Эволюционизм или креационизм - Евгений Елизаров

- мы еще не знаем о возможности других агрегатных состояний воды,

- в нашем распоряжении нет средств нагрева до 100 градусов, или, напротив, средств охлаждения ниже нуля, и мы тут же обнаружим два фундаментальных обстоятельства.

Первое: сама температурная шкала, которой мы пользуемся в иллюстрационных примерах, - это отнюдь не свойственное качеству "воды" или даже качеству более общего ("аш-два-о") количество, но обобщение очень широкого класса физических явлений.

Второе: на самом деле скачкообразный переход обеспечивается преобразованиями, которые происходят в совершенно иной сфере, а именно - в сфере развития материальных средств нашей познавательной и практической деятельности. Здесь же мы имеем дело отнюдь не с качественными преобразованиями, но с круговращением в рамках одних и тех же форм.

Заметим: развитие - это всегда восхождение от простого к сложному, высокоорганизованному, словом, далеко не каждое видоизменение мы обозначаем этим понятием. На языке философских категорий смена качественных состояний и развитие - это синонимы, ибо развитие всегда понималось философией именно как последовательное восхождение к каким-то качественно более высоким ступеням. Кроме того, если уж мы затронули такую вещь, как второе начало термодинамики, мы обязаны говорить и об энтропии, и об информации, и о повышении уровня организации систем18. На языке обобщающих категорий и снижение уровня энтропии, и повышение степени организации, и развитие, и смена качественных состояний - это тоже синонимы (хотя, конечно, как и подобает всяким синонимам, их значение не совпадает до конца). Следовательно, говоря о развитии или о смене качественных состояний, мы обязаны искать прирост информации, повышение уровня организации системы. Только это может рассматриваться как абсолютный критерий развития: где его нет, там может идти речь лишь о круговращении в рамках одних и тех же форм, в рамках одного и того же качества.

Но где прирост информации, где повышение упорядоченности при закипании воды? Искать их здесь, разумеется, не приходится; поэтому можно сформулировать следующее: никакие взаимообратимые процессы вообще не могут рассматриваться как аналог смены качественных состояний, как аналог развития. Между тем именно обращение к такому началу, как информация легко выводит нас на нужное. Ведь на самом деле, говоря о кипячении или замораживании воды мы предполагаем наличие некоторой развитой системы, включающей в себя, во-первых, нас самих, во-вторых - все находящиеся в нашем распоряжении средства познания, наконец, в-третьих собственно "аш-два-о". В философии все это называется "субъект-объектным" (S-O) отношением. Так вот внесение дополнительной, новой информации происходит именно в эту целостную систему, именно в это целостное (S-O) отношение; порождение качественно новых средств преобразования материальной действительности и обеспечивает ее перевод на новый - более высокий - уровень организации. Другими словами, обеспечивает ее развитие, качественный скачок. Но это внесение информации происходит лишь однажды, а дальше начинается рутинное вращение в круге уже созданных качественным прорывом количественных отличий.

Этот процесс монотонного перебора количественных отличий никогда не разрешится переходом в качественно иное состояние. Напротив - он всегда, как в железобетонную стену, упирается в некоторый неодолимый предел, и неважно, чем он представлен - бесконечно малыми, или бесконечно большими числами. Такое утверждение может показаться парадоксальным, но это именно так.

Для того, чтобы в полной мере понять это, необходимо обращаться к примерам совсем иного ряда: не к тем, где переход в иное качественное состояние уже когда-то был совершен, то есть к тем где уже когда-то произошло взрывообразное приращение качественно новой информации, но к таким, где его еще только предстоит сделать. Или, быть может, предстоит обнаружить, что никакой переход здесь вообще невозможен. Кстати сказать, это совершенно естественное для любого качества состояние: мы в сущности никогда не знаем, есть ли за его границами вообще что-нибудь, или эти границы и в самом деле образуют собой некоторые абсолютные пределы, на преодоление которых сама природа накладывает свое вето. Так, мы в принципе не знаем, есть ли что за "краем Вселенной", за пределами абсолютного нуля или "за" скоростью света.

Вот и обратимся именно к ним, ибо именно они и являются точной моделью соотношения качества и количества.

Теория относительности утверждает, что превышение скорости света невозможно, ибо приближение к ней влечет за собой экспоненциальное возрастание массы движущегося объекта, а значит, экспоненциальное возрастание энергетических затрат, связанных с его ускорением. Другими словами, сообщение скорости света любому материальному объекту, сколь бы ничтожной (но вместе с тем отличной от нуля) ни была его исходная масса, потребовало бы энергетических ресурсов всей Вселенной.

