Петр Великий - Казимир Валишевский

Софья, как она и предполагала, была отправлена в монастырь с некоторыми мерами предосторожности, которая увеличивали строгость наказания. Петр установил отношения со своим братом. Он написал ему следующее письмо:

«Братец, государь царь Иоанн Алексеевич, с невестушкою, а с своею супругою, и с рождением своим в милости Божией, здравствуйте! Известно тебе, государю, чиню, купно же и соизволения твоего прощу о сем: что милостию Божиею вручен нам, двум особам, скипетр правления прародительского нашего Российского царствия, якоже о сем свидетельствует матери нашие восточные церкви соборное действо 190 году: также и братием нашим окрестным государем о государствовании нашем известно; а о третьей особе, чтоб быть с нами в равенственном правлении, отнюдь не вспоминалось. А как сестра наша царевна Софья Алексеевна государством нашим учала владеть своею волею, и в том владении что явилось особам нашим противное, и на роду тягость и наше терпение о том тебе, государь, известно. А ныне злодеи наши Федька Шакловитый с товарищи, не удоволяся милостию нашею, преступя обещание свое, умышляли с иными ворами о убивстве над нашим и матери нашей здоровьем, и в том по розыску и с пытки винились. А теперь, государь братец, настоит время нашим обоим особам Богом врученное нам царствие править самим, понеже пришли есьми в меру возраста своего, а третьему зазорному лицу, сестре нашей (ц. С. А.) с нашими двемя мужескими особами в титлах и в росправе дел быти не изволяем; на то б и твоя б, государя моего брата, воля склонилася, потому, что учала она в дела вступать и в титлах писаться собою без нашего изволения; к тому же еще и царским венцом, для конечной нашей обиды, хотела венчаться. Срамно, государь, при нашем совершенном возрасте, тому зазорному лицу государством владеть мимо нас? Тебе же, государю брату, объявляю и прошу: поволь, государь, мне отеческим своим изволением, для лучшие пользы нашей и для народного успокоения, не обсылаясь к тебе, государь, учинить по приказам правдивых судей, а неприличных переменить, чтоб тем государство наше успокоить и обрадовать вскоре. И как, государь братец, случимся вместе и тогда поставим все на мере, а я тебя, государя брата, яко отца, почитать готов. А о ином к тебе, государю, приказано словесно донести верному нашему боярину, князю Петру Ивановичу Прозоровскому. И против сего моего писания и словесного приказу учинить мне отповедь. – Писавый в печалех брат ваш царь Петр здравия вашего желаю и челом бью».

Ивану Проскурову поручено было предложить царевне поскорее выбрать себе монастырь. После недолгого колебания она подчинилась и назначила недавно построенный Новодевичий монастырь около Москвы.

Но это было лишь временное правление. От Ивана, молча принимающего совершившиеся факты и выступающего только в парадных церемониях, и Петра, который по окончании кризиса возвратился к своим развлечениям и затем стушевался, власть попадала к настоящим героям момента. Большую часть ее получил сначала Борис Голицын, коренной москвич, живая противоположность своему двоюродному брату Василию; потом, когда скомпрометировавшая его помощь виновному родственнику возбудила гнев Нарышкиных, власть перешла к самим Нарышкиным и другим родственникам царицы-матери. Но для будущего великого человека еще не пробил час. Серьезная борьба, в которую его временно вовлекли, еще не заставила его выйти из юношеского возраста. Но эта борьба все-таки имела большое влияние на его судьбу, на развитие его характера и наклонностей. Молодой царь оставляет своих прежних товарищей, находит себе других, которые быстро занимают в его сердце место старых и которые призваны если не создать вместе с ним историю великого царствования, то по крайней мере указать ему дорогу и направить его шаги.

КНИГА ВТОРАЯ

В ШКОЛЕ ЦИВИЛИЗОВАННОГО МИРА

Глава 1

В походе. Школа войны. Создание флота. Взятие Азова

О товарищах иностранного происхождения, которые появились теперь среди окружающих Петра, говорили различно, путая числа и факты так, что Патрика Гордона считали задолго до падения Софьи одним из доверенных и воспитателей молодого царя, а Лефорта главным организатором и творцом переворота 1689 г. В действительности и тот и другой познакомились с Петром только во время его пребывания в Троице и значительно позже стали его близкими друзьями. Гордон принадлежал к обществу Василия Голицына, Лефорт не имел никакого значения.

