Записки школьного врача - Андрей Шляхов

Вот оно что! А я-то думал, что ей просто пообщаться не с кем – все коллеги на уроках, а у нее окно. Правильно говорят: «Во всем непонятном ищи коммерческую подоплеку». Тетя Лариса захотела заработать…

– Скажу сразу – он мне не понадобится! – Тон мой был немного резковат, но я считаю, что лучше сразу расставить точки над «и». – Я не верю в подобные чудодейственные средства.

– Ах, когда я была так молода, как вы, я тоже в них не верила… – Лариса Анатольевна снисходительно посмотрела на меня и, не простившись, вышла.

– Обиделась, – констатировала Таня.

– Ну и черт с ней! – невежливо ответил я. – Лучше сразу обидеть, чем ежедневно слушать лекции о чудодейственных камнях.

– А моя мама как поверила двадцать лет назад в медный браслет, так его и не снимает. Говорит, что стоит снять, как сразу…

– Таня, и вы туда же?

– Молчу-молчу, Сергей Юрьевич! Но с Усыченко вы лучше не конфликтуйте, это такая змея…

– Видели мы и пострашнее.

Змеями меня не испугать – насмотрелся в поликлинике. Ну – змеи, ну – пошипят, ну – расскажут обо мне за глаза что-то гадкое. Меня это не волнует. Тем более что с директором гимназии отношения, если честно, складываются не самым лучшим образом и не исключено, что я здесь надолго не задержусь.

– Да, Эмилия Леонардовна и Надежда Борисовна будут пострашнее, – согласилась со мной Таня. – Но они – начальство, а эта – просто змея.

С минуту я осмысливал услышанное, а потом осторожно поинтересовался:

– Скажите, Таня, а нормальные люди, не змеи, в нашей гимназии работают?

– Конечно! – обрадовала меня Таня. – Мы с вами, Славик Ананичев…

– Это кто?

– Учитель физкультуры в младших классах. У него еще отчество редкое – Мефодиевич. Потом Филиппова, Казарян, Лиза Проскурникова… Да много у нас нормальных людей. Даже Марина Максимовна, хоть и секретарь директора…

– А что, директорскому секретарю положено быть стервой?

– Конечно, положено, – убежденно сказала Таня. – По должности. Вон у моей дочери в школе такая вредная секретутка, что дети боятся ее больше, чем директора.

– Ну, здешние дети, положим, никого не боятся, – улыбнулся я.

– Да, это их все боятся, – согласилась Таня. – Смотрю на некоторых и думаю – ну как так можно, а? Вчера Лиза Проскурникова жаловалась втихаря, что один третьеклассник постоянно плюется в нее на уроке.

– Прямо так и плюется?

– Да, причем постоянно. И ничего с ним не сделаешь – на замечания он не реагирует. Смеется, знает ведь, гаденыш, что ничего ему не будет. Если Лиза пожалуется начальству – ей же и достанется. У Эмилии на все один ответ: «Не можете найти общий язык с детьми, не можете обеспечить дисциплину – валите к чертям собачьим, у меня очередь из желающих работать!»

– А что преподает Лиза?

– Английский. Да вы ее видели…

– Видеть я всех видел, только еще не знаю, кто есть кто.

– На Лизу вы точно обратили внимание. На нее все мужчины сразу обращают внимание – у нее такие большие глаза и бюст тоже…

– Прекрасная рекомендация! – рассмеялся я. – «Большие глаза и бюст тоже»! Да не смущайтесь вы, я шучу.

– Нет, ну кому что нравится… – Таня все же смутилась. – Может, вам такие, как Марина Максимовна, больше по душе. Вкусы же разные…

– А Марина Максимовна тоже педагог? – спросил я, желая сменить тему.

– Нет, она какой-то там дизайнер. Но на это сейчас не проживешь – дизайнеров развелось много, конкуренция там, говорят, бешеная, вот она и работает у Эмилии Леонардовны. Здесь зарплаты у всех хорошие, даже у уборщиц. А Марина Максимовна пришла к Эмилии Леонардовне свои дизайнерские услуги предлагать и так ей понравилась, что попала в секретари. До нее там такой гламурный мальчик работал. Пытался соблазнять всех, кто моложе сорока. Гламур, амур и прочие удовольствия. Ну, пока он комплименты отпускал налево и направо, все было ничего, но как-то раз Эмилия Леонардовна вернулась вечером с полпути – папку какую-то забыла в кабинете – и застукала его вместе с одной из учительниц. В самый интересный момент, представляете? Дома им, видите ли, негде было – мальчик с мамой жил, а учительница с мужем. Ясное дело – обоих тут же и уволили. Чтобы не пятнали репутацию гимназии…

Между двух огней

Детям свойственно шалить, бегать, прыгать, пихаться, толкаться и все такое прочее. Когда шалость имеет последствия, детей приводят ко мне. Иногда даже, приносят.

