Мой нежный завоеватель - Джудит Френч

Кайан нахмурился.

— Надеюсь, ты не считаешь, что я выжила из ума? — спросила Роксана. — Я прекрасно понимаю, что они не позволят ребенку остаться в живых… если только будут знать, что он еще жив. Иди и найди другого младенца, такого, матерью которого стала персиянка, а отцом — грек со светлой кожей, как у моего будущего ребенка. Я поменяю их и заявлю, что найденыш — это мой малыш.

— Это невозможно.

— Возможно! — настаивала она. — Даже твои верные воины не в силах защитить меня, но мне сможет помочь всадник верхом на бактрийском верблюде. Кто обратит внимание на одинокого путника с маленьким свертком? Ни одно создание в мире не сможет сравниться в беге с этим неутомимым кораблем пустыни. Путь отсюда до нашей родины очень далек. И греки никогда не смогут удержать без Александра наши два царства. Они начнут драться между собой за Персию и Грецию, как нищие за корки хлеба в канаве! Когда сын подрастет, ты сможешь спокойно короновать его, как принца Согдианы и Бактрии. Никто другой не посмеет бросить ему вызов.

— Твой план не сработает, — возразил Кайан. — К тому же, я должен буду оставить тебя в руках этих гнусных греков. Но я поклялся защищать тебя до последнего вздоха. Нет, не проси меня об этом.

— Он обязательно сработает, но только при условии, что я сыграю в нем отведенную мне роль. Может случиться, что я смогу стать союзником Птолемея или Пердикки. Не исключено, что даже Олимпия признает права своего единственного внука. Если я буду знать, что мой сын в безопасности, мои руки будут развязаны для любых возможных вариантов.

— Но это слишком дальнее путешествие… С младенцем… Как я смогу…

— Ты должен! — твердо сказала она. — Позаботься, чтобы выбранный тобой верблюд оказался кормящей самкой. Сын Александра вполне удовольствуется верблюжьим молоком.

— А если это будет девочка?

— Нет, мальчик. Александр знал это, и я знаю. — Их взгляды встретились. — Во имя твоей верности мне, я требую от тебя этого. — Ее дыхание стало прерывистым. — У нас больше нет времени. Ты обязан выполнить мой приказ, если любишь меня.

Он кивнул, и на его глаза навернулись слезы.

— Я стану отцом твоему ребенку, будто он от меня, а не от Александра. Клянусь, что если он выживет, то станет властелином Согдианы.

— Сейчас уходи и быстро найди здорового новорожденного. Я слышала, что многие женщины оставляют своих незаконнорожденных детей от греков в ущелье за городскими стенами.

— Но как мы сможем осуществить задуманный обман?

— Я отправлюсь во внешние комнаты, так что все услышат, как я громко плачу от скорби. Когда я решу, что наступило время, то возвращусь в свою ванную комнату. Со мной не будет никого, кроме моей верной Шарин. Подмена должна быть сделана в течение нескольких минут после рождения, и я не думаю, что у нас осталось много времени. Затем мы вымажем подкидыша в крови и я закричу так громко, что сюда прибегут все, кто находится во дворце.

— Если это окажется девочка, нам незачем всем этим заниматься, — заметил он. — Девочка не представляет для греков никакой угрозы. Она даже может стать для них определенной ценностью как будущая невеста.

— Неужели ты считаешь, что я буду дорожить дочерью меньше, чем сыном?

— И какую же награду ты мне пообещаешь? — По его изборожденному морщинами из-за походных невзгод лицу текли слезы.

— Награду? — Ее сердце пропустило удар. — Что я могу дать тебе, кроме своей надежды и доверия?

— Только один прощальный поцелуй, — сказал он. — Я не променял бы и часа твоей жизни на все земные царства и не в силах отказать тебе ни в чем. Прошу только о том, о чем я мечтал так много ночей… о том, чтобы ощутить твои губы на моих губах.

Трепеща, она склонила голову, чтобы принять его поцелуй. Губы Кайана оказались теплыми, но странным было то, что это интимное прикосновение не зажгло в ее груди ничего. Она испытывала лишь братскую любовь к нему. Ничего похожего на пыл страсти, которая столь долго оставалась запретной.

«Что я наделала?» — подумала она. Слишком поздно… уже слишком поздно. Как могла она до сих пор не понять, что Александр действительно завоевал ее сердце? Что он полностью забрал ее любовь, не оставив для другого мужчины ничего, кроме дружбы, — даже для ее верного Кайана.

Она крепко обняла его.

— Поспеши, и пусть с тобой будет Мудрый Бог.

Он отпустил ее и отступил, чтобы отсалютовать. При мерцающем свете масляной лампы она прочла в его глазах глубокую печаль и осознала, что ему наперед известно все, что ждет их в будущем.

Над дворцом повисла ночь. Единственными источниками освещения оставались лишь чадящие масляные светильники и факелы. Медленный и скорбный ритм барабанов, сопровождаемый криками скорби, разносился по темным коридорам. Роксана подправила брови углем и закуталась в покрывало. Наложницы персидского предшественника Александра непрестанно продолжали причитать, и она присоединила свой плач к их хору. Евнухи сдвинули головы и стали перешептываться. Кто знает, чего можно ожидать от этой варварской принцессы? Шарин хлопнула в ладоши.

— Моя госпожа желает принять ванну. — Служанка сделала знак евнухам. — Она желает уединиться в своем горе. Я позову вас, когда вы понадобитесь.

Она и Роксана направились в ванную комнату. Тяжелая бронзовая дверь захлопнулась, и Роксана опустилась на мраморный пол. Шарин заметила, что с ее прикушенной нижней губы сочится кровь.

— Прикажи музыкантам играть погромче, — прошептала Роксана. — Кайан уже вернулся?

Шарин показала в сторону ниши.

— Он ждет уже около часа, ребенок в корзине для белья. Младенец светлокожий и здоровый. Он родился сегодня на закате, и даже пуповина еще не завязана.

— Принеси его мне. Я попробую посидеть в ванне — возможно, это облегчит боль.

— Выпей это. — Шарин протянула ей чашу с темной жидкостью. — Это не повиляет на роды.

Кайан присоединился к ним на краю бассейна и помог Шарин вытащить Роксану из воды, а затем поддерживал ее, когда она стала ходить взад-вперед. Схватки усиливались.

— Мой сын жаждет появиться на свет, — простонала Роксана. — Он такой же беспокойный, каким был мой господин.

Роксану уложили на ложе с шелковыми подушками, и Кайан взял ее руки в свои и просунул между ее зубов кожаную перчатку.

— Еще немного, — хрипло произнес он. — Потерпи еще немного. Ее тело согнулось в очередном приступе конвульсий, и она впилась в кожу, чтобы не выдать себя криком.

— Еще тужься, госпожа, — командовала Шарин. — Еще!

Голова младенца проскользнула между ее пальцами; она извлекла его из тела Роксаны и положила на ее живот с еще соединенной пуповиной.