с вами, и при этом вы даже пропустите меня вперед.
При этих словах я прошел в дверь, а он, не говоря ни слова, последовал за мной. Когда чуть погодя я обернулся и взглянул на него, то заметил, что на его физиономии гнев боролся с возмущением. Он кивнул на одну из дверей и исчез за ней, а я остался возле нее. Через короткое время он вышел и движением руки подал мне знак, что я могу войти.
Вестибюль дома был широким, но с низким потолком. Двери, которые я увидел по обе стороны от входа, были сбиты из гладковыструганных досок; они были совсем не окрашены — такие двери мы подвешиваем в хлеву или на конюшне. Та же самая простота царила и в комнате, где я теперь оказался. Там были два очень маленьких окна, с грязными, полуслепыми стеклами. У одной из стен стоял покрытый лаком стол. Компанию ему составляли три грубых стула, сработанных, конечно, не краснодеревцем. В одном углу висел гамак. Три оштукатуренных стены были абсолютно голыми; на четвертой висело оружие. Куда менее скромной оказалась внешность человека, поднявшегося при моем появлении с одного из стульев, чтобы как следует рассмотреть меня своими темными глазами. Его лицо выражало удивление и любопытство. Одет он был так элегантно, что казалось, ему достаточно сесть на лошадь, чтобы вся публика, гуляющая по одному из известных проспектов Мехико-Сити, была у его ног.
Костюм его был сшит из темного бархата, отороченного золотыми шнурами и бахромой. Пояс был составлен из широких серебряных колец; к нему хозяин подвесил нож и два мексиканских пистолета с дорогими накладными рукоятками. Широкополая шляпа, лежавшая сейчас на столе, была изготовлена из тонких листьев Carludovica palmata[622], причем плетение было таким, что шляпа наверняка стоила не меньше пятисот марок, а колесики на шпорах асьендеро выделаны были из золотых двадцатидолларовых монет.
Перед таким элегантным созданием я выглядел жалким бродягой. Поэтому я вовсе не удивился, когда асьендеро, разгладив хорошо ухоженной рукой окладистую черную бороду, с удивлением сказал, как бы не мне, а самому себе:
— Мне сообщают о приезде tenedor de libros, а кто появляется? Человек, который…
— Который очень достойно может занять это место, дон Тимотео, — прервал его я.
Грубости надутого «сеньора Адольфо» там, за дверью, не могли задеть меня, но от владельца имения я бы не потерпел невежливости. Потому-то я и перебил его речь, подчеркнув важность своих слов. Он откинул в шутливом испуге голову, еще раз оглядел меня, а потом сказал с довольным смехом:
— О, это заметно. Кто вы, собственно говоря, и что собой представляете?
Он высказался довольно безразлично. Надо ли мне было показывать себя обиженным? Он выглядел не как денежный мешок, а скорее как жизнерадостный, хорошо устроенный кабальеро, привыкший мало времени тратить на разговоры с обычными людьми.
— Есть много такого, о чем вы понятия не имеете, дон Тимотео, — ответил я ему, рассмеявшись точно так же, как он в ответ на мои слова, — и можно стать значительным и важным для вас человеком, так что у вас будут все причины поздравить себя с тем, что к вам пришли.
— Cielo![623] — теперь он расхохотался. — Разве что ко мне придут, чтобы объявить, что я провозглашен повелителем всей Мексики!
— Совсем наоборот. Я пришел сказать вам, что в ближайшее время вы, весьма вероятно, перестанете быть владельцем своей маленькой асиенды.
— Прекрасно! — захохотал он еще громче, снова усаживаясь и показывая рукой на второй стул. — Располагайтесь! По какой это причине несколько моих подданных захотят скинуть меня с трона?
— Об этом позже. Прежде всего прочтите вот это!
Я протянул ему мое удостоверение личности, выданное мне мексиканским консулом в Сан-Франциско. Прочтя его и возвратив мне, он согнал со своего лица веселое выражение.
— Естественно предположить, что вы законно владеете этим удостоверением? — спросил он.
— Разумеется! Если угодно, сравните приведенные там приметы с моей личностью!
— Я вижу, что они
