Женщины-масонки - Шарль Монселе

– Вы принадлежите к числу людей, в разговоре с которыми прибегать к уловкам и бесполезно, и недостойно,– ответил врач.– Ваша огромная эрудиция, а главное – ясность мысли, которую я сейчас у вас вижу,– все это обязывает меня ответить вам честно и прямо. Господин Бланшар! Кое-какие последние ваши поступки явно ускользнули из вашей памяти; сожалею, что вынужден заявить вам об этом.

– А вы можете сказать мне, что это за поступки?

– Ваша история болезни довольно объемиста,– произнес врач, листая кипу бумаг, лежавших у него на столе.

– Ах, у меня уже есть и история болезни! – сказал господин Бланшар, на которого это слово произвело неприятное впечатление.

– В последнее время дневник вашей жизни, написанный дружеской рукой, особенно часто говорит об эпизодах, которые как будто трудно объяснить иначе, как временным нарушением мозговой деятельности…

– Продолжайте, сударь, прошу вас!

– Ну, например, вы сидели на дереве… вы надели костюм какого-то простолюдина… вы докучали всем жителям некоего квартала настойчивыми и нескромными расспросами… вы заставили садовника напиться до бесчувствия и несколько дней продержали его взаперти… Подобные действия носят слишком уж романтический характер; в реальной жизни никто так не поступает.

Господин Бланшар слушал его молча.

– Однако,– продолжал врач, вместе с креслом поворачиваясь к нему,– все это в крайнем случае могло бы еще и не оправдывать полностью ту меру, которая к вам применяется; но ведь вы пошли дальше, вспомните сами: ночью вы неожиданно явились в дом, вы проникли туда после того, как перелезли через забор! Ваше имя и ваше состояние избавили вас от бесчестящих вас предположений, но ваше здравомыслие понесло, таким образом, серьезный ущерб. Тут можно было поступить так: либо передать вас в руки правосудия, либо отдать вас в руки медицины; предпочли второе.

– Стало быть, вы верите, что я – сумасшедший?

– Сегодня я не могу и не хочу ответить вам на столь серьезный вопрос. Одного разговора для этого слишком мало. Единственное, что я позволю себе сказать вам в настоящий момент, сказать с полным убеждением, что если вы и не сумасшедший, то вы вели себя, как сумасшедший.

– Быть может, вы примете во внимание, что какие-то тайные, хотя и вполне разумные причины могут объяснить мое поведение в последние две недели?

– Расскажите мне об этих причинах; мой долг – обдумать их, и, если они свидетельствуют в вашу пользу, никто не будет счастлив больше меня справедливости ради изменить вашу участь.

Впервые господин Бланшар понял, что он находится в крайне затруднительном положении. Ему, конечно, нетрудно было догадаться, что постигший его удар – это месть Ордена женщин-масонок, но для него невозможно было парировать этот удар немедленно, ибо он считал себя связанным тем обязательством, которое дал Филиппу Бейлю, когда они встречались на бульваре Инвалидов. «Дайте мне ваше честное слово,– сказал ему Филипп,– что вы никому не откроете того, что увидите, прежде чем откроете это мне». Господин Бланшар дал ему слово. Стало быть, для того, чтобы дать врачу исчерпывающие объяснения своих поступков, ему необходимо было освободиться от обязательства, данного Филиппу Бейлю.

– Прежде чем я доверю вашей порядочности тайну, разоблачение которой даст мне свободу, я должен написать в Париж,– заявил господин Бланшар.

– Вам, конечно, известен порядок нашей больницы? – спросил врач.– Прежде чем письмо будет отправлено по указанному адресу, оно должно быть отдано мне. Но если вы не хотите терять времени, напишите его прямо сейчас, в моем присутствии.

– Хорошо,– сказал господин Бланшар.

И он написал следующие строки:

«Королевский дом в Шарантоне.

Я вижу отсюда, мой дорогой господин Бейль, как Вы, прочитав первую строчку этого письма, с удивлением раскрываете глаза. Ну да, Боже мой! Я в «Малых домах», как называли их наши отцы. Все, что я, при свойственном мне отвращении к привычкам и обычаям, мог вообразить себе, сегодня меня смущает. Единственно, чего я не знаю, это того, кто устроил мне это непредвиденное путешествие, кто заплатил моим чичероне; подозреваю, что за согласие на это подкупили моего племянника, единственного моего родственника. Это все, что касается практической стороны дела, которое в лучшие времена заслуживало бы государственной тюрьмы для его виновников. А теперь, если я подумаю о том, чтобы разыскать в потемках ту руку, которая закрыла за мной двери так называемого разумного мира, то я вижу руку маленькую, белую, затянутую в перчатку…

Приезжайте поскорее, дорогой дипломат: я объясню Вам, почему Вы являетесь главным препятствием на моем пути к освобождению. Во имя Соломона Ко, Тассо[109], Латюда и столь великого множества других моих предшественников, приезжайте, если Вы не хотите, чтобы в скором времени к этому мартирологу великих людей присовокупилось имя Вашего неудачливого, покорного слуги Бланшара.

Отделение № 10».

Это письмо было отправлено тотчас же, но Филипп Бейль не смог прочитать его, ибо после трагедии с его женой он лежал в опасной для жизни лихорадке.

Господин Бланшар, удивленный отсутствием ответа, написал второе письмо, затем третье.

«У меня к Вам просьба, которая сильно меня смущает,– писал Филиппу господин Бланшар.– Мое положение серьезно: речь идет о том, сумасшедший я или нет. Я буду ждать ответа еще неделю, но если и тогда Вы не освободите меня от моего обязательства, я буду вынужден пойти дальше и «сделать некоторые разоблачения», как говорят в суде присяжных. Куда, к дьяволу, Вы запропастились? Или с Вами случилось нечто вроде того, что произошло со мной? Простираю к Вам руки, подобно некоему новоявленному Мальзербу[110]!»

Так как никто не ответил и на это послание, господин Бланшар решил потребовать тайного и весьма серьезного разговора с главным врачом Шарантона.

Во время этого разговора господин Бланшар подробно рассказал о своих предприятиях и о своих открытиях в местах, окружающих бульвар Инвалидов: спрятавшись, он присутствовал на тайном собрании женщин-масонок, где он узнал Амелию, Марианну, маркизу де Пресиньи, Пандору и еще целую уйму других женщин; он узнал их секреты, которые могут погубить покой нескольких семейств. Господин Бланшар закончил тем, что во всеуслышание обвинил этот синедрион в шелковых платьях в том, что он покусился на его свободу, чтобы предотвратить всевозможные разоблачения.

Врач слушал его с улыбкой меломана, который в сотый раз слушает полюбившуюся ему арию.