Я молнию у неба взял... - Александр Чижевский

Отец и Константин Эдуардович говорили не только о законах баллистики, но и о других, уже более современных им и даже ультрасовременных законах и явлениях, например о космических скоростях и траекториях космических полетов. Кстати сказать, мой отец был одним из инициаторов применения ракетного огня в артиллерии и еще в начале 80‑х годов прошлого столетия экспериментировал с ракетами генерала Константинова, которые он значительно усовершенствовал. Однако эти опыты были не по вкусу как Артиллерийскому комитету, так и ближайшему начальству, и работы в этом направлении прекратились. Только в 1915―1916 годах, по рекомендации отца, уже в действующей армии идея применения ракет получила воплощение в боевой обстановке в ряде артиллерийских и авиационных частей. У меня до эвакуации 1941 года сохранялось несколько фотографий, иллюстрирующих зарядку и запуск боевых ракет на линии Галицийского фронта.

— Я тоже всю жизнь воюю за свои идеи, Леонид Васильевич, — грустно сказал Циолковский, — а толку все нет. Слишком рано еще, наша техника не готова к их восприятию. Родиться бы так лет через сто. И у Александра Леонидовича верные идеи, но если они пришли рано, то ждет его немало горя и много непонимания.

К. Э. Циолковский был бледен и немного недомогал. Он вскоре ушел, оставив Леонида Васильевича в печальном размышлении.

Через несколько дней я вернулся из Москвы со своими приборами и таблицей измерений числа положительных и отрицательных ионов на различных расстояниях от острий. Работа кипела. Клетки постепенно заполняли переднюю. В ближайшие дни должны были появиться белые крысы. Ольга Васильевна сшила себе особые перчатки из толстой свиной кожи с длинными крагами. С помощью этих перчаток будет возможно легко брать и переносить из клетки в клетку крыс, не боясь их укусов. На базаре удалось приобрести чувствительные двухтарелочные весы с большим набором гирь. Я приводил в порядок свою ионизационную установку и приспособлял электрометр со стрелкой для относительных измерений «заряда воздуха». Наконец, умастившись на телегу, уже груженную клетками, я отправился за белыми крысами, которые были соответствующим образом подобраны в виварии железнодорожной больницы. Под опыт и контроль шли равноценные экземпляры животных по экстерьеру, возрасту и полу.

Можно себе представить, что это было за зрелище! За телегой с клетками шла толпа зевак, насмешки так и сыпались. Остряки старались перещеголять друг друга, поэтому остроты их по грубости переходили всякие границы. Но достаточно мне было это заметить, как зеваки разразились еще более неистовой бранью, осыпая меня самыми бесстыдными ругательствами. Грязные помои были вылиты на наши (мои и крысиные) головы из всех лоханок Ивановской улицы, Наконец, клетки с животными были водворены на место, и в тот же день я обратился в «крысиного гримера». Контрольные крысы были украшены на спине и хвосте несмывающимися метками из синей масляной краски на быстросохнущем сикативе. А Ольга Васильевна впервые раздала порции корма и тщательно проверила аппетит у будущих подопытных и контрольных грызунов с острыми зубками. Запах мускуса наполнил переднюю. Дверь в соседнюю комнату — лабораторию или аэроионоаспираторий была завешена с обеих сторон плотной портьерой на подкладке, чтобы ни один ион не проник к контрольным животным во время сеанса.

Подготовительный период первого опыта длился месяц. Полученные за декабрь 1918 года данные о весе съеденного корма, весе животных, их смертности говорили о том, что опытная и контрольная группы животных были подобраны с достаточной тщательностью.

Впервые ионы воздуха были даны животным 2 января 1919 года, в 6 часов вечера в присутствии всего нашего трио. «Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Весь 1919 год прошел в работе. Один опыт следовал за другим. Константин Эдуардович периодически навещал наш дом и с присущими ему добродушием и теплотой интересовался ходом исследований. Он хвалил меня — опыты давали ожидаемые результаты.

— Вы ведь верите в возможность полета на Луну? А? — однажды в упор спросил он меня. — Каким воздухом будут дышать люди в космических кораблях? Я думаю об этом, — многозначительно заключил он. — И потому наши исследования необычайно сблизились одно с другим.

Уже первые опыты показали, что я напал на верный след. В то же время они убедили меня в больших трудностях, которые так неожиданно встали передо мной. Молодости присуще не бояться трудностей, и я, получив первые неоспоримые доказательства правильности принятого мною направления, с головой ушел в интереснейшую работу.

Конечно, слухи о проводимых мною исследованиях все шире и шире распространялись по Калуге, вплоть до того, что крысы, с которыми я экспериментирую, являются якобы разносчиками чумы и т. д. Только вмешательство Анатолия Васильевича Луначарского и специальная «грамота» за его подписью избавили меня от неприятных последствий этих слухов.

Константин Эдуардович был глубоко возмущен обывательскими слухами и хотел поднять этот вопрос в местной прессе, но затем мы решили воздержаться.

Трудно забыть, с каким исключительным вниманием и доброжелательством Константин Эдуардович следил за развитием моих исследований. Работы мои были простенькие, ибо никакой аппаратуры, кроме высоковольтной установки и счетчика Эберта, у меня не было и учет биологического действия аэроинов велся с помощью взвешивания животных, учета кормов и смертности. И все же Константин Эдуардович подбадривал меня:

— Многие открытия явлений и законов — природы человек делает с помощью самой простой аппаратуры. «Роскошная» и дорогая аппаратура, специальные лаборатории с сотнями сотрудников порою применяются для менее значительных работ.

Меня трогало сердечное отношение К. Э. Циолковского к моим работам и глубокое понимание значения моих исследований. Это было для меня драгоценной моральной поддержкой, тем более что я знал, с какой строгостью, с каким критическим отношением он принимает новые научные мысли и новые направления в науке.

Результаты опытов были мною доложены в местном научном обществе в декабре 1919 года. Опыты позволили впервые точно установить, что отрицательные ионы воздуха действуют на организм благотворно, а положительные — чаще всего оказывают неблагоприятное влияние на здоровье, рост, вес, аппетит, поведение и внешний вид животных. Полярность ионов постепенно разоблачалась в полном соответствии с моими теоретическими предположениями. Все опыты без исключения дали совершенно одинаковый результат. Смертность крыс при отрицательной ионизации была минимальная, при положительной — максимальная. Вес съеденного крысами корма при отрицательной ионизации был максимальным, при положительной — минимальным, что можно было хорошо объяснить болезненным состоянием животных, получивших сеансы положительной ионизации. Цифры обнаруживали разительное различие! Таблицу результатов я повесил над своим письменным столом и любовался ею, ибо цифры лучше всяких слов говорили о большой победе, одержанной нашим трио над природой. Еще одна ее маленькая тайна была раскрыта в результате упорной работы.