Воля к смыслу - Виктор Франкл

Потенциализм пытается избежать этого бремени ответственности. Под давлением времени и перед лицом бренности бытия человек часто впадает в самообман, веря, что избегает необходимости делать каждый раз ответственный выбор. Однако его усилия оказываются бесполезными, потому что, где бы он ни оказался, везде он сталкивается с экстремальными жизненными ситуациями, с требованием принимать смыслообразующие и ценностные, а потому экзистенциальные решения.

В то же время здесь проявляется неизбежная проблема оценивания: требуется из многих возможностей выбрать всего одну, но стоящую актуализации. Таким образом проблема только начинается там, где у потенциалиста она заканчивается. Он старается избежать этой аксиологической проблемы, но он может лишь отложить ее, не избавившись от нее окончательно.

Ближайшее рассмотрение такого стремления избавиться от этой проблемы показывает, что для потенциалиста напряжение между тем, что есть (Sein), и тем, что должно быть {Sein-Solen), оказывается невыносимым. Однако это напряжение в принципе неустранимо, даже для потенциализма, поскольку является внутренне присущим человеческому существованию. Нельзя помыслить себе таких условий, в которых человеку не пришлось бы испытывать напряжения между тем, что он сделал, и тем, что он должен был сделать. Будучи смертным, человек никогда не выполняет до конца свою жизненную задачу. Когда у него есть желание и возможность брать на себя бремя этой незавершенности, он познает свою конечность. Смириться с конечностью — значит создать условия для психического здоровья и человеческого прогресса, в то время как неспособность принять ее является чертой невротичной личности. Таким образом принцип гомеостаза, о котором мы говорили раньше, представляет собой, безусловно, обычный невротический феномен. Только невротик не выносит нормального напряжения жизни — будь оно физическое, психическое или моральное.

Вдобавок к этой непроходимой пропасти между тем, что есть, и тем, что должно быть в человеческом существовании, имеется еще одна проблема, которую необходимо иметь в виду. Это разрыв между субъектом и объектом познания. Его также нельзя избежать, хотя многие авторы говорят о том, что «преодолели» его. Такие заявления сомнительны, поскольку подобное достижение было бы равносильно преодолению la condition humaine — непреодолимой конечности человеческого бытия. Даже Хайдеггер, глава экзистенциальной философии, не помышлял и не заявлял о том, что истинное познание может быть выше дуальности субъекта и объекта. Я не теолог и поэтому не собираюсь обсуждать в этой связи какие-либо сверхъестественные возможности, но я верю, что человек не должен стараться преодолеть двойное напряжение человеческого бытия, но должен испытывать его. Подходящей, хотя, возможно, несколько грубоватой метафорой, кратко выражающей суть дела, является следующая: современная философия не должна вместе с водой (картезианским дуализмом) выплескивать ребенка (когнитивный объект).

Несомненно, что субъект в процессе совершения когнитивных действий способен приближаться к объекту и устанавливать ту когнитивную близость с вещами внешнего мира, которую я назвал «бытием с» (Beisein) объектом[38]. Это замечательно, когда субъект достигает объекта, несмотря на разделяющую их пропасть. Как бы то ни было, объект, которого достиг субъект, остается объектом, когнитивный процесс не превращает его в часть субъекта как такового[39]. Любая теория, которая не замечает объективности объекта и не учитывает его внутреннюю чуждость, допуская, что мир представляет собой не что иное, как самовыражение субъекта, его проекцию, является ложной теорией.

Полное искоренение субъект-объектных различий не было бы полезным, даже если оно было бы возможным. В каждом когнитивном акте человека неизбежны полюса напряжения между субъектом и объектом. Сущностная динамика, составляющая человеческое познание, коренится в этой ситуации напряжённости между человеком и «миром», в котором он находится. В логотерапии эта динамика, в отличие от психодинамики, называется нооданамикой.

