Поколение победителей - Павел Дмитриев

– Ну что, Леонид, – заговорил Шелепин, – начнем с главного или сначала детали обсудим?

– Ох, Саша, никак не пойму, чем ты приворожил Косыгина с Вороновым. – Карандаш Брежнева замер. – Может, мне расскажешь?

Такой вариант Шелепин продумывал, даже советовался с Косыгиным. При всей простоте и заманчивости, резона не нашли. Слишком сложно убедить людей в их будущей никчемности. Напугать результатами, развалом СССР? Так любой возразит, дескать: «Зная – не допущу, а ты еще хуже меня будешь». И ведь вполне возможно, что окажется прав. Поэтому Александр Николаевич в глубине души понимал немалое лукавство подобных аргументов. На самом деле Брежнев расплачивался за обиды будущего. Ему никто не собирался прощать выкидывание на скудную пенсию, отправку в профсоюзы, ссылки друзей по дальним дипмиссиям. Действия пока не совершенные, но вместе с тем абсолютно реальные.

– Ничего особенного, немного фактов, – Александр Николаевич пожал плечами, – да это неважно. – Как я понял, с поста ты не уйдешь?

– Пленум поставил, ему и снимать, – опять улыбнулся Леонид Ильич, и в оскале блеснули крепкие белые зубы.

– Надо будет, такой вопрос поднимем, – не остался в долгу Шелепин, – но он контрпродуктивен. Ты же у нас известный мастер компромиссов – предложи сам вариант, если такой умный.

– Хорошо, давай по пунктам, – покладисто согласился Первый секретарь ЦК КПСС, проигнорировав очередную грубость. – Отказываться от поста имеет смысл только в пользу нейтрального кандидата.

– Это уже обсуждали, не выйдет ничего путевого.

– Почему? – Густые брови взлетели вверх. – А Шверник с Микояном?

– Первый болеет, не согласится. Анастаса мы договорились еще год назад проводить на пенсию, да и возраст у него – восьмой десяток пошел.

– И что? Смотри, как он резко Лениным стучит.

Брежнев дотянулся до томика, и с микояновской гримасой шутливо замахнулся над столом, да так, что Шелепин не удержался от улыбки. Напряжение резко спало, сразу вспомнилось, что еще год назад сидящие за столом соперники были, можно сказать, друзьями.

– Предположим… – В реальность победы на Пленуме и тем более на съезде Шелепин уже не верил. – Только предположим, что этот вариант меня устроит. В таком случае я категорически настаиваю на должности Председателя Президиума Верховного Совета[484].

– Не получится! – Брежнев протестующе замотал головой. – Ты же Косыгина не лишишь премьерства в мою пользу?

– Это совершенно исключено! Даже Полянский зама не отдаст.

– Вот! Сам видишь и понимаешь: секретарем ЦК Пленум меня оставит и без твоей помощи, так что…

– Почему тогда не хочешь опять забрать у Микояна Верховный Совет?[485]

– А ты в Первые секретари?!

– Разумеется.

– Ну, Саш, спасибо! – Брежнев развел руками. – Хватит с меня.

Повисла длинная пауза. Из трех первых постов страны один, премьерский, был уже прочно занят, а два оставшихся никак не делились. Для разрешения ситуации явно требовался вброс свежих идей, но все тривиальные варианты уже были перепаханы на предыдущем обсуждении.

– Леня, вот смотри. – Шелепин подхватил листочек и быстро начеркал на нем десяток квадратиков, которые должны были показать структуру руководства КПСС. – Ведь в Китае есть еще один пост, Председателя КПК. И не только там.

– Не нам на КНР равняться… – Внезапно до Брежнева дошла убойная сила идеи. – Ты что это задумал?!

Александр Николаевич вгляделся внимательнее в свои каракули и не смог сдержать улыбки. Он со смехом откинулся на стуле так, что тот жалобно скрипнул, и посмотрел в недобрые глаза Леонида Ильича с безопасного расстояния.

– Ты же сам подговаривал соратников ввести пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Мы именно так и сделаем! Поставим на него Микояна как старейшего и уважаемого члена партии.

– А мне предлагаешь так и остаться Первым секретарем?! – Смуглое лицо Брежнева побледнело. – Ну, Саша… Каков подлец!

– Ну, Лень, без выражений. Мы тут вдвоем.

– Глупо! Зачем партии два руководителя? Пленум ЦК не поддержит! И вообще!

Однако былой убежденности в своих словах у Брежнева уже не осталось. Такая рокировка выглядела внешне красивой. Более того, она оставляла в руках Первого секретаря достаточно авторитета и власти для защиты интересов своей креатуры, вместе с тем приятно для цековцев ограничивала его возможности. Генсекретарство Микояна многим казалось чем‑то типа необременительного поста, полученного за выслугу лет, почетной синекурой. Вдвойне хорошо было то, что Анастас Иванович работал сейчас в комиссии по реабилитации. От него точно никто не станет ждать возрождения «культа личности», которым пугали друг друга противники «комсомольцев»[486].

