Рим или смерть - Лев Вершинин

Гарибальди уже успел обойти пешком и объездить на своем Уругвае все девятнадцать километров крепостных стен. Скорее всего, французы поведут атаку на холм Джаниколо, оттуда до Ватикана рукой подать. Если им удастся завладеть этим холмом, они установят там батареи и будут хладнокровно расстреливать город. Тогда Риму долго не продержаться. Своими предположениями он поделился с Авеццаной.

– Потому и поручаю оборону Джаниколо тебе, – сказал Авеццана. – Займешь позиции на всем участке от ворот Портезе до ворот Сан Панкрацио. Вместе с другом твоим, Медичи, он уже в Риме.

Весть эта обрадовала Гарибальди. Последняя весточка от Джакомо Медичи была из Болоньи. Джакомо писал, что собрал отряд добровольцев в шестьсот человек и ждет приказа прибыть в Рим. Он мечтает снова сражаться под началом Гарибальди.

Вот они и повоюют вместе, как прежде сражались в Южной Америке, а потом – в Ломбардии против австрийцев. Тогда Медичи был у него в бригаде командиром роты. Но ему не грех и полк дать. Редкой отваги человек. Значит, добрался до Рима. Это прекрасно, очень ему не хватало Джакомо!

А почему не хватало, он и сам себе не признавался до конца. Конечно, их связывала давняя, проверенная боями и временем дружба. Но ведь и с тем же Сакки он дружен не один год. Только по-иному. Во всем легионе один Медичи был с Гарибальди на равных и не боялся ему возразить в пылу спора, хотя в гневе Гарибальди становился страшен. Нет, Медичи не подстраивался под Гарибальди, а смело и спокойно отстаивал свои доводы. И ярость Гарибальди стихала.

«Дам Джакомо батальон, не меньше!» – решил Гарибальди.

– Для обороны Джаниколо одного моего легиона недостаточно, – сказал он наконец.

– Хорошо, выделю тебе еще батальон студентов и батальон добровольцев из Романьи. Всего две с половиной тысячи. Ну как, хватит на первое время? – с надеждой в голосе спросил Авеццана.

– Маловато, – вздохнул Гарибальди.

– Кроме того, резерв из трех батальонов бывшей папской стражи, – поспешил добавить Авеццана.

– Кто ими командует?

– Полковник Галлетти, – сказал Авеццана. – Понимаю тетя, Джузеппе. Но поверь, на этих вчерашних защитников папы можно положиться. Это тебе не чужаки, швейцарские гвардейцы, а коренные римляне. Сам же Галлетти – патриот и честный человек.

– Если он еще и толковый офицер, ему цены нет, – улыбнувшись, сказал Гарибальди. Но улыбка сразу погасла. Он озабоченно взглянул на карту и добавил, ткнув пальцем в три крестика у крепостных стен: – Очень важно занять виллы Корсини, Памфили и Барберини. Они стоят на холмах, перед самыми крепостными стенами. Эти три виллы и преградят французам путь к городским воротам.

– Прекрасная идея! – воскликнул Авеццана. – Как я об этом не подумал? – Он сокрушенно покачал головой. – Ну, все обговорили, приступай к действиям, Джузеппе! И да будет с тобой удача!

Светало. Гарибальдийцы всю ночь пролежали в засаде в виноградниках у развилки дороги. У командира отряда затекли ноги. Он приподнялся, чтобы хоть немного размяться, и вдруг увидел, как из-за поворота в метрах ста от них появился французский конный патруль. Секунду спустя французов заметили солдаты. Мигом схватили ружья.

Офицер-гарибальдиец уже хотел дать команду «Огонь!», но вспомнил строжайший приказ Авеццаны – первыми огня не открывать.

Он вышел из-за кустов и направился к опешившим от неожиданности французам.

– Что вам угодно, господа? – сурово осведомился он.

– Мы идем в Рим, – ответил, чуть свесившись с коня, смуглый, с черными бакенбардами, молодой офицер в щегольском мундире.

– Путь в Рим закрыт, – ответил офицер-гарибальдиец.

– Что значит закрыт?! – возмутился француз. – От имени Французской республики приказываю вам немедленно сложить оружие!

– А я от имени Римской республики приказываю – возвращайтесь туда, откуда пришли. Да побыстрее, не то…

Договорить он не успел.

– Огонь! – скомандовал вражеский офицер.

В ответ из виноградников грянул залп. Вслед за ним – второй. Под одним из французских егерей рухнула лошадь. Французский офицер, раненный в бок, вздыбил коня и, крикнув своим: «Назад!» – поскакал к акведуку. Егеря, отстреливаясь, помчались за ним под веселые крики гарибальдийцев:

– Куда же вы? Мы бы вас покормили!

Двое гарибальдийцев привели пленного егеря. Упав с коня, он сильно ударился головой о землю. Его перевязали, помогли сесть в седло и повезли в штаб Гарибальди на виллу Памфили. Пленный держался уверенно, даже нагло. На вопрос Гарибальди, где сейчас главные силы французов, ответил с вызовом:

– В Кастель Гуидо, а вечером будут в Риме.

– Ты уже в Риме, – усмехнувшись, сказал Гарибальди. – Только без оружия и без сапог.