Ученик шестого «Б» Кованев толкнул своего одноклассника Термышева так, что тот упал и ушиб локоть об пол.

Локоть немного болел, но движения в суставе ограничены не были. Я не нашел у Термышева ничего страшного (хорошо, что он не ударился головой, а то ведь пришлось бы его госпитализировать), но тем не менее порекомендовал ему сделать рентген, выдал направление с диагнозом «ушиб локтя» и на неделю освободил от письменных занятий. Проглотив таблетку анальгетика, Термышев пошел учиться дальше.

Утром следующего дня я имел счастье познакомиться с матерью Термышева. «Счастье» – это слишком мягко сказано.

Она ждала меня у дверей кабинета. Вся такая тоненькая, высокая, красивая, холеная и на взводе. Каблуки-шпильки отбивают что-то вроде «Полета валькирий». Брови грозно сдвинуты, в глазах ярость. Одета в черное – черная кожаная куртка, черный свитер, черные джинсы, черные сапоги. И сумка черная. Ниндзя.

– Вы – доктор Коновалов?

– Я.

– Поговорим в кабинете! – приказным тоном распорядилась странная гостья.

– Подождите, пожалуйста, минуту, – попросил я, проглатывая хамство. – Я переоденусь и приглашу вас.

Медсестры еще не было. Я быстро переоделся и впустил посетительницу.

– Я – мама Вовы Термышева, – представилась она, переступив через порог.

– Садитесь, пожалуйста. – Я указал рукой на стул. – И скажите, как можно к вам обращаться?

– Лидия Георгиевна.

Села она на самый край стула, словно опасаясь, что он может взорваться или сломаться.

– Сергей Юрьевич, – в свою очередь представился я.

– Мне больше нравится обращаться к вам по фамилии, – снова нахамила незваная гостья. – Доктор Коновалов – это так символично. Вы не находите?

– Я привык к своей фамилии и не нахожу в ней ни смешного, ни символичного. Слушаю вас.

– Вчера мой сын был избит на перемене… – начала она.

– Простите, Лидия Георгиевна, но насколько мне известно, ваш сын просто упал, когда его толкнул одноклассник.

– Я так и знала, что вы будете прятать концы в воду! Собственно, я пришла к директору гимназии, но прежде хотелось бы поговорить с вами. Скажите, доктор Коновалов, это вы писали?

Мать Термышева достала из сумки мое направление на рентген.

– Да, я, – ответил я, не беря листок в руки.

– Ушиб локтя – верно? Вы поставили такой диагноз.

– Поставил.

– И спокойно отправили ребенка на рентген, не дав ему никаких рекомендаций?

– Я рекомендовал ему ограничить нагрузки на руку и на неделю освободил от письменных занятий.

– А известно ли вам, доктор Коновалов, что при ушибе в полости сустава может накапливаться кровь? А также может развиться гнойный артрит и много чего еще?

– Известно.

– Тогда почему же вы просто отправили Вову на уроки? Почему не дали никаких рекомендаций?

– Я же вам уже ответил…

– Вы пытались замять это дело, чтобы никто не подумал плохо о вашем шалмане!

– Простите, Лидия Георгиевна, но я не понимаю, почему вы разговариваете со мной в подобном тоне? Я сделал все, что считал необходимым.

– Ах, какой подвиг! Дать ребенку таблетку и пусть убирается! Вы не подумали, что раз уж такое случилось, то следует позвонить мне и дать подробные рекомендации? Это же не шутка! Это серьезная травма!

– Уверяю вас, что я сделал все, что положено.

– «Уверяю вас», – передразнила Лидия Георгиевна. – Уверяйте, что вам еще остается делать?

Пришла Ольга. Поздоровалась и ушла переодеваться. Я почувствовал острое, практически неодолимое желание послать посетительницу открытым текстом, но сдержался.

– Чего вы от меня хотите?

– Я хочу, чтобы вы пересмотрели свой диагноз и дали соответствующее заключение!

– Какое?

– То, что мой сын серьезно пострадал от противоправных действий этого хулигана Кованева! Ну и извиниться конечно же не мешает.

– Боюсь, что не смогу этого сделать. Травма у вашего мальчика легкая, свидетелем происшествия я не был и извиняться мне не за что.

– Нет, вы посмотрите! – Посетительница всплеснула руками. – Отлично! Отлично! Что ж – тогда я пойду к директору и выскажу ей все свои претензии! Я плачу вам деньги за то, чтобы с моим ребенком все было нормально, а не за то, чтобы его покалечили!

С каких это пор слабенький ушиб локтя вписывается в понятие «покалечили»? Не понимаю!

– Если бы вы признали свою ошибку, – палец с длинным перламутровым ногтем уперся в меня, – то я, в свою очередь, не стала бы выдвигать обвинения против вас. Но теперь – держитесь! Я вас засужу!