Игнорировать ноодинамическое напряжение между субъектом и объектом — значит игнорировать объективность мира. Любая философия или психология, которая своим тщательным исследованием физических феноменов во всем их богатстве и полноте заслуживает называться «феноменологическим подходом», должна признавать изначальный факт того, что из каждого истинно когнитивного акта следует объективность объекта. Поэтому то, что называется объектом, или, в более общем смысле, миром, по существу, больше чем простое самовыражение субъекта. Говорить о мире как о простой «конструкции» познающего субъекта — значит неверно оценивать сам феномен когнитивного акта, который представляет собой самотрансценденцию бытия по отношению к миру как объективной реальности. Это правда, что человеку доступен не более чем субъективный сегмент, когнитивный срез мира, иными словами, он может делать только субъективную выборку из всего мирового спектра; тем не менее он всегда делает субъективную выборку из объективного мира.

Точка зрения, которой, однако, придерживаются некоторые экзистенциалисты, затуманивает объективность объекта. Это можно назвать калейдоскопической эпистемологией. Когда кто-то смотрит в калейдоскоп, он не видит сквозь него, но наблюдает определенные сочетания цветных кусочков стекла. Разве это не напоминает эпистемологическую теорию таких авторов? Для них человек — это существо, которое, несмотря на все свои когнитивные акты и усилия, никогда не может достичь реального мира. Его мир представляет собой всего лишь конструкцию, спроектированную им самим и отражающую структуру его бытия. Подобно тому, как картинка в калейдоскопе зависит от того, как сложились кусочки стекла, такая калейдоскопическая эпистемология представляет мироустройство (Weltentwurf) целиком зависящим от человеческого «расклада» (Geworfenheit) — простое отражение его субъективного состояния и структуры.

Насколько такой субъективизм упускает из виду особенности истинного человеческого познания, становится очевидным, если напомнить ту фундаментальную истину, что только в той мере, в какой индивид способен пренебречь собой, забыть о себе, он способен познать что-то в мире и о мире. Только тогда, когда человек перестает концентрировать внимание на себе самом, он начинает сознавать объекты за пределами своего «я». Точно так же, когда глаз видит себя или что-то в себе (например, залетевшую мошку), это свидетельствует о дефекте зрения. Чем больше глаз видит себя, тем в меньшей степени он может воспринимать мир и его объекты. Способность глаза видеть зависит от его неспособности видеть себя. Известно, что ограниченное человеческое познание не может до конца освободиться от субъективных моментов, внутренне присущих его деятельности, но это не отменяет тот факт, что чем больше познание становится простым самовыражением и проекцией собственной познающей структуры субъекта, тем больше оно заблуждается. Другими словами, познание истинно настолько, насколько оно не является простым самовыражением, насколько оно предполагает самотрансценденцию[40].

Итак, мы видим, что такие теории человека, как теория гомеостаза, основанная на снижении его напряжения, или теория самореализации, предполагающая актуализацию наибольшего числа скрытых в нем потенций, при ближайшем рассмотрении оказываются ошибочными. Моя точка зрения заключается в том, что истинная теория человека должна основываться не на гомеостазе, не на самореализации, а на области человеческого бытия, в котором человек выбирает, что ему делать и чем он будет среди объективного мира смыслов и ценностей.

ЛОГОТЕРАПИЯ И ЭКЗИСТЕНЦИЯ[41]

Мы наблюдаем существенный прогресс в развитии психотерапии в течение последних нескольких лет, связанный с тем, что прежняя психодинамическая концепция человека, как существа, стремящегося к состоянию удовлетворенности, медленно, но верно заменяется новым антропологическим взглядом на человека, как на существо, чьей целью в жизни является самореализация и реализация его личных возможностей. Мы также можем сказать, что понятие необходимости (в том смысле, что человеческое существование полностью определено инстинктивными влечениями и обусловлено социальными обстоятельствами) все больше уступает место другой категории, категории возможностей, которые должны быть реализованы. Другими словами, мы можем говорить о современном переосмыслении человеческой сущности.

Целостный феномен человеческого бытия, однако, невыразим и не может быть определен иным предложением, кроме как: «Я есть»[42]. Это «Я есть» сперва прочитывалось «Я должен» (то есть я обусловлен определенными условиями и детерминантами, влечениями и инстинктами, наследственностью и окружающим миром, с его факторами и влияниями), в то время как в последующий период «Я есть» понималось с точки зрения того, что «Я могу» (то есть я способен реализовать тот или иной аспект своего «я»).