Родившись в 1635 году в семье мелких лордов, роялистов и католиков, Патрик Гордон прозябал уже 30 лет в России, занимая мелкие должности, которые ему совсем не нравились. Прежде чем приехать сюда, он служил уже императору, шведам против поляков и полякам против шведов «He was dearly a genuine Dugald Dolgetty», говорят его английские биографы. Его познания сводились к воспоминаниям о сельской школе, которую он посещал на родине, около Эбердина; его военное прошлое – к командованию драгунским полком в Германии и Польше. Алексей в 1665 и Софья 1685 г. поручали ему дипломатические миссии; он ездил два раза в Англию с поручениями относительно привилегий английских купцов, с честью исполнил их, но получил только чарку водки, которую Петр, тогда четырнадцатилетний мальчик, поднес ему по возвращении из второго путешествия. Он счел себя обиженным, просил отставки, но, не получив ее, примкнул к недовольным. Между тем, он принимал участие в опустошительной крымской войне и получил чин генерала. От природы умный и деятельный, с хорошими связями на родине, он думал, что имеет право на более высокое положение. Лично известный королям Карлу и Иакову английским, двоюродный брат графа Гордона, бывшего губернатором Эдинбурга в 1686 г., он был признанным представителем роялистской шотландской колонии Слободы. Говоря по-русски и любя выпить, он пользовался определенной популярностью между самими москвичами. Своим живым умом, внешностью цивилизованного человека и энергичной наружностью он должен был привлечь внимание Петра. Петр всегда отдавал предпочтение людям с сильным темпераментом. Патрик Гордон страдал от болезни желудка, от которой и умер; но в 1697 г., на 64 году, он кончил свой дневник словами: «На этих днях я заметил в первый раз уменьшение здоровья и сил».

Франц Лефорт приехал в Москву в 1675 году с пятнадцатью иностранными офицерами искать счастья. Швейцарец по происхождению, он принадлежал к семье, которая во время реформации покинула город Кони, – где она называлась Лифорти, – чтобы поселиться в Женеве. Отец его был аптекарем, следовательно, принадлежал к высшему купечеству. Около 1649 г. женщины этого класса получили от реформаторской камеры право «носить платья из двойной тафты с цветочками». Восемнадцати лет Франц уехал в Голландию с 60 флоринами и рекомендательным письмом от принца Карла Курляндского к его брату Казимиру. Карл жил в Женеве, Казимир с корпусом войска служил в Голландии. Он сделал молодого человека своим секретарем, давая ему вместо жалованья свое старое платье, стоившее 300 червонных, и деньги на карты. Вознаграждение было большое, но мало обеспеченное. Два года спустя Лефорт отправился в Архангельск. Первою его мыслью было уехать. Но в то время нельзя было уехать из России когда и как хотелось: за иностранцами строго следили, и отъезжающие считались шпионами. Лефорт оставался два года в Москве, думая, что умрет с голоду. Он старался попасть в свиту кого-либо из видных членов дипломатического корпуса, обивал пороги швейцарской датского посла и кухни английского. Но нигде он не мог пристроиться, мало-помалу однако приобрел друзей между жителями Слободы, влиятельных покровителей и даже хорошенькую покровительницу, вдову иностранного полковника, женщину очень богатую. В 1678 г. он окончательно решил основаться в России и начал с того, что женился. Это было необходимое условие. Надо было иметь семью и дом, чтобы рассеять недоверие. Он женился на Елизавете Сухей, дочери уроженца города Метца, католичке, с довольно хорошим приданым и великолепными связями. Два брата г-жи Сухей, два Бокховена, голландцы родом, имели важное положение в армии; Патрик Гордон был зятем одного из них. Лефорт таким образом избрал военную карьеру, к которой, впрочем, у него не было ни любви, ни призвания.

Конечно, не в школе этих двух иностранцев Петр Великий и его армия выучились тому, что им надо было узнать, чтобы достигнуть Полтавы. Как я уже рассказал раньше, влияния того и другого на великое дело прогресса, реформ и цивилизации, с которыми связано имя сына Натальи Нарышкиной, было только очень косвенное. В то время, когда дело это лишь зарождалось, они один за другим сошли в могилу. В данный момент у Петра были другие заботы в голове, он брал у старого шотландца и молодого женевца другие уроки, которые не имели ничего общего с наукой Вобана и Кольбера.

Лефорт был уже собственником большого, хорошо меблированного во французском вкусе дома на берегу Яузы, уже несколько лет служившего любимым местом собраний жителей Слободы. Даже в отсутствии хозяина было принято заходить туда, чтобы выпить и покурить.