Но дьявол скрывается в мелочах, у «шелепинцев» вполне хватало аппаратных возможностей на то, чтобы постепенно вытащить из‑под Первого секретаря существенную часть дел. Слова при явном большинстве в Президиуме можно трактовать в очень широких пределах. Вот только сделать с этим уже ничего было нельзя. Идея злобным джинном вырвалась на волю.

– Пропишем в Уставе полномочия, – Шелепин полностью подтвердил сомнения собеседника, – тут несложно будет найти баланс даже при широкой дискуссии на съезде.

– Что ж… – Улыбка уже давно сползла с лица Леонида Ильича.

Теперь он задумался минут на пятнадцать. Сидел с закрытыми глазами, и только чуть дергающиеся знаменитые брови показывали, что Первый секретарь ЦК не спит, а напряженно прикидывает различные варианты.

– Твоя взяла, надеюсь… – наконец открыл глаза Брежнев.

Окончания фразы не прозвучало. Впрочем, Александр Николаевич легко закончил про себя: «…этот старикан долго не протянет»[487].

– Но Мишу и Андрея в обиду не дам! – продолжил Брежнев.

– Ладно тебе, – к Шелепину вернулось чувство неколебимой уверенности в своих силах, – пусть Суслов забирает Бюро ЦК, к примеру. Все равно он как зампредседателя все вопросы решает[488].

– Это же мой комитет, – поразился наглости собеседника Леонид Ильич, – давай серьезно!

– Лень, зачем? Там все равно ничего интересного не происходит.

– Что‑то я тебя совсем не понимаю…

– Нам еще вместе долго работать, – Шелепин впервые открыто улыбнулся, – именно напряженно работать без мелочей типа этого бюро, а не плести интриги за спиной. Вот, к примеру, признаю – ты был прав осенью с КПГК, надо ее упразднять.

– Да… – Брежнев был непритворно удивлен, – мне говорили, что ты сильно изменился. Зря не верил…

– Знаешь, наверное, я наконец осознал, в чем смысл жизни, – заметил со смехом уже вставший из‑за стола Шелепин, – и это прекрасно! – Он широко распахнул двери зала заседаний.

На этом споры Президиума не закончились. Наоборот, они стали конкретнее и злее. Но в обсуждениях появилась осмысленность, которая и вылилась через каких‑то три часа в выработку общей позиции. Самым довольным оказался Анастас Иванович, он долго не мог поверить в такое везение. Впрочем, в итоге все получили желаемое. Немного меньше, чем рассчитывали, но достаточно для длительного и конструктивного сотрудничества.

Часто работа подобна урагану, в самом центре которого есть относительно спокойная область, «глаз бури». Можно сказать, что на съезде Александр Николаевич отдыхал, с легким злорадством наблюдая за Брежневым, которому пришлось чуть ли не целый день зачитывать отчетный доклад, поздравлять иностранные делегации, гостей, самому принимать подарки. В то же самое время для большинства членов Президиума основной проблемой было не заснуть в удобных креслах напротив необъятного зала, полного внимательных и напряженных лиц. Только огромный опыт партсобраний позволял справляться с этой напастью без особого труда.

Секретари братских компартий всего мира сменялись министрами, те, в свою очередь, колхозниками или фрезеровщиками, и опять приходила очередь первых секретарей обкомов, ткачих, хлопкоробов.

Голосование по всем без исключения вопросам проходило исключительно единогласно. Произносилась привычная формула, председательствующий даже не смотрел в зал[489]:

– Кто «за», прошу поднять мандаты.

В ответ взлетели вверх красные квадратики.

– Прошу опустить… Кто «против»? Нет. Кто воздержался? Нет. Принимается единогласно!

Тексты изобиловали монотонностью, пространными отсылами к Ленину или даже всему марксизму‑ленинизму в целом. Уже через несколько часов стало казаться, что все это написал один посредственный режиссер, что, впрочем, было не слишком далеко от истины. Хотя, если фильтровать обязательные фразы, появится некоторый смысл.

Вот, к примеру, Кунаев резко раскритиковал министра Непорожнего за проволочки в строительстве водоконалов. Потом Рашидов недолго думая заявил, что урожайность хлопка в Узбекистане больше всех в мире, целых двадцать четыре центнера с гектара против двадцати в Мексике, восемнадцать в США, тринадцать целых и пять десятых в Турции. Прав, о как прав был попаданец, когда говорил о масштабных приписках в Средней Азии. Приморцы жаловались на дефицит судоремонтных мощностей. Опять подтверждалась информация Петра о будущих проблемах. Николаев, первый секретарь Свердловской области, непонятно почему обрушился на вузы – дескать, на экономику оставляют меньше времени, чем на физкультуру.