– Сапоги ваши солдаты отняли, прикажите вернуть, – ответил пленный таким тоном, словно командует здесь он. И вдруг встретился глазами с Гарибальди. Презрение, гнев увидел он в них и похолодел от ужаса – сейчас прикажет его расстрелять, а мертвому, зачем мертвому сапоги! Он рухнул перед Гарибальди на колени и прошептал:

– Пощадите, я все расскажу.

– Вставай, не бойся, мы не австрийцы и пленных не убиваем. – Гарибальди подошел к егерю вплотную. – Что это был за офицер в парадном мундире и при всех регалиях?

– Сын генерала Удино, – отчеканил пленный француз.

– Славно он от нас драпал, – сказал Гарибальди. – Так вот, мы тебя отпускаем. Возвращайся к своим и передай Удино, что с парадом на улицах Рима ему придется повременить. – И приказал двум легионерам проводить пленного до передовых постов.

Удино наконец понял, что без боя Рим ему не взять. Впрочем, это его даже обрадовало – тем славнее будет победа и тем выше будут награды. А в том, что он победит, Удино не сомневался.

В полдень две бригады французов в походном строю двинулись на Рим. Шли напрямик, через виноградники и оливковые рощи, три эскадрона прикрывали фланги на случай внезапной атаки римлян.

На перекрестке дорог бригады разделились, одна свернула налево, к акведуку и к воротам Анджелина, вторая – направо, к воротам Кавалледжери. Местность здесь холмистая, у оливковых рощ, группками, по двое и по трое, стоят деревенские домишки, в которых можно укрыться от ружейного огня. Но Удино не собирался вести долгую осаду, он твердо вознамерился взять Рим одним ударом.

Гарибальди со своим штабом расположился на вилле Памфили перед крепостной стеной. Поднялся на третий этаж и через большое стрельчатое окно следил за продвижением французов. Отсюда в бинокль хорошо видны и город с огромным куполом собора святого Петра, и угрюмый замок святого Ангела, превращенный сейчас в крепость. Взгляд Гарибальди остановился на колокольне церкви Сан Пьетро ин Монторио, словно бы оседлавшей высоченный холм.

«Какой удобный наблюдательный пункт!» – подумал он.

Грянул орудийный залп. Это французские полевые пушки с холмов открыли огонь по Вечному городу. И словно в ответ, в Риме звонари на колокольнях ударили в набат, на улицах загремели барабаны, город сзывал своих защитников на смертный бой.

Гарибальди кинулся вниз по узкой лестнице – настал решающий час, и его место на поле боя.

Легионеры, окопавшись на холмах и в садах вилл, вели частый огонь по полку венсенских егерей. С горы Марио наступающих осыпала картечью четырехпушечная батарея. Один за другим падали на землю раненые и убитые, но оставшиеся в строю французы упорно рвались к крепостной стене.

Все-таки прорвались, добежали. Да, но где проход, на карте генерала Удино тут ворота?! Они и были здесь прежде. Но год назад их замуровали. На карте же они почему-то остались.

Пули и картечь неумолимо косили венсенских егерей. Только недаром они прошли школу войны в Алжире, где за отвагу заслужили прозвище «африканские львы». Не дрогнули они и сейчас, укрылись в кустах, за деревьями, в виноградниках и повели ответный огонь. И вот уже рухнули со стены в чахлую траву два, пять, десять гарибальдийцев.

– Бригада Молиер, вперед! – приказал Удино, с командного пункта неотрывно следивший за ходом боя.

Из деревенских домишек, с акведука бросилась на подмогу попавшим в беду егерям вторая бригада.

Но и это не устрашило защитников города. Место убитых и раненых на крепостных стенах занимали другие. Орудия на холме Марио гремели не умолкая. Фитильщики поджигали фитиль – миг, и черные ядра, с ревом вылетев из жерла пушек и оставляя дымный след, падали внизу, там, где цепью бежали в атаку французы.

К полудню защитников осталось меньше половины, но и французы несли тяжелые потери. И в этот грозный час из города на помощь гарибальдийцам подоспели солдаты национальной гвардии. Град пуль обрушился с крепостных стен на французов, уже сумевших приставить к ним штурмовые лестницы.

Засев за каменным зубчатым выступом, метко стрелял по врагу из карабина бывший пастушонок, а теперь юный гарибальдиец Шилиппино. В легион Гарибальди их, мальчишек двенадцати – пятнадцати лет, записалось уже больше сорока. Почти все с римских окраин, но были среди них и деревенские пареньки. Самых проворных Агуяр сделал связными, а тех, что покрепче, – санитарами. Филиппино тоже попал в санитары – он был хоть и худ, да вынослив. Но когда у него на глазах вражеская пуля сразила его земляка, каретника Винченцо, и тот, схватившись за грудь, упал на камни бастиона, Филиппино занял его место. Вначале он палил по французам, почти ничего не разбирая сквозь слезы, застилавшие глаза. Потом заметил, что патронов осталось в обрез. Тогда он стал стрелять редко и лишь наверняка. Глаза у Филиппино, привыкшего следить за стадом, были зоркие, и ни один патрон не пропадал даром.