Из подобного примера наглядно видно, что никакими линейными преобразованиями (то есть никаким увеличением объема "угля", который бросается в условную "топку" космического корабля, или ускорением вращения его "педалей") вывести объект за пределы присущей ему меры (то есть скорости, условно равной 300000 км/c) невозможно. Решение этой задачи может быть достигнуто (если, разумеется, оно вообще существует) только за счет каких-то внешних механизмов, то есть за счет действия сил, регулирующих движение какой-то более широкой - пока еще неизвестной науке - действительности. Но в этой более широкой действительности будет действовать совершенно иная размерность, совершенно иное "количество". Так, фантастика, описывая путешествия в дальнем Космосе, широко использует такой прием, как выход в подпространство; но это подпространство измеряется уже совсем не километрами и не световыми годами, ибо и свету туда дорога "заказана", - там действует совершенно иное "количество".

Другим примером, иллюстрирующим закон перехода количественных изменений в качественные, могло бы служить преодоление абсолютного нуля. Ведь именно абсолютным непреодолимым пределом для любых микроэволюционных изменений предстает качественная определенность его полного количества, то есть его меры. Что же касается абсолютного температурного нуля, то вовсе не исключено, что выход в какие-то иные измерения физической реальности способен в будущем обнаружить возможность чисто линейных переходов из сферы теплового движения молекул в закритический подтемпературный диапазон.

Словом, и в этом случае решение (если, разумеется, оно вообще существует) может быть достигнуто только в сфере действия каких-то внешних механизмов, способных сообщить дополнительную информацию целостной системе: человек-средство-объект ((S-O). Но и там, в новой сфере реальности, объединяющим оба диапазона количеством будет уже не температурная, но какая-то иная шкала градации физических явлений. Сегодня же, сколько бы мы ни увеличивали мощь наших условных "холодильников", мы будем упираться именно в бесконечность: ведь те ничтожные доли градуса, которые остаются до расчетного предела, можно измерять и финансовыми средствам, которые затрачиваются нами.

Таким образом, действительно строгая формулировка закона не только не дает никакой надежды на прорыв в новое измерение объекта за счет каких бы то ни было количественных его преобразований, но и просто запрещает его.

По существу первым, кто дал точную интерпретацию гегелевского закона, был... древнегреческий философ Зенон.

О нем достоверно известно только то, что его родиной была Элея. О годах его жизни не знает никто; имеется свидетельство, что его акме (возраст расцвета мужчины, составляющий по понятиям древних примерно 40-42 года) приходится на 79 олимпиаду (то есть относится к 464-461 гг. до н.э.), но есть и другие сведения, так же не подкрепляемые какими-либо фактами. Не сохранилось многое из его трудов, но вот четыре его апории остались, да и то лишь благодаря "Физике" Аристотеля...

Именно эти знаменитые апории доказывали - и неопровержимо доказывают по сию пору - принципиальную невозможность качественного развития за счет поступательного накопления мелких количественных изменений. Вот одна из них, пожалуй, самая знаменитая, которая называется "Ахиллес". Из пункта А в пункт В выбегает черепаха. Через некоторое время вслед за ней устремляется быстроногий Ахиллес (напомним, что Ахиллес для греков был еще и символом скорости, чем-то вроде современного реактивного истребителя). Утверждается, что Ахиллес никогда не обгонит черепаху, ибо к тому времени, когда он достигнет пункта, в котором находилась черепаха в момент его старта, та успеет отбежать еще на некоторое расстояние; когда Ахиллес преодолеет и его, она сумеет уйти еще дальше... И так далее.

Уже аргументы древнегреческого мыслителя доказывали необходимость введения в монотонный процесс количественных изменений какой-то принципиально вне-количественной силы, другими словами, то, что этот процесс может быть разорван только обращением к иному кругу явлений, которым присуща какая-то своя, новая, шкала градации. Кстати, и наиболее известной в истории попыткой опровержения его построений было принципиально вне-логическое действие. Еще древние оставили связанный с этим анекдот: будучи не в состоянии возразить аргументам Зенона, его оппонент (здесь мнения так же расходятся: одни оговорят о Диогене, другие - об ученике Зенона, кинике Антисфене) просто стал молча ходить перед ним. Известные пушкинские стихи ("Движенья нет, - сказал мудрец брадатый. другой смолчал и стал пред ним ходить...") созданы именно на этот сюжет. По мнению Зенона опровержение действием на самом деле не доказывало ничего, ведь он и сам знал, что и стрела долетит к цели, и Ахиллес догонит и даже обгонит черепаху. Парадокс формулировался чисто логическими средствами, следовательно, и опровергать его нужно было только средствами логики. У нашего поэта все кончается мирно ("Но, господа, забавный случай сей другой пример на память мне приводит: ведь каждый день над нами солнце всходит, однако ж прав упрямый Галилей"), древние же составили и приложение к этому анекдоту: когда возражавший так и не смог найти никаких аргументов, кроме как встать и начать ходить, учитель просто побил